Рубеж-Владивосток (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 24

Остальных юнкеров не знаю, старшекурсники, судя по форме. Юнкеров? Да вот и не угадал я!

Сразу не рассмотрел, погоны у всех со звёздами. Корнетов им присвоили. Надо же, из юнкеров в обер–офицеры быстрее положенного срока возвели.

Следующий выходит. А я отступаю, ибо чувствую, что оцепление из полицейских ко мне надвигается, спросить, что тут забыл.

Объезжаю вокруг территории, будто мимо собрался к набережной. На месте, где меха Суслова оставил, уже ничего нет. Газон изуродован бороздами, похоже, волоком оттащили. Только куда? Впрочем… не важно.

Подлый Чернышов достоин кольца и меха, а я нет.

Получается, и звания досрочно им дали. Теперь ребята в гвардии. И, похоже, мехары, стоящие напротив, для них и предназначены.

Привезли мехаров из Иркутска на блюдечке, похоже, эшелонами. Наверное, в закрытых контейнерах и с охраной в целую армию. Знаю я, что раньше выпускники в столицу ездили на такие церемонии. Что изменилось?

— Эй! Сударь на лошади! — Раздаётся от полиции, спешащей за мной. — Будьте любезны остановиться!

Не дождётесь. Пришпорил лошадь, ускорился.

Свисток за спиной раздался, да толку? В подворотню прошмыгнул и рванул ещё быстрее.

Злюсь на себя. Чувствую, что бесполезен. Стал по городу бродить, в поисках пункта, где записаться в ополчение можно. Не буду по небу рассекать, так хоть в пехоте послужу. Караулы стоял всегда с отличием, и теперь не посрамлюсь. А может на броненосец возьмут! Так хоть с пушки дадут стрельнуть по твари.

Вон все боевые корабли в море! А значит, каждый востребован.

Рядовым или ефрейтором готов, всё равно. Лишь бы полезность свою чувствовать. Вот брат Татьяны бросился на врага, себя не жалея.

Чем я хуже?

Догулялся до того, что уже темнеть стало. Уже на выезде из города чуть в стороне через арку в подворотне множество огней приметил, и целую толпу мужчин. Фонари только на набережной и центральной улице у нас, а здесь ламп масленых нанесли. С чего бы это?

Понадеялся, что тут в ополчение и записывают. Но вскоре распознал гусар с казаками и городскими господами. Смеются и ахают, разгорячённо обсуждают что–то. Несколько женских голосов, хохочущих звонко, расслышал и заинтересовался вдвойне.

Пройдя через арку, спешился, коня привязав в стойло к остальным, и пошёл удовлетворять своё любопытство.

Протиснулся через толпу, попутно извиняясь.

А тут кулачный бой идёт! Казак с гусаром бьются. Казак с торсом голым огромный и широкий, мышцы так и прут! Руки толщиной, как мои ноги. А гусар в рубашонке с закатанными рукавами жилистый и худой.

Шансов у второго просто нет. Пусть он и живее двигается, но его удары, как комариные укусы, оппонент держит и блоками, и принимает рожей своей уже побитой без всяких проблем. Прописав очередную двойку ударов, гусар вскрикнул, вероятно, ушибив кисть. Казак теряться не стал, замахнулся и ударил, зажав противника к толпе. Кулак прошёл вскользь, а вот локоть прямо в челюсть. Гусар рухнул, его едва успели подхватить товарищи.

Выскочил мужичок под метр пятьдесят в кафтане барина, подхватил руку здоровяка, кое–как поднял и объявил:

— Победитель Степан Печёнкин!

Отсчитали ему купюрами целых тридцать пять рублей под аплодисменты. И недовольные лица гусар.

Коротышка пошептался с победителем, тот кивнул. Заулыбался.

— Кто ещё хочет побиться со Степаном из Третьего сибирского полка⁉ — Спросил коротышка. — Что? Нет больше смельчаков? Три боя подряд, он уже устал! Смелее. Это ж лёгкие деньги.

— Да, да, — гнусавит кто–то в толпе. — Как леденец у крошки отнять.

Какие–то поддатые смеются.

А мелкий дядька окидывает толпу взглядом, полным надежд. Все, кто в первых рядах, взоры опускают.

— Три к одному! — Добавляет жару организатор. — Кто побьёт Степана, получит сто рублей!

Гусары оживились.

А я встрепенулся. Из заработка с продажи рыбы у нас всего пятнадцать рублей осталось. Нам месяца на два с натяжкой. А дальше лапу, как медведи зимой, сосать.

На сто рублей я Фёдора в Хабаровск отправлю и на первое время обеспечу. Дед у меня экономный, денег хватит ему на год. А там глядишь, всё уляжется. Иначе неспокойно мне.

Оргалиды знают к нашему поместью дорожку. Синий уж точно знает. Поэтому в поместье небезопасно.

— Я готов! — Заявляю, когда уже толпа разочарованно загалдела и начала расходиться.

Ахнула публика, разошлась от меня, чтобы всем видно было.

— И кто это у нас такой? — Усмехнулся сам Степан, меня рассматривая с иронией.

— Андрей Сабуров, — представился без титула.

— И лицо тебе не жалко своё, юноша? — Раздалось из толпы гадкое.

— Красивый юноша под стать смелости, — захихикала какая–то девица.

— По одёже так барин, — стали обсуждать. — И чего по железной дороге не удрал, как все знатные?

— Тридцать три рубля ставка, есть у тебя? — Поинтересовался коротышка, вставая между мной и верзилой.

— Ставлю коня, — отвечаю уверенно.

— Да, есть конь! — Раздалось позади, подтверждая.

Организатор кивнул.

— И чего мне с ним драться? — Взвыл Степан. — Я детей не бью, между прочим.

— Казак, не трусь! — Стали подначивать. — Мальчонка–то крепкий! Рожу смазливую начистить надо, чтоб барышень не отбивал.

— Хлеба и зрелищ хотим! — Взвизгнула вторая дамочка, явно постарше первой.

— Ставлю на юнца!

— На Степана трёшник!!

— На казака…

Снял пиджак батькин, передавая в толпу, рукава закатал. И осознал вдруг, что чего–то подобного мне и так хотелось. Подраться, выпустить пар. А может, и по морде получить.

Круг образовали для нашей драки просторный, огней загорелось ещё больше от масленых ламп.

Кулаки сжимаю, вставая в стойку. Степан без всякой команды в широком замахе идёт прямо на меня!

Страшновато вот так без повода драться, если уж начистоту! Мандраж присутствует и делу мешает.

Подныриваю под удар! И пробежав пару метров, снова встаю в стойку. Чёрт возьми, куда его бить–то⁈ Везде мышцы прут.

— Бегать от меня будешь, мальчишка? — Выдаёт противник недовольно. Лицо широкое, ноздри раздутые, как у быка, глаза дикие.

Мальчишка? Ростом я лишь чуток ниже. Зря побрился перед отъездом, меня даже всерьез воспринимать не хотят. Только мою лошадь, а вернее лошадь Азарова, которую сдуру на кон поставил.

Три боя, и «боров» выдыхаться стал.

А точнее, хотелось бы верить, что он выдыхается!

Снова атаковал казак с замахом и на этот раз пониже руку пустил. Подныриваю вновь и бью в район печени.

Как в кирпичную стену ударил, аж кисть прострелило. Но казак развернувшись, покривился слегка. И разъярился ещё больше! Но локти опустил в защиту, двинув на меня уже осторожно.

И как пробивать эту крепость?

Зажимает к краю условного ринга своей тушей, прямо на зевак и хук пробивает левой! Успеваю уклониться, уткнувшись в него, и по затылку чиркает.

С другой стороны прилетает точно в ухо. Треск и звёздочки из глаз, шею больно дёрнуло. Потрясённого меня отталкивает к центру ринга.

Зеваки орут в поддержку обоих, но некоторые уже смеются гадко.

По реакции толпы почуял неладное! Так и вышло. Не успел прийти в себя, здоровяк налетел и долбанул уже в другое ухо.

Повело, и я рухнул на вытоптанную землю, благо не брусчатку. Мдя, поплыл я знатно.

Барышни ахнули, гусары загудели разочарованно. Казаки смеются.

Коротышка навис надо мной:

— Ну что, юнец? Всё?

— Лошадь отличная, сударь, благодарствуем! — Посмеиваются шутники.

— Казак Степан! Четырёх побил! — Объявляет коротышка.

И меня бодрит тут же, будто нашатырь в нос бьёт. Э, нет. Так просто не сдамся! По морде получил и страха больше нет. Только злость и задор.

— А не спешите, братцы, — говорю, поднимаясь резво! Силу в ногах и руках вновь почуял. Кулаки туго сжал.

— Какой настырный! Держит удар! — Хвалят. Зааплодировали выборочно.