Османская империя. Шесть веков истории - Буке Оливье - Страница 39

При Сулеймане государство двигалось в сторону увеличения религиозного конформизма. В различных медресе улемы поощряли правильные религиозные практики и соблюдение догмы в противовес проявлениям, уничижительно приписываемым вульгарности (amme). В 1537 году султан дал приказ строить мечети в деревнях, где таковых не имелось. Одновременно тимары перестали раздаваться христианам. Суфийские ордены подозревались в инакомыслии. Так обстояло дело с дервишами мелами-байрами (melami-bayrami), считавшими своего шейха теофаном и «хозяином времени», избранным Богом для управления мирскими делами. Намеренно ища гонений в результате откровенного высказывания своей веры, отрицая любые формальности вне духовной жизни, эти мистики обличали правление Сулеймана как период коррупции, угнетения и невежества. Дважды, в 1529 и 1561 годах, власти отправляли на казнь их шейхов.

Султаны продолжали поддерживать культ святых, общее влияние суфизма в османском обществе сравнимо лишь со значением святости в мусульманском мире. После завоевания Сирии Селим I приказал восстановить гробницу Ибн Араби в Дамаске. Продвигалась суфийская агиология. Продолжая эстафету моральных кодексов, создаваемых с VIII века вокруг представления об идеальном человеке (futuwwa), трактаты о добродетели для молодых людей (fütüvvetname) описывали общее пространство взаимовыручки, скромности, уважения к старшим и заботы о других. Все эти ценности чтились в завиях (zaviye; zâwiya), гильдиях и цеховых объединениях (ahi/akhi), крепко спаянных мистическими убеждениями[190]. Вокруг святых мавзолеев разрослись кладбища. Как и в Индии Великих Моголов, священные пространства были насыщены косвенными реликвиями (в частности, следами Пророка).

В этом контексте определенные категории выделялись своим социальным престижем и особой аурой: сеиды (seyyid), признанные потомками Пророков, пользовались налоговыми льготами и занимали знатные должности; правоверные, мужчины и женщины, совершившие паломничество в Мекку и Медину, получили титул хаджи (haci), который выделяет их среди их окружения[191]. Шейхи играли роль посредника между Богом и верующими; святые, официально признанные как люди веры и прославляемые за свои чудеса, почитаются как образцы, и их мавзолеи становятся объектом поклонения, в то время как странствующие мистики воплощают собой образцы благочестия и мудрости. С божьими делами ассоциировались и более широкие слои населения: слуги и малоимущие прислуживали и помогали имамам и муэдзинам; служащие благотворительных учреждений, монастырей и мавзолеев встречали и сопровождали верующих; женщины учреждали благотворительные наследственные фонды; каллиграфы и переписчики воспроизводили священные изречения; с практикой религиозных братств была тесно связана деятельность цеховых профессиональных корпораций.

Во время Рамадана, священного месяца интенсивной религиозной активности и общения, большинство верующих уделяли Богу особое время: индивидуальное (молитва) и коллективное (разговение, прерывание поста).

Объединения мистиков, тарикаты, становились отдельными корпусами со своей организацией и финансированием. Религиозная жизнь структурно делится на посвящение учеников учителем и регулярные общие молитвы. Собравшись вокруг шейха и его семьи, последователи полностью посвящают себя ордену, постепенно выполняя практики независимо от того, ведут ли они бродячий образ жизни или удаляются в монастыри (текке), тогда как другие живут в миру и справляют религиозные обряды. Во время зикра Бог воскрешается в памяти в форме молитвы, произносимой со все более быстрым перечислением некоторых из Его «прекраснейших имен». В центральной дельте Египта повсюду можно было найти святых, гробницы и завии. Шейхи отделений братства – то учителя в медресе, то землевладельцы – передавали свои обязанности одному из сыновей. Являясь главами семейств, они управляли фондами предков, ездили в Каир для защиты своих интересов, поддержания духовного или семейного родства со святыми других деревень. Были и более скромные святые, привязанные к конкретной местности, святые без истории, знаменовавшие союз деревенской набожности и привязанности к земле[192]. Появлялись местные центры, интегрированные в пирамидальную конструкцию: в различных провинциях, где учреждался орден, великий магистр делегировал всю или часть своей власти иерархии доверенных представителей.

Особое развитие получили в это время три ордена. Халвати упрочивался, ширился и ветвился новыми отделениями[193]. На их авторитет работала преданность им янычар. Бекташи вбирали в себя группы дервишей, ранее связанных с антиномистскими движениями, которых преследовали власти. Потомки святого основателя задавали ордену структуру из своего анатолийского центра, деревни Хаджибекташ. Наконец, безоговорочная поддержка накшбандийцами шариата способствовала инициации улемов.

Еще больше, чем в предыдущий период, как своей численной значимостью, так и присутствием во всех частях империи (за исключением Магриба для двух первых) выделяются три немусульманские популяции.

1. Православные греки (rum), связанные с византийским прошлым и авторитетом Вселенского Патриарха – безусловно, самого важного из высоких немусульманских сановников[194]. Им было разрешено сохранять свой литургический язык («чистый язык», Katharevusa). Они составляли большинство в нескольких регионах: побережья и острова Эгейского моря, Мраморного моря, Болгарии, Мореи, Южной Албании, Биляд-аш-Шама (кроме Горного Ливана). По переписям XVI века, на Понтийском побережье было их меньше, чем мусульман.

2. Армяне, отличавшиеся разделением на православных и католиков и численным превосходством первых над вторыми. Они были расселены в Восточной Анатолии (Анти-Тавр, Мараш, Киликия, их историческая область), в Центральной и Западной Анатолии, в меньшей степени на Балканах (их присутствие в Болгарии отмечается издревле). Население в основном проживало в сельской местности, но также явно и активно присутствовало в городах – Стамбуле, Алеппо и Багдаде.

3. Евреи, не такие многочисленные и в основном городские жители, рассеянные по всей империи. Они сохраняли или усиливали свое присутствие в нескольких портах, от Алжира до Туниса, от Александрии до Салоник, а также в интеллектуальных центрах, таких как Цфат в Палестине. Этот период начиная с 1492 года был отмечен иммиграцией иберийских евреев. Султаны искали и ценили их навыки и знания, и диапазон их профессиональной деятельности включал различные отрасли торговли и ремесел.

В XVI веке в результате завоевания новых территорий в империи увеличилось количество немусульман. Сначала упомянем живших в Средиземноморье католиков из Киклад, Додеканеса и Хиоса. Затем вспомним о «христианах Востока». Относящиеся к отдельным церквям, которые по своим отсылкам и обычаям были институциональным и культурным производным от конфессиональной истории в основном доосманского периода, эти церкви имели три особенности, каждая из них укоренилась почти только на Ближнем Востоке. Ни у одной не было исключительной территории. Каждая на местном уровне соперничала с другими церквями. Теологические дебаты и этнополитические оппозиции, которые делили римский Восток между IV и VII веками вплоть до распада в середине Средневековья, продолжались и при османах. Несториане, следующие учению Нестория (опровергнутому как ересь Эфесским собором в 431 году), настаивали на человеческой природе Христа. Монофизиты (осужденые, запрещенные на Халкидонском соборе 451 года) превозносили божественную природу Христа и признавали титул theotokos, «Богородицы» (греч. Θεοτόκος). Халкидоняне следовали формулировке этого собора и провозглашали тайну личности Христа, всецело человека и всецело Бога. В Египте копты отвергали христологическую формулу Халкидона. Большинство из них создали раскольническую монофизитскую иерархию, противостоявшую византийскому господству. В османский период присутствие коптов менее заметно в Дельте, но более значительно в Верхнем Египте и Каире.