Османская империя. Шесть веков истории - Буке Оливье - Страница 25

«Мы спустились на земли Рума, провели там зиму, делали множество добрых и дурных дел, а когда пришла весна, вернулись назад, слава богу», – писал в начале XIV века анатолийский поэт Юнус Эмре. Новое Османское государство также настороженно относилось к кочевым группам и стремилось контролировать их передвижения и дробить возникшие союзы по территориальным округам, созданным в ходе завоеваний.

К началу XV века численность кочевого населения в Центральной Анатолии значительно сократилась. Хотя к концу существования империи небольшим группам из Ирана и Центральной Азии удалось закрепиться на этих территориях, им приходилось противостоять общей тенденции перехода к оседлому образу жизни. Присутствие оседлого тюркского населения на западе способствовало процветанию региона, вовлеченного в торговлю с Европой (местное население выращивало и производило пшеницу, хлопок, шерсть, виноград, инжир, квасцы и ковры). Турецкий эпос, «Книга Деде Коркута», написанная, вероятно, в XV веке, рассказывает о странствиях кочевников по высоким степным плато, рядом с влажными лесистыми низинами, куда «не заползает даже пестрая змея». Значительная часть кочевого населения оказалась отброшена на восток, в XVI веке им был оказан более радушный прием в Азербайджане. В последующие десятилетия названия крупных племен в переписи населения были заменены общим наименованием юрюк (тот, кто ходит), в противоположность оседлому населению[131]. Кочевые группы подчинялись строгой воинской повинности и подвергались ограничительному и неэффективному административному давлению.

Захват европейских земель привел к переселению местных жителей[132]. Группы албанских горцев осели в Македонии и Косове, а также в Болгарии и Анатолии. Некоторые миграции были временными, другие – постоянными, появлялись албаноязычные деревни и валахские города. По словам афинского историка Лаоникоса Халкокондилеса, люди, пришедшие из Анатолии, поселились вокруг Филибе в конце XIV века (Филиппополь, Пловдив) в Болгарии, а люди из Серреса – в Эгейской Македонии и Ускюпе (Скопье) в Северной Македонии. Этот город, расположенный на пересечении шести оживленных дорог, приютил юрюков из недавно завоеванных эгейских эмиратов. Мехмед I перевез татарские племена из Северной Анатолии во Фракию на том основании, что они не участвовали в его кампаниях. Переселение продолжилось и в первой половине XV века, когда тимариоты из Анатолии обосновались в Румелии, а жители Румелии – в Анатолии. Причиной этих перемещений стало желание оторвать население от привычной ему первоначальной среды. Распространенность практик переселения подтверждается и в переписи 1455 года: названия деревень к востоку от нового города Ениче-и-Вардар (в Центральной Македонии) воссоздают географическую карту бейликов, тогда как воспоминания об Анатолии находят отражение в европейской истории Айдынлы, Гермиянли, Ментешели и Саруханли. Постепенно на новые земли переселялись ремесленники, создававшие новую местную экономику вокруг производства ткачей, дубильщиков, портных и жестянщиков.

Характерной чертой pax ottomana, османского мира, стало значительное увеличение плотности населения, чему способствовала активная миграция из Малой Азии во Фракию и Болгарию. Бывшие укрепленные города (Бурса, Галлиполи, Диметока (Дидимотихон), Эдирне, Пловдив) продолжали расти и развивать торговые связи. В 1432 году Бертрандон де ла Брокьер охарактеризовал Бурсу следующим образом: «Так же богата и многолюдна, как Константинополь, но, посмеем сказать, богаче и многолюднее». Заместители губернатора (санджак-беи) и командиры гарнизона (диздары) обычно селились в цитадели, где после изгнания живших там зимми создавался первый мусульманский квартал. При этом в городе сохранялась доосманская инфраструктура. Завоеватели основали не так уж много новых поселений на Балканах: Ени-Базар (Нови-Пазар), Ениче-и-Вардар (Джанница), Енишехир-и-Фенари (Лариса). В Малой Азии они селились в городах, основанных прежними эмирами вблизи торговых путей (Алайе (Аланья), Кубадие, Акшехир, Бейшехир), внутри или за пределами бывших византийских городов. В качестве примера можно упомянуть построенный во второй четверти XVIII века Донузлу (Денизли) на юге от заброшенной Лаодикеи, неподалеку от Иераполиса. Факт преемственности подтверждается тем, что большая часть доосманских топонимов сохранилась.

В Центральной Анатолии строительство ограничивалось из-за наличия древних зданий, находившихся в ведомстве престижных религиозных организаций, а также затруднялось в связи с экономическим спадом конца XIII века (Кайсери, Конья, Сивас). На западе, где османы оказались раньше, а исламские традиции были менее выражены, и куда начиная с середины XIV века хлынули новые торговые и городские силы, они оставили характерный след в облике городов, например в Кютахье и Амасье, местах, отмеченных активным османским градостроительством. В двух столицах, Бурсе и Эдирне, при османах появились замечательные архитектурные ансамбли, где, как и в Эгейских эмиратах, посредством строительства в эклектичном и экспериментальном архитектурном стиле повышался престиж власти. Внедрение новых строительных технологий сопутствовало постепенному исчезновению зданий с массивными фасадами, построенными в сельджукском стиле: несущие стены уступили место колоннам, пространство мечети освободилось как от опор, так и от монастырской обстановки, для размещения келий дервишей были построены отдельные здания. Тимуридские мастера из Тебриза украсили мечети в Бурсе и Эдирне облицовкой. В этих регионах получила распространение белая глазурованная керамика[133].

Города, перестроенные или построенные на основе ранее существовавших населенных пунктов, делились на кварталы. Зачастую их жители исповедовали одну веру. Подобные кварталы размещались вокруг центра, в котором сосредотачивалась торговая деятельность и располагались наиболее прибыльные лавки ремесленников – в пригородах имелись свои магазины и лавки. В отличие от Центральной и Западной Европы, статус города в Османской империи не подразумевал дарования горожанам особых прав или привилегий, предоставлявших им преимущества по отношению к сельскому населению. В первую очередь город выгодно отличался местоположением и очертаниями минаретов и куполов, а также, в условиях частых войн, укреплениями разного значения. Индивидуальность города складывалась из отдельных элементов (административное или общественное здание, питьевые фонтаны, мосты и водохранилища, мечеть, молельни (масджид), другие места отправления культа, церкви или синагоги), органов местной администрации (санджак-беи, субаши, мухтасибы, кади и т. д.), а также общественных пространств, которые оживляли его (лавки, площадь, еженедельный рынок). Жители окрестных пригородов, соседних деревень и сел регулярно приезжали, чтобы продать свою продукцию: крестьяне – зерно, виноград и свежие фрукты, полукочевники – сыр, йогурт, шерсть и ковры. Они прибывали для уплаты налогов, участия в судебном процессе в присутствии кади или поиска дополнительной работы зимой; чтобы помыться в банях, купить бакалейных товаров и попросить защиты у святых в мавзолеях и святых источниках (аязма). Из подобных перемещений мужчин и женщин складывался ритм жизни завоеванных регионов, именно он обеспечивал их интеграцию в общую жизнь империи.

В городах Румелии и их новых районах появлялись доселе неизвестные здания. Архитектура, вдохновленная в основном стилем Северо-Западной Анатолии, включала местные элементы каменного строительства. Караван-сараи были предназначены для размещения на ночь купцов сооружения со складом, конюшнями, молельней и т. д., обычно располагались вокруг внутреннего двора. Крытые рынки, бедестены (bedesten), – сводчатые строения, где продавались дорогие продукты питания и предметы роскоши. Мечети, строившиеся по образцу главного святилища – Мекки и отличавшиеся наличием минбара (кафедра на возвышении, с которой читалась пятничная молитва) и михраба (mihrab), ниши с направлением киблы, «точно проведенной линии, указывающей на Мекку, к которой мусульмане поворачиваются во время намаза». Самые первые мечети представляли собой небольшие, простые и строгие здания с единственным куполом и строились вплоть до конца существования империи. Османские архитекторы также строили здания с перевернутой Т-образной планировкой: вытянутый по оси молитвенный зал был украшен портиком; боковые помещения использовались для размещения молящихся или дервишей. Молитвы читали имамы (наставники в молитве), вайзы (проповедники), хатибы (проповедники), хафизы (чтецы Корана) и отдельный небольшой штат работников, ответственных за поддержание порядка между пятью молитвами дня.