Богатырь, жги! - Барчук Павел - Страница 2

Хотя правоту его Герасим признавал. Умом. А вот сердцем… Сердцем он иной раз снова про Ягу думал и про ее зелие. Но родную дочь травить… Как-то это слишком, наверное… Точно могут бунт учинить… Им всем Машка тоже поперек горла встала. Она же ни с кем не считается. Сколько раз Еремееву бороду поджигала от нечего делать. Но если помрет мучительной смертью, поводом бояре точно воспользуются.

– А я не знаю, где! – Царевна со всей силы шлепнула книжкой по своей толстой ляжке. – Пусть вон кто-нибудь идет и приведет мне жениха. Вон, из этих! Все равно толку от них никакого. Только жрут на пирах да девок портют. Дармоеды!

Марья ткнула пальцем в боярскую кучку. «Кучка» снова коллективно вздрогнула и попыталась сдать назад. К сожалению, сзади была все та же стена с отвратительными обоями, а чтоб прорваться к выходу из покоев, надо мимо царя проскочить. Это сейчас – дело рисковое. Под горячую руку можно попасть.

– На кой черт мы сюда побежали… – Высказался кто-то несчастным голосом из задних рядов.

– Так думали, убивают царевну… Она же орала, как резаная… – Тихо, чтоб не злить царя еще больше, ответил Еремеев. – Я лично от радости и кинулся. Вдруг убивцу помощь понадобилась бы… Её же в одного не скрутишь. Тут троих, не меньше, надобно…

– Доченька, – Царь тяжело вздохнул, набираясь терпения, которое, честно говоря, вот-вот могло закончиться. А это значит, придется кого-нибудь на дыбу отправить. Чтоб, как говорит новомодный, выписанный из-за морей лекарь, избавиться от негативу. – Мы не умеем вот так запросто в соседний мир бегать. Это не каждому подвластно. Да и непонятно, можно ли человека оттуда сюда к нам доставить. У них ведь ни магии, ни черта нет. Да и сами они какие-то… дюже нежные. Мне домовой рассказывал. Говорит, жрут гадость всякую. Смузи пьют. Это что ж за срань собачью так назвать могли. Да и вообще… Испорченные они, Марьюшка. Зачем тебе жених такой? Давай мы тут, у себя поищем… Объявим общий сбор. Пущай все мужики от восемнадцати годов явятся в царский терем. Красивые, умные, ну, или…

Царь с тоской посмотрел на помятое, зареванное лицо дочери, а потом вдохнул и добавил.

– Или просто от восемнадцати. А мы им смотрины устроим…

– Ну, все… – Еремеев махнул рукой, стянул песцовую шапку с головы и попытался ею утереть лицо. Вышла, конечно, полная ерунда. Ибо кто ж песцовой шапкой морду вытирает. – Сейчас побегут парни опять через леса в соседние королевства… И так половина по погребам уж второй год прячется. Как царевне брачный возраст стукнул, так и ушли в подпол. Ежели война или еще что-то, мы повоевать не успеем. Рванут «женихи» вперед царского войска. Любого врага сметут к чертям. Лишь бы на смотрины не попасть. Слушайте, может и правда войну какую устроить? Ничего нам там никто не должен из соседей?

– Да все, кто должен, уже давно вернули… Раз пять давеча посылали вызов, не являются, сукины дети, на войну. Никак не хотят. Боятся, вдруг в плен возьмем, а тут это…

Молодой купеческий сын Ростислав, который в совет царя попал совсем недавно, кивнул в сторону царевны. Он единственный осмелился в столь сложный для царства момент высказывать свое крамольное мнение. Пока еще горячий, язык придержать не умеет. Его в совет взяли за отцовские заслуги. Очень уж сильно тот просил. Так просил, что в казну даже соответствующий взнос сделал.

– Аааааа! – Снова заголосила царевна. С каждым разом вопли выходили у нее все громче и протяжнее.

– Машка! – Царь все-таки не выдержал. – А ну прикрой рот!

– Ах так… – Царевна резко замолчала, уставившись на отца маленькими, похожими на поросячьи, глазками. – Значит, слушайте, папенька, мою волю. Если завтра в Тридевятом царстве не будет жениха из соседнего мира, так я… Я…

Марья вскочила с кровати и принялась вертеть головой, соображая чем бы напугать отца посильнее.

– К Кощею тогда в полюбовное услужение пойду! – Выдала, наконец, царевна.

Со стороны бояр раздался протяжный, счастливый вздох.

– Царь-батюшка, только не отговаривай ее… – Еремеев, бочком приблизившись к самодержцу, радостно зашептал ему прямо в ухо. – Пусть идёт. Мы так двух зайцев сразу убьём. И жить спокойнее станет, и Кощей на любые условия согласиться, лишь бы мы этот «подарок» обратно забрали. Так, глядишь, от Темного зла избавимся. Потом мы ее ещё к Горынычу отправим. А там, и Соловья-разбойника можно «осчастливить»…

– Ах ты ж гадина… – Царевна все сказанное Еремеевым расслышала хорошо. Она Илью Никитича и раньше не любила. Слишком он большое влияние на царя имеет. А сейчас, ты погляди, что, скот такой, придумал. – Неееет… Тогда без Кощея… Тогда…

Марья вдруг подскочила к отцу и что-то с жаром принялась нашёптывать ему в другое ухо, прямо противоположное Еремееву. Бояре вытянули шеи, пытаясь разобрать ее пылкую речь, но царевна очень уж хотела эту информацию отставить тайной.

Зато царь с каждым мгновением бледнел все сильнее. Даже немного зеленеть начал.

– Доведет, стервь, батюшку до инсульту… – Снова высказался Ростислав. – Как пить дать, доведет… Лекаря, что ли, позовите. Пусть наготове сидит.

– Понял? – Спросила Марья отца суровым голосом, отстранившись от него назад.

Потом с довольным видом развернулась и пошла обратно к постели. С разбегу запрыгнула на свое богатое ложе, попутно снова зацепив столбик балдахина. Выматерилась.

– Глашка, лед неси! Убилась я об эту чертову конструкцию. – Крикнула Марья одной из своих девок. А затем продолжила стращать отца. – В общем, папенька, выбор-то у Вас невелик. Или завтра во дворце будет стоять иномирный богатырь, готовый к женитьбе и большой любви, либо… Вы поняли. Да глядите мне, самый лучший, чтоб богатырь. Крепкий, с нежным сердцем.

Царь Герасим молча развернулся и рванул прочь из спальни. От беды подальше. Ибо руки у него чесались прямо сейчас свою «кровиночку» и «рыбоньку» придушить без малейших сомнений.

– Вот ведь дрянь какая выросла… Отца родного угрозами пугает… – Бормотал самодержец, на всех парах двигаясь в сторону личных покоев.

Боярская свита неслась за ним следом. Едва царь покинул дочерину спальню, они, не сговариваясь, бросились прочь из комнаты. Некоторые даже активно толкались локтями, освобождая себе дорогу. А ну как эта дура передумает насчёт иномирного богатыря и про своих вспомнит. Тьфу-тьфу-тьфу…

– Что делать-то, батюшка родимый… – Еремеев первым догнал царя и теперь пытался бежать рядом с ним. Видимо, чем-то серьезным Марья Герасима припугнула. Выглядел самодержец, прямо скажем, бледновато.

– Что делать?! – Царь резко остановился и повернулся лицом к своему главному советнику.

Бояре, толпой следовавший за ними, попытались тоже притормозить. Первые ряды замерли на месте, а вот задние не имели возможности видеть, что там происходит. Потому с разбегу врезались в тех, кто стоял прямо рядом с царем. В итоге, едва не сбили с ног самого владыку Тридевятого царства. Вот было бы достойное завершение и без того тяжелой ночки.

– Иди сюда… – Герасим, прозванный в народе Солнышком за добрый нрав, поманил боярина Еремеева в темный угол. И кстати, нрав у него был действительно очень добрый. Он на дыбу сразу отправлял, без пыток. Не то, что его прародитель Иван Кровавый. У того фантазия была… Кощей от зависти чуть не сдох. А Кощей, так-то, Бессмертный.

– Слушаю, отец родной… – Еремеев подошел совсем близко и даже склонил голову к царскому величеству, чтоб их разговора никто не подслушал.

– К Яге иди. Понял? Любые деньги обещай. Пусть эта дрянь нечистая приведёт Машке богатыря. Иначе, Илюша… Всем плохо будет. А нам с тобой – хуже остальных. Эта гадина нашу тайну как-то раскопала. И ты, Илюша, сам знаешь, чем такой поворот закончится может.

Девку эту я заметил сразу. Девка была нереально хороша. Она выделялась среди всех посетительниц клуба, как роза, которую случайно потеряли на скотном дворе. Вот такое сравнение пришло мне в голову. Наверное, это слишком большое количество алкоголя повлияло. Иначе с чего бы в башку лезли столь поэтические сравнения. Я от поэзии и романтики далек максимально. Хотя, помнится, классе в пятом строчил стишки симпатичной девчонке. Потом всякая подобная дурь из головы выветрилась, конечно. Я же не лох какой-то.