Капля яда (ЛП) - Пенроуз Х. Р. - Страница 82

Его поселили в спальне рядом с моей. Вэл снабдила его всем, что ему было нужно, и я имела в виду всем. Игрушки, одежда, закуски. Избалованный ребенок. Она относилась к нему как к собственному внуку, и мое сердце радовалось, видя, как легко они приняли его и всю ситуацию в целом, как будто это было нормально, хотя это было далеко не так.

Я уложила его в постель и прочитала ему сказку на ночь, и мое сердце болезненно сжалось, когда он сказал мне, что его папа читал ему сказки. Но я обязана, потому что это касалось его. Не меня. Никогда меня. Кай был важнее, чем когда-либо была моя жизнь, я не сказала это легкомысленно.

Поцеловав его на ночь и включив ночник, на котором он настоял, я вышла из его комнаты, зная, что мне нужно высказать свои разногласия трем мужчинам. Я откладывала это до сих пор, но убегать от своих проблем было просто глупо.

У меня сжалось в груди. Еще чуть-чуть времени.… Мне нужно было привести в порядок голову и принять несколько жизненных решений в ближайшие несколько часов. Ничего особенного или что-то в этом роде.

Часами занимаясь в домашнем тренажерном зале в подвале, я бегала до тех пор, пока не переставала дышать, пока не приняла решение и не приветствовала идею поговорить с тремя моими мужчинами. Не твоими, Милла. Я засекла время и направилась обратно наверх, наскоро приняв душ и сполоснув волосы. Я накинула удобную одежду и направилась на их поиски.

Я услышала их прежде, чем увидела, они были в меньшей гостиной, где двери можно было закрыть для уединения. Я знала, что они были здесь, Вэл мимоходом упомянула об этом. Они намеренно держались от меня подальше, но я знала, что их представили Каю. Я знала, что они тоже хотели меня видеть. Этого было недостаточно.

Они замолчали, когда я вошла, прервав разговор, которым были увлечены с Крисом. Он повернулся, дружелюбно улыбнулся мне и вышел, закрыв за собой дверь.

А потом нас осталось всего четверо, с тоннами невиданного багажа. Но оно было там, бешено пульсируя в такт собственному сердцебиению между нами.

Я села в кресло через стол от них всех, давая понять, что не хочу, чтобы ко мне подходили. К тому же, я видела все их лица под этим углом. Они опустились на диваны напротив и уставились друг на друга. Несколько мгновений никто не произносил ни слова. Воздух казался спертым от дурных предчувствий и всех невысказанных слов.

Прежде чем я успела начать разговор, который нам был нужен, заговорил Холлис.

— Кай потрясающий.

Я посмотрела в его сторону, одна из его редких улыбок появилась на его лице, когда он говорил о моем сыне. Боже, это было странно.

— Так и есть, — согласился Престон. — У него есть голова на плечах и забавный характер. Заставил меня смеяться.

— Ты не возражаешь что мы проводим с ним время? — спросил Техас, почувствовав часть моего беспокойства. Но дело было ни в малейшей степени не в этом.

— Вовсе нет. Спасибо вам за то, что были… нормальным с ним, я полагаю? Особенно учитывая то, кто его отец, — я глубоко вздохнула. — Это первый раз, когда я провожу с ним время, — призналась я.

— Первый раз? — брови Холлиса нахмурились.

— Да, — я грустно улыбнулась. — Когда он родился, я провела с ним несколько минут, прежде чем его унесли. Я видела редкие фотографии, и мне рассказали несколько отрывков о нем. Но ему очень хорошо удавалось держать меня на расстоянии, держать в узде.

— Что за гребаный мудак! — рявкнул Престон.

Вспомни, о чем этот разговор. Перестань ходить вокруг да около.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнула. Ты можешь это сделать, Милла. Ты обязана сделать это ради себя.

Я снова открыла их, глядя по очереди на каждое из них. Боже, они выглядели измученными, но все равно были похожи на все фантазии и реальности, о которых я мечтала.

— Ничего, и я имею в виду, что ничего… — я подчеркнула это слово, потому что оно имело значение, и мне нужно было изложить свою мысль яснее, чем когда-либо прежде. — …не может загладить то, как вы обращались со мной последние недели.

— Мы знаем, — Техас тяжело признал поражение в своем голосе.

Это был не тот злой, хаотичный человек, которого я знала. Он знал, что я собиралась сказать, и был готов к этому.

— Нам очень жаль, — произнес Престон с удрученным видом. — Мы не знали…

Он покачал головой. Я не стала заполнять пробелы, но поняла, что он имел в виду. Он не знал об Адаме, о том, через что я прошла. Однако переосмысление этого не изменило бы прошлого.

— Спасибо вам всем за то, что позволили мне сидеть в этой комнате и видеть, как Адам получает по заслугам. Я долго ждала этого, — честно призналась я им.

Это много значило для меня. Они предоставили мне возможность участвовать, и я отчаянно ухватилась за это, зная, что каким-то образом это успокоит меня, если я увижу, что он ушел навсегда.

— Тебе нужно было быть там, — заявил Техас.

Я слегка улыбнулась ему; вероятно, это больше походило на гримасу.

Я была зла на них. На всех и вся.

— Что бы ни произошло между нами, сейчас нужно положить этому конец. Мне нужно немного пространства, и я не могу делать это со всеми вами…

Я оборвала себя, прежде чем призналась в глубоком колодце сдерживаемых чувств и эмоций, которым не было места в этом разговоре.

Мне больше нечего было им сказать, если только они не хотели остаться и послушать, как я называла их мудаками и красочно проклинала. Я поддалась искушению. Они должны были почувствовать, что это приближалось. Возможно, они не знали всего, что происходило со мной, но я была уверена, что они чувствовали, как часть меня умирала, крича от нужды, но они проигнорировали это. Вместо того чтобы глубже погрузиться в то, что они видели, и в то, что они считали реальным, они позволили своим эмоциям диктовать их поведение.

И я отказывалась стать еще одной боксерской грушей для еще троих мужчин, когда только что избавилась от одного. Я не смогла бы справиться с другим ним. Мне нужно было больше, я заслуживала большего, и я обязана была найти это ради себя. Я была в долгу перед своим сыном. Поэтому, независимо от того, как эти три прекрасно разбитые мужские души взывали с тоской к моей, я отвергала саму мысль о том, чтобы действовать в соответствии с этим.

Никогда не говори "никогда", но им пришлось многое искупить, прежде чем я даже задумалась о будущем, частью которого они были. Они говорили, что время — великий целитель, но я знала, что то, что случилось со мной, никогда не смогло быть исцелено полностью. Всегда были части меня, которые настолько сильно сломаны, что это было непоправимо. Зазубренные края, которые могли порезать тех, кто не был осторожен.

Впервые за долгое время я поняла, что меня это устраивало. Я никогда не смогла бы вернуться к той невинной четырнадцатилетней себе, которая хранила в себе только доброту и ничего не знала об ужасах мира. За свою короткую жизнь я пережила больше травм, чем многие за всю свою жизнь. И все же я не могла жалеть себя. Мне нужно было собрать разорванные в клочья остатки своей жизни и аккуратно собрать себя по кусочкам, превратив в кого-то, с кем я могла бы жить долго. Как бы мне ни хотелось стереть последние несколько лет из своей памяти с помощью какого-нибудь странного эксперимента, я не могла.

Мой пошатнувшийся фундамент нуждался в восстановлении, чтобы стать непробиваемым. Никогда больше я не оказалась бы во власти другого человека, будь он членом семьи или нет. Мне было все равно, кого это оскорбляло. Мое психическое здоровье должно было быть превыше всего. Я бы без колебаний отказалась от людей, которые приносили в мою жизнь больше стресса, чем счастья. Я пережила одно из самых тяжелых испытаний, когда рядом со мной никого не было, поэтому знала, что могла добиться всего сама.

— Нет.

Холлис уставился на меня с таким огнем в своих льдисто-голубых глазах, что мне пришлось отвернуться.

— Ты не можешь просто так выбросить то, что у нас есть, только потому, что мы узнали, что с тобой случилось. Это не наша вина, мы с тобой так не поступали, — он дрожал от ярости.