Вторая жизнь Арсения Коренева (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 34

Не самый смешной анекдот, но хотя бы приличный, а Евдокия всё равно задорно смеялась.

А после того, как закончил парить свою хозяйку, то по её просьбе удалился в предбанник, и только когда она сама там появилась в своей длинной, пропитанной насквозь влагой ночной рубахе, вернулся, чтобы смыть с себя покрывавший моё тело пот.

Евдокия тем временем насухо обтёрлась и повязала на голову тюрбан из полотенца, став похожей в нём на какую-то восточную принцессу. Правда, с чисто славянским профилем. Так и сидела в нём за столом, пока ужинали. Есть после тяжёлого физического труда и последующей баньки хотелось неимоверно, мне-то уж точно. Правда, удалось себя сдержать, не набив живот до отвала, чтобы не снились всякие кошмары. Евдокия же, как мне показалось, вообще ела немного, и в этот раз ограничилась куском яблочного пирога с чаем. Пирог вообще она ещё с утра, пока я в амбулатории был, испекла изумительный. Я три куска умял, а мог бы и больше, но решил, что пора остановиться.

Сон, впрочем, мне приснился. Снился мне почему-то пациент из моей прошлой жизни, по фамилии Гусейнов. Азербайджанец, приехавший в Пензу во второй половине 80-х, да так и осевший на Сурской земле. Помню, когда тот выписывался, вручил мне в подарок здоровенный арбуз, мы его потом всем отделением трескали. Вот и сейчас усатый Гусейнов стоял напротив и со золотозубой улыбкой протягивал мне здоровый полосатый арбуз: «Возьми, дорогой, вкуснее арбуза ты в жизни не ел». И что-то мне так во сне захотелось арбуза, что я проснулся с мыслью о том, что сейчас самый сезон, а я на рынке в Сердобске видел, как продают арбузы. И вот завтра (а может уже и сегодня) арбуз надо обязательно купить, раз уж в райцентр ехать собираемся. Рынок в Сердобске был, и арбузы я там продавали. Помню, на второй или третий день мимо проходил, подумалось, что надо бы купить, но так и не осуществил свою задумку. А теперь очень захотелось, до слюновыделения. И Евдокия угостится, наверняка любит, не встречал я в той своей жизни таких людей, чтобы арбузы не любили.

Понедельник, невзирая на стонущие и просившие пощады мышцы, начал с зарядки, после которой почувствовал себя намного лучше. В кухне на тарелке под полотенцем от мух, которые всё-таки залетали дом, несмотря на москитные сетки, в том числе и на двери, лежали порезанные куски вчерашнего пирога. Помню, Евдокия вроде вчера в холодильник убирала остатки, значит, выставила на стол заранее, чтобы потеплее был к завтраку. Не на сковороде же мне греть пирог…

Вообще мы с Евдокией договорились, что я могу брать всё, что найду в холодильнике. А там я нашёл и сметану, и котлеты в кастрюльке, и «Докторская», и яйца… ну и ещё много чего, что к завтраку вряд ли бы пригодилось. Не всё, конечно, хранилось в холодильнике, я вон на литровую банку с мёдом покосился, и решил, что уж пусть стоит, хотя ложечку-другую в чашку чая намешал бы. Но решил не нарушать целостность банки, про мёд у нас с Евдокией разговора не было. Может, он у неё для каких-то своих целей, скажем, в подарок кому-нибудь. К тому же это «быстрые» углеводы, хоть и полезнее «пустого» сахара, но всё же… Поджелудочную нужно беречь смолоду, впрочем, равно как и другие жизненно важные органы. Да и не очень жизненно важные тоже, в человеке нет ничего, к чему можно было бы отнестись наплевательски.

Недолго думая, соорудил глазунью из четырёх яиц с поджаренными кусочками колбасы. Нормальной колбасы, а не такой, что в моём будущем растекалась в какую-то слизистую субстанцию. Вооружился куском ноздреватого хлеба, корочкой которого в конце подтёр со сковороды яичные потёки. А потом чай с пирогом. Лепота!

Встал из-за стола сытым и полным сил, бодрым шагом отправившись в амбулаторию. По пути здоровался с сельчанами, среди которых кого-то я уже начал узнавать в лицо.

У Маши уже взяли анализы перед завтраком, и мы отправились на «буханке» Семёныча в Сердобск делать снимок на новом рентгеновском аппарате. Снимок для меня оперативно проявили, буквально в течение часа, по итогу всё было нормально, ни одного тёмного пятнышка ни в лёгких, ни в бронхах. Что ж, девочку можно выписывать хоть сегодня. Но для порядка нужно хотя бы ещё денёк подержать, тем более документы на выписку готовятся загодя.

Когда шёл обратно к машине, где меня дожидались Семёныч и скучавшая пациентка, увидел идущего навстречу Штейнберга.

— Арсений Ильич! — он расплылся в улыбке, протягивая руку, которую я с чувством пожал. — Какими судьбами?

Я вкратце объяснил ситуацию, на что заведующий терапией покивал:

— Ну и хорошо, что всё обошлось… Как вы там, кстати, обжились? Ряжская не закручивает гайки? Она ведь женщина с характером.

— Да ничего, обвыкаюсь, — пожал я плечами. — И Ряжская ко мне нормально относится. А что там с Паршиным, не знаете?

— Так выписывают завтра, здоров человек, чего же его в больнице держать… Ладно, побежал, к нам сейчас в отделение Костин обещал нагрянуть.

Заскочили на рынок, где я выбрал средних размеров, крепкий арбуз с увядшим, как обычно определяется зрелость плода, хвостиком. Подумав, взял ещё один, для своих коллег. А Машке выручил кулёк с конфетами. Почему-то мне казалось, что дома её не сильно закармливают сладким.

Товарищи по амбулатории полосатой ягоде обрадовались, мы тут же собрались, включая Ряжскую, и умяли арбуз минут за десять. А потом заведующая попросила меня продемонстрировать на ком-нибудь из присутствующих приём Геймлиха. Из мужчин, как я уже упоминал, тут был один врач, Катранов. Вот его-то я и пригласил в качестве подопытного. В рот ему, естественно, ничего засовывать не стал с просьбой натурально подавиться, а просто показал, что и как нужно делать. Потом остальные друг на друге пробовали, а Валентина Ивановна почему-то решила «спасти жизнь» мне, так что тоже пришлось побыть в роли несчастного, которому кусок не в то горло попал.

В оставшееся до конца рабочего дня время меня ни в какие поездки не дёргали, разве что пришлось прогуляться на вызов по поводу ОРЗ у женщины, которой я выписал больничный на три дня с возможным продлением. Ещё один больничный выписал механизатору, который сам пришёл на приём с небольшой температурой, насморком и жалобой на красное пятно на ноге, которое при нажатии не вызывало болевых ощущений. Похоже, что рожа, подумал я, понимая, что получилось в рифму, и невольно улыбаюсь, чем вызываю недоумённый взгляд посетителя. Отправил его в лабораторию к Ольге Григорьевне на общий анализ крови, пока же выписал больничный, порекомендовав постельный режим, обильнее питьё и препараты для снижения температуры. Если что — отправим в районную больницу, полежит в инфекционном отделении.

За ужином мы с Евдокией оприходовали половину арбуза, который я что в той, что в этой жизни мог есть, наверное, килограммами. Правда, хозяйка скромничала, но я чуть ли не силой заставил употребить её хотя бы два ломтя. Оставшуюся половину отправили в холодильник, с расчётом, что завтра мы её добьём.

Посидели перед телевизором. Евдокия что-то вязала, и я подумал, какая моя хозяйка рукодельница… И на машинке и, как говорил кот Матроскин, крестиком может вышивать. А может, и не крестиком, я в этих делах особо не разбираюсь.

По телевизору показывали «Клуб кинопутешествий», где улыбчивый и буквально излучавший позитив Сенкевич рассказывал о путешествии на «РА-II», в котором он выполнял роль врача, как и в предыдущей экспедиции под руководством неугомонного норвежского исследователя Тура Хейердала.

Евдокия с вязанием сидела в одном из двух кресел — второе занимал я. Кресла были старые, с потёртой на подлокотниках тканью, но крепкие. Стояли они в метре одно от другого, так что при желании мы могли соприкоснуться руками. Но, невзирая на тягу моего молодого организма к такому же молодому организму противоположного пола, я такого себе позволить не мог. Да и Евдокия была женщиной скромной, хотя в её глазах, когда она изредка кидала на меня быстрые взгляды, проскальзывало что-то такое… Желание, что ли… То самое, которое, становясь обоюдным, зачастую толкает мужчину и женщину в объятия друг друга.