Специалист по нечисти (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 43

За то, что наши нестройные физкультурные ряды заметит та же Людмила, я не беспокоился. Митька и так все время ходил в облике подростка, а бес устроился возле забора. С таким-то ростом его сложно будет заметить.

— Начинаем разминаться сверху вниз, сначала с шеи, — сказал я. — И постепенно опускаемся. Давайте, круговые движение головой. Четыре в одну сторону, четыре в другую.

— Мою шею как не разминай, ничего не поможет, — бурчал бес. — Все на ней, несчастной, сидят. Всех тяну, а мне вместо поощрения, вон, зарядку.

Митька более стоически выносил неожиданную физическую нагрузку. Хотя в его взгляде тоже читалось искреннее непонимание. Он, наверное, думал, что таким образом я наказываю их за какой-то поступок. Черт вообще почти все воспринимал либо как поощрение, либо как наказание.

Григорий же продолжал ворчать и на упражнениях плечевого пояса, и поясницы, и даже на приседах. Их он вообще делал чуть сгибая ноги и страдальчески держась за спину.

— А теперь отжимания.

Я упал и сразу стал низко отжиматься. В какой-то момент попробовал делать с хлопками перед грудью, как не повторял со времен армии. И неожиданно получилось. Причем с такой легкостью, словно я тренировался каждый день. Тело с удовольствием отзывалось на любую нагрузку.

Митька хоть и не понимал, чем мы занимаемся, но пытался повторять за мной. Тогда как Гриша оттопырил свою и без того внушительную задницу и едва сгибал руки. Что, кстати, не помешало ему неожиданно скорчиться и схватиться за поясницу.

— Все, хозяин, приплыли. Разогнуться не могу. Ох, заездил ты меня за понюшку табаку. Правильно ведь говорят, в лес дров не возят, а в колодец воду не льют.

Едва я попытался вернуть беса в вертикальное положение, как Григорий закричал, словно его режут. И глазах читалась неподдельная боль. Пришлось отнести несчастного в его комнату. Мне даже не по себе стало.

Это ладно у меня четыре рубца. Я ведь помнил, что после повышения первое время чувствуешь себя суперменом. А нечисть осталась там же, где и была. К тому же, неожиданная физическая нагрузка после длительного простоя правда ни к чему хорошему не ведет. Вот я своими благими намерениями и выстлал путь к травматологу-реабилитологу.

И дело даже не в том, что Григорий мне скоро действительно может понадобиться. А в чувстве вины, которое возникло при взгляде на корчащегося в муках беса.

— Гриша, хочешь я сырники приготовлю? Как ты любишь?

— Ох, делай что хочешь. Мне теперь уже все равно, — отмахнулся бес с видом умирающего лебедя.

Вот тебе и размял нечисть. Я отправился кашеварить на кухню, когда ко мне подошел черт. И заговорщицки сказал.

— Дяденька, ты не верь ему. Ничего у него не болит.

— Митя, я понимаю, что у Григория весьма специфическая репутация…

— Нечисть другую нечисть чувствует. Обманывает он…

— Думаешь?

Я задумался, после чего достал цветастую бутылку и сказал чуть громче, чем обычно. Чтобы было слышно даже из дальней комнаты.

— Митя, ты хорошо занимался, молодец. Давай я тебе немного джина налью.

— Что? — материализовался секунды через полторы в проеме бес. — Мою можжевеловую водку какому-то черту⁈

И даже за спину не держался. Спохватился было, но тут же понял, что теперь драму отыгрывать бессмысленно. Поэтому состроил невинные глазки.

— Хозяин, не поверишь, спина прошла.

— Ты прав, не поверю. Думаю, завтра добавим к зарядке пробежку.

— Ладно, раз надо, — подозрительно легко согласился бес. — Только у меня одежды нет.

— Купим, в «Детском мире»!

На этом разговоры о наших спортивных достижениях были закончены. Мы поели молча, сурово зыркая друг на друга. Будто пытались выиграть в гляделки. Я, кстати, безоговорочно победил.

Разве что когда садились в машину, черт, как и всегда, попросил подключиться через блютуз. А когда я дал добро, из динамиков заиграло: «Реет в вышине и зовет олимпийский огонь золотой. Будет земля счастливой и молодой! Нужно сделать все, чтоб вовек олимпийский огонь не погас. Солнце стартует в небе, как в первый раз».

Гриша фыркнул и залез в портсигар, откуда что-то недовольно бурчал. Я хотел было спросить у Митьки, каким образом он вообще наткнулся на эту песню? Однако посмотрел в зеркало заднего вида и обнаружил ухмыляющуюся физиономию черта. Да ведь он троллил беса. И включил «Олимпиаду» вообще не случайно.

А ты какой молодец, десять очков Гриффиндору! Хотя, судя по всему, Митя выпускник Слизерина. Респект, уважуха.

Так или иначе, настроение у больше части находящихся в машине при выезде из СНТ было приподнятым. Правда, стоило въехать в город, как я увидел дворника, убирающего мертвых птиц в мусорный мешок. Четырех воронов.

И в груди неприятно сжалось. Один труп птицы — случайность, два — дурное совпадение, три — способ задуматься, четыре — набат, при звуке которого надо бежать и спасаться.

Вот сгоняю к Грыцу и нужно встретиться с Ингой, чтобы обсудить план дальнейших действий. Врановой явно не кукурузу охраняет, а собирается совершить что-то нехорошее. И дожидаться, что именно, мне не хотелось. Надо действовать на опережение.

Но сейчас следует закончить с текущими делами. Для начала я заехал за кренделем, где улыбчивая девушка поздоровалась и спросила, мол, мне как обычно? В смысле столько, что еле до машины можно донести? Но я ее расстроил, взял всего несколько штук. Бес у нас теперь на диете. Ложь не должна поощряться. Остальное отдал Митьке, который даже поблагодарил. Вот какой у меня воспитанный черт растет.

До леса я добрался без всякого навигатора. И так ездил сюда, как на работу.

— Ох, балуешь ты меня, — встретил леший, после проведенного обряда. — Я так растолстею.

— Хорошей нечисти должно быть много, — переиначил я старую поговорку. — Батюшко, я к вам…

— Да вижу, вижу, рубцом обзавелся. Думаешь, под силу теперь и печать снять, так?

— Попробовать стоит. Только надо же с кладом потом что-то делать.

— За это не беспокойся, — ответил леший, откусывая крендель. — Первым делом мы клад спрячем, без этого Грыц уходить не согласится.

— Я все спросить хотел, получается, ведь мы убьем его. Не лучше ли ему будет…

— Остаться? А ты с какой целью спрашиваешь? Чтобы кладом завладеть или так?..

Спросил он со своей неизменным ленинским прищуром, явно испытывая меня. Я и сказал, как есть.

— А на что мне этот артефакт? Добра он никому не принес. К тому же, я же обещал Грыцу.

— Артефакт там древний, хороший, наверное, — продолжал рассуждать леший. — Раз уж рубежник часть своей силы потратил, да человека ради него загубил.

В этот момент даже портсигар с бесом затрясся. Жадность Григория перебила его обиду.

Я хлопнул по карману с портсигаром и отрицательно замотал головой.

— Раз обещал, то нельзя на попятную идти. Да и как я буду выглядеть перед тобой, батюшко, перед приживалами своими, а самое главное — перед собой? Что не хозяин своему слову?

— Дивлюсь я тебя, Матвей, — расправился с кренделем леший, вытерев рот. — Все жду, когда ты оступишься, проявишь человечность. В самом плохом смысле этого слова. А ведь все люди колеблются. В природе это вашей. А ты какой-то… безупречный. Будто ненастоящий.

— Какой я безупречный? У меня недостатков, вагон и маленький бронепоезд. Бывает, я трусоват, ленив, иногда даже вечером зубы не чищу. На днях меня одна русалка и вовсе некрасивым назвала. Да еще везучесть сломанная.

— Вот только русалкам и верить, — нахмурился леший. — К тому же, с лица воду не пить. Что до вопроса твоего, то Грыцу правда так лучше будет. Он на этом свете, как собака подле будки. И умер он давно. Если душу отпустить, успокоится она.

— Тогда что, не будем затягивать?

Леший кивнул. И не говоря ни слова, зашел за дерево и растворился. Значит, отправился к Грыцу и станет ждать меня там. Поэтому я запрыгнул в машину.

— Вот в голодный год будешь свою доброту на хлеб намазывать, — ворчал бес. — Говорят тебе, старый артефакт.