Специалист по нечисти (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 32

Со стороны это смотрелось невероятно жутко. Худой и сам похожий на труп человек в плаще прижимал к земле мертвое изуродованное тело. Невесть кому принадлежащее и словно слепленной из разных частей. Своеобразного Франкенштейна, разве что ведшего себя как собака.

Врановой медленно разжал свою стальную хватку, готовый вновь наброситься на вурдалака. Однако тот продолжал лежать на боку, заискивающе глядя на своего хозяина. Того, кому можно и надо подчиняться.

— Так-то, тварь! — выдохнул, разгибаясь, Пентти.

Он был раздосадован. Не содеянным. На подобный шаг Врановой пошел бы еще тысячу раз и пролил сотню литров крови, будь на то необходимость. Результатом.

И пусть все черные рубежники, которые общаются со смертью чаще, чем кто-либо, сотни раз предупреждали: «Процесс обращения нестабилен». Дескать, никогда нельзя быть уверенным на сто процентов в желаемом результате. На это влияет и хист «первой крови», и хист чужанина, и «строительный материал» в виде мертвого тела. Пусть Врановой все это знал, но он ожидал несколько другого.

Привыкшей к собственной силе и опыту, Пентти требовал от судьбы самого лучшего. И совсем перестал быть благодарным за то, что имел. Оттого, когда что-то шло не по плану, оно становилось для рубежника настоящим ударом.

Что теперь? Придется кормить эту тварь своим хистом, чтобы она завершила превращение. И конечно же мясом. Тухлым, мертвым, подернутым плесенью и разложением. Вот только сколько на это уйдет времени? Пара дней? У него нет столько. Понадобится слишком много хиста. И жертв его друзей.

Но важно еще другое — почует ли? Поймет?

Врановой вытянул руку и мертвое создание прижало к нему свою изуродованную человеческую голову.

— Внемли, — только и сказал Пентти.

И показал ей ауру захожего, дал услышать мерзкий тлетворный запах, будто объяснил без слов, как ощутить его.

Вурдалак зарычал так, что у Вранового в жилах застыла кровь. И тогда он понял, что нежить найдет его, чего бы ей это не стоило. Надо только помочь ей окрепнуть, набрать силы и мышц. Потому Пентти указал на мертвую бесовку с заляпанными кровью рыжим волосами. И вурдалак все понял без лишних слов.

Он жадно отрывал куски плоти от остывающего тела, не пережевывая, а глотая так. Лишь бы поскорее набить свое чрево. Поскорее закончить процесс обращения и стать верным сторожевым псом для своего хозяина.

Врановой тем временем торопливо закапывал и разравнивал могилу, приводя ее в первоначальный вид. Он уже давно переступил порог дозволенного. И если воевода узнает, на что пошел его ратник, ради исполнения задуманного, то Врановому не сносить головы. Поэтому в идеале нужно сделать так, чтобы он не узнал.

Вурдалак расправился с бесовкой быстро. Разве что оставил в покое кости. Их Пентти собрал в мешок, где совсем недавно нес Ирину. Затем взял камни и поставил печать Отвлечения. Ее он собирался убрать сразу, как только пройдет первый дождь. По задумке Вранового, тот должен скрыть следы.

Пентти еще раз оглядел место ритуала — вроде ничего не вызывало подозрений. Конечно, могила пару дней «пофонит». Но чтобы почувствовать это — нужно оказаться в непосредственной близости от необходимого места. Кладбище новое, едва ли найдется еще один такой сумасшедший рубежник, который якшается с нежитью.

Врановой с досадой посмотрел на недоразумение у своей ноги, которое заискивающе глядело ему глаза.

— Ладно, я сделаю тебя прожорливой машиной для убийств. А потом мы найдем захожего и убьем.

Он торопливо пошел прочь, унося с собой останки бесовки и лопату. А за ним проворно следовало ужасное создание. Человек, прошедший жуткую трансформацию, но в то же время не до конца ее завершивший. Нежить, напитанная чужим хистом.

Что мир сошел с ума — я понял давно. В развитых и прогрессивных странах мальчики идентифицируют себя девочками, девочки — лисами, а особо одаренные индивидуумы и вовсе боевыми вертолетами. Но что подобное затронуло и нечисть — для меня стало изумлением.

— Что значит, ты не знаешь, кто ты?

— Я Грыц, — сказал бородатый с бледным лицом. — Так меня всегда звали. А потом что-то случилось. Что именно — не помню. В общем, теперь я здесь. Охраняю…

Что он там охранял — я так и не узнал. Потому что Грыц не просто захлопнул себе рот, а даже укусил руку. Видимо, в наказание за собственную болтливость. Ладно хоть кровь не пошла. Суровый тип.

— Ладно, Грыц, это не важно. Главное — мы хотим поговорить. Хорошо?

— Хорошо, — кивнул собеседник. — Я вижу ты малый нормальный. Только смотри, чтобы эти… — он указал на мою домашнюю нечисть. — Не шалили.

— Митя тебя не тронет, а второй… этого вообще можешь в расчет не брать. Он не боец.

А между тем Григорий вел себя в высшей степени странно. Мало того, что бес подался вперед, так он еще и принюхивался. Почти как охотничья собака.

— Ты здесь… охраняешь что-то очень важное, — начал я издалека. — А эти люди со стройки тебя потревожили, так?

Грыц кивнул. Видимо, он так и не решил, можно или нельзя говорить мне о своей миссии. Однако мне его кивка для начала было вполне достаточно.

— А потом ты наслал икотку на Петро… их начальника, так?

— Кого наслал? — искренне не поняла слово нечисть передо мной.

— Проклятие, обретшее форму злого духа, — подсказал Митька. Золотой ты мой человек, жаль, что черт.

— А, — протянул Грыц. — Проклял. Как есть проклял.

У меня уже голова взрывалась от этой беседы. Если икотка — это, по сути, спиритус для нечисти, то как ее можно наслать случайно? А судя по всему, так и произошло. Если Грыц даже не знал значения этого слова.

— Хорошо, как ты это сделал?

— Да ничего особенного, — пожал плечами. — Наш сотник так говорил, когда кто-то вел себя недобро. А потом прибавлял…

Грыц затараторил на каком-то странном языке, в котором я если и понимал, то лишь часть слов. Точнее корней слов, а все остальное было какой-то белибердой. Болгарский, блин, что ли?

Так, хотя бы ясно, что все в принципе верно. Он наслал икотку словом, просто каким-то особым, иностранным. Чем дальше в лес, тем интереснее.

— Хорошо, Грыц, расскажи по порядку, кто ты, откуда? Может, мы так поймем о твоем, так сказать, происхождении.

— А чего рассказывать? Родился я в Пинске. Матушка с отцом из посадских. А я, как время пришло, на военную службу пошел. Хотя никогда это не любил. Да вот во втором походе и случилась беда. Пошли мы сначала из Пинска до Новгорода, а после уже сюда, к поселению карелов. Что у них взяли непонятно, сотник сказал нечто важное. Надо вроде как теперь до шведов дойти и это им отдать. А после домой.

Грыц тяжело вздохнул, словно не хотел об этом вспоминать.

— Вот только здесь на нас и напали. Кто — не скажу. Все черные были, будто бы даже с хвостами. Словно и не люди вовсе. Но и мы бой дали знатный. Отбились. Сотник и еще несколько с ним ушли за помощью. Меня не взяли, я тогда плохой был. Бок разодран, нога поломана. Наказали охранять сунду…

Он опять укусил себе руку. А после и несколько раз ударил кулаком по голове. Он так к концу разговора себя изуродует.

— Грыц, все в порядке, мы на твой сундук не претендуем. Скажи, а как давно это все было?

— Будто бы две зимы прошло. Да только место оказалось людное. То там пройдут, то здесь. Постоянно кто-то рядом шастает. Меня чудом как не находят. И говорят по-диковинному, мне пришлось учиться, чтобы понимать. Да это легко вышло. Вот только затем они явились, — он указал в сторону стройки. — И конструкции у них странные какие-то. Рычат, двигаются. Сроду таких не видел.

Я готов был уже орать от непонимания. ЧТО ЗА ХРЕНЬ ОН РАССКАЗЫВАЕТ? Даже Митька, до этого участливо глядящий на крохотного человечка, нахмурил ту часть лица, где у нормальных людей находились брови.

Зато заорал бес, который наконец перестал обнюхивать воздух вокруг нечисти. И в очередной раз побил рекорд мира по скоростному взбиранию на дерево. Только в этот раз забрался так высоко, что его почти видно не было. Разве что верхушка под тяжестью упитанного тела раскачивалась из стороны в сторону.