Гипнотрон профессора Браилова - Фогель Наум Давидович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая

Ирина включила рубильник, затем нажала зеленую кнопку. Приборы на пульте засветились, ожили, монотонно гудел трансформатор. Вспыхнула красная лампочка в левом углу у вольтметра. Дрогнула стрелка, поползла вверх. Реле включило высокое напряжение.

“Удивительно медленно прыгает стрелка секундомера”, – думала Ирина, не отрывая глаз от прибора на пульте. Очень хочется глянуть на Казарина. Но этого делать нельзя…

– Прибавьте напряжение!.. Еще!.. Еще!.. – Ирина повернула ручку реостата. Стрелка вольтметра дрожала на красной черте. Ирина чувствовала, что мышцы ее рук и спины напряжены до предела. Если сейчас последует приказ еще увеличить напряжение, она не выполнит, не сможет заставить себя повернуть ручку.

Мирон Григорьевич сидел, чуть наклонившись вперед, и, прищурив глаза, смотрел перед собой на противоположную сторону площади. Голубая дымка, застилавшая все, сменилась светло-фиолетовой. Она быстро рассеивалась. Предметы стали вырисовываться все отчетливее и отчетливее.

– Кажется, выходит, – глухо произнес он. – Прибавьте еще два деления.

– Мирон Григорьевич!

– Еще два деления! – повысил голос Казарин.

Щелкнул реостат раз, потом другой. Стрелка вольтметра минула красную черту. Ирина положила ручку на выключатель, готовая мгновенно сбросить напряжение, если что-нибудь случится.

Предметы на противоположной стороне площади с каждой секундой вырисовывались все отчетливее. Это было то, чего ожидал Казарин.

– Диктофон! Быстро!

Ирина автоматически нажала нужную кнопку. С тихим шелестом поползла ферромагнитная лента.

Казарин придвинул к себе микрофон.

– Фиолетовая дымка рассеялась. Предметы становятся ярче. Острота зрения быстро усиливается… Вижу заголовки статей газеты в витрине… Вижу текст, поры в бумаге…

– Да это же телескопическое зрение!

– Выключите аппарат.

Ирина со вздохом облегчения нажала на выключатель.

– Как вы себя чувствуете. Мирон Григорьевич.

– Нормально! – ответил Казарин. Он поднялся с кресла, окинул взглядом комнату и растерянно пошевелил пальцами.

– Странно, очень странно все. Идемте на балкон.

С балкона седьмого этажа город был весь как на ладони.

– Это поразительно. Видите шпиль?

– Смутно. До вокзала больше семи километров.

– А я вижу. Вижу трещины в позолоте. Вижу воробьев на крыше. Каждое перышко. Должно быть, поезд прибыл. Идут пассажиры. Я вижу их лица. А вот и знакомый. Знаете кто? Георгий Степанович. И знаете с кем? С Алеутовым. Аким Федотович хмурится. Недоволен чем-то. А Лосев… Нет, не вижу, лица затуманились, он перевел взгляд на витрину с газетой. – Проходит уже. Текст потускнел. И заголовков не вижу. Прошло. Сколько времени это продолжалось? Четыре с половиной минуты? Ну что ж, для начала совсем неплохо.

Ирина посмотрела на часы и заторопилась.

– Мне пора, Мирон Григорьевич. Да и вам отдохнуть нужно.

– Да, да. Вот сделаю только несколько записей в дневнике. Большое спасибо за помощь.

Ирина ушла.

Казарин сел за стол и только стал записывать, как кто-то постучал в дверь.

– Войдите, – сердито бросил он. Мирон Григорьевич терпеть не мог, когда ему в такие минуты мешали.

Вошел человек среднего роста, плотный, с открытым загорелым лицом. Он прикрыл за собой дверь и, подойдя к столу, представился.

– Болдырев. Я из отдела госбезопасности, полковник Болдырев. Простите, если помешал, но дело у меня к вам, не терпящее отлагательства.

– Садитесь, пожалуйста, – указал на кресло Казарин. – Чем могу служить?

– Знакомо ли вам вот это? – и Болдырев положил на стол две фотографии. На одной из них была схема шестьдесят шестой модели генератора сонного торможения, а на второй – Ирина рядом с этим аппаратом. Казарин оторопел от изумления.

– Как попали к вам эти снимки?

– К нам они попали просто, а вот как они попали к профессору Эмерсону, нам во что бы то ни стало надо выяснить, и как можно скорее.

Полковник Пристли возглавлял отдел снабжения боевого питания при штабе генерала Норильда. “Мое дело – средства разрушения, – любил говорить он о своей работе. – Минометы, пулеметы, гаубицы и сверхдальнобойные пушки, бомбы любой системы, начиная от напалмовой зажигалки до атомной и водородной включительно”.

О нем говорили, что он непроницаем, как занавес из черного бархата. Сочетая серьезные знания военного инженера с изворотливостью талантливого коммерсанта, он всегда умел так повернуть дело, что любая корпорация, работающая на вооружение, была глубоко убеждена, что именно ее интересы находят в лице мистера Пристли наиболее ревностного поборника.

Когда Митчел позвонил ему и попросил приехать для делового разговора, Пристли только плечами пожал. Какое отношение к области его деятельности имеет электрический король? Каждому известно, что корпорация Джона Митчела находится вне сферы деятельности полковника Пристли. Однако пренебрегать приглашением такого влиятельного в деловом мире человека, каким считался мистер Митчел, было бы в высшей степени неразумно, и Пристли вызвал машину.

Верный своей привычке, Джон Митчел приступил к делу сразу, без обиняков.

– Я знаю, вы человек, умеющий хранить чужие тайны. Поэтому я буду с вами откровенен. Могу ли я рассчитывать на такую же откровенность и с вашей стороны?

– При условии, если…

– В этом отношении можете быть совершенно спокойны: у меня в кабинете нет ни секретных микрофонов, ни записывающих аппаратов. Подслушивание тоже исключается: эта комната непроницаема для звуков.

– Меня это не тревожит, мистер Митчел, – с достоинством произнес Пристли. – Я считаю себя всегда окруженным аппаратами для подслушивания, так что… Но я ведь связан со многими военными корпорациями, и если вопрос коснется их дел, то… вы меня понимаете, мистер Митчел.

– Нет, нет, – откинулся в своем кресле Митчел. – Корпорации здесь ни при чем. Меня интересуют только ваши личные взгляды на некоторые вопросы, связанные с международной ситуацией.

– О, в таком случае я не стану возражать. даже если бы вам вздумалось транслировать нашу беседу на весь мир.

– Прекрасно! – воскликнул Митчел. – Каковы, с вашей точки зрения, перспективы войны? Я имею в виду настоящую войну, а не ту возню, какую ваше ведомство время от времени затевает на разных континентах. Меня интересуют перспективы большой войны.

– Мое дело – вооружение. Остальное меня не касается,

– Вы осторожны, – заметил Митчел. – Но разве вам непонятно, что вооружение не может продолжаться бесконечно без войны. Рано или поздно оно прекратится. И тогда…

– …Тогда кое для кого, и для вас в том числе, мистер Митчел, настанут тяжелые времена.

– И для вас, Пристли, – рассмеялся Митчел. – Для вас даже раньше, чем для меня.

– Это верно, пожалуй, – согласился Пристли.

– Не кажется ли вам, – продолжал Митчел, – что уже сегодня проблема войны зашла в тупик?

– Вы правы, – откровенно вздохнул Пристли. – Голоса, ратующие за мирное сосуществование, становятся все громче. И не только среди мелюзги, но и там, под куполом Белого дома. Даже среди крупных бизнесменов. За последние годы мы много потеряли. Деловые люди боятся потерять и остальное. Вот в этом причина.

– Нет, нет, не в этом, – сразу став очень серьезным, произнес Митчел. – Всему виной последние открытия в науке. Реактивные самолеты, межконтинентальные баллистические ракеты. Техника вооружения достигла таких высот, что угрожает исключить самое себя.

– Если вспыхнет война, преимущество будет за теми, у кого больше этого нового оружия и кто начнет первый, – тоном, не допускающим возражения, заметил Пристли.

– Абсурд! – с раздражением произнес Митчел. – Нужно потерять разум, чтобы надеяться на успех в войне с применением атомных и водородных бомб. В наше время ничего не поможет: ни внезапность удара, ни преимущество вооружения. Не за горами день, когда вам придется спустить все атомные заряды на дно океана и, скрепя сердце, подсчитать убытки, связанные с этой процедурой. Превратить мир в пустыню вам не позволят, да это и не нужно никому.

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая