Остров мертвых. Умереть в Италбаре - Желязны Роджер - Страница 9
- Предыдущая
- 9/20
- Следующая
Когда-то чаевыми логично вознаграждалось лишь то, что должно было выполняться быстро и эффективно, и они служили дополнительным заработком для представителей отдельных низкооплачиваемых профессий. Это понимали и принимали все. Однако туризм – давным-давно, в век моего рождения – навел слаборазвитые страны на идею, что всякий турист – это добыча, после чего на все страны, включая те, откуда туристы были родом, распространилось представление о деньгах, которые могут заработать те, кто носит униформы и предоставляет ненужные и непрошеные услуги с улыбкой. Вот армия, которая завоевала мир. После того как в двадцатом веке свершилась их тихая революция, мы все, едва выйдя за дверь, становимся туристами, гражданами второго сорта, которых безжалостно эксплуатируют улыбчивые легионы, захватившие власть коварно и бесповоротно.
Теперь в каждом городе, куда я попадаю, на меня набрасываются униформы, смахивают перхоть с моего воротника, впихивают мне в руку буклет, зачитывают свежий прогноз погоды, молятся за мою душу, бросают шаг-щиты на ближайшую лужу, протирают лобовое стекло, поднимают над моей головой зонтик в солнечные или дождливые дни или освещают дорогу ультра-инфра-фонарем в пасмурные, очищают мне пупок от «ваты», моют мне спину, бреют шею, застегивают ширинку, начищают туфли, улыбаются – прежде чем я успеваю запротестовать – и держат при этом руку на уровне пояса. Каким чертовски счастливым местом была бы вселенная, если бы каждый в ней носил блестящую и хрустящую униформу. Тогда нам всем пришлось бы улыбаться друг другу.
Я поднялся на лифте на шестидесятый этаж, где располагался ресторан. И понял, что мне стоило позвонить туда из отеля и забронировать столик. Он был набит битком. Я и забыл, что на следующий день на Дрисколле отмечался праздник. Распорядительница записала мое имя и сказала, что подождать придется минут пятнадцать-двадцать, так что я зашел в один из двух баров и заказал пиво.
Попивая его, я оглядывался вокруг, и с другой стороны вестибюля, в таком же баре, заметил парящее в полумраке толстое лицо, показавшееся мне смутно знакомым. Я надел специальные очки, способные играть роль бинокля, и изучил это лицо, теперь повернутое в профиль. Нос и уши были такими же. Цвет волос оказался другим, а кожа – темнее, но это изменить легко.
Я встал и направился было в ту сторону, но меня остановил официант и сказал, что выносить из зала напитки запрещено. Когда я объяснил, что иду в другой бар, он, улыбаясь и держа руку на уровне пояса, предложил отнести за меня стакан. Я заключил, что дешевле будет взять еще один, и сказал официанту, что он и выпить его за меня может.
Он сидел один, перед ним стояла крошечная рюмка чего-то яркого. На подходе к столу я снял и убрал очки, а потом притворным фальцетом сказал:
– Могу ли я к вам присоединиться, мистер Бейнер?
Он вздрогнул – слегка, под кожей – и на мгновение его жир заколыхался. В следующую секунду он сфотографировал меня своими сорочьими глазками; я знал, что укрытая за ними машина уже раскручивает свои колесики, точно демон на велотренажере.
– Вы, должно быть, ошиблись… – начал он, а потом улыбнулся и сразу же нахмурился. – Нет, это я ошибся, – поправился он, – но и неудивительно, Фрэнк, ведь прошло так много времени, и в нас многое изменилось.
– Одежда, например, – продолжил я обычным голосом и сел напротив.
Бейнер привлек внимание официанта так же легко, как если бы у него было лассо, и спросил меня:
– Что будешь пить?
– Пиво, – ответил я, – любой марки.
Официант услышал меня, кивнул, удалился.
– Ты поужинал?
– Нет, я ждал в баре напротив, когда освободится столик, и тут заметил тебя.
– А я уже поел, – сказал он. – И если бы я не поддался внезапному желанию пропустить рюмочку на дорожку, мы бы с тобой разминулись.
– Странно, – сказал я, а потом добавил: – Грин Грин.
– Что?
– Verde Verde. Grün Grün.
– Боюсь, я тебя не понимаю. Это что, какая-то кодовая фраза, которую я должен был опознать?
Я пожал плечами.
– Считай это молитвой о приведении в замешательство моих врагов. Как дела?
– Ну, раз уж ты здесь, – сказал он, – я, конечно, обязан с тобой поговорить. Могу я к тебе присоединиться?
– Разумеется.
Итак, когда прозвучало имя Ларри Коннера, мы перешли за столик в одном из бесчисленных обеденных залов, занимавших этот этаж башни. В ясную ночь мы насладились бы прекрасным видом на залив, однако небо было затянуто тучами, и только огоньки бакенов да неприятно быстро моргавший прожектор светились над темными волнами океана. Бейнер решил, что у него все-таки остался небольшой аппетит, и заказал себе полноценный ужин. Он умял целую гору спагетти и кучу кровавого вида сосисок еще до того, как я разделался с половиной стейка, и переключился на слоеный пирог, чизкейк и кофе.
– Ах, хорошо! – заявил он и немедленно вонзил зубочистку в верхнюю часть первой своей улыбки, которую я увидел лет этак за сорок.
– Сигару? – предложил я.
– Спасибо, не откажусь.
Зубочистка исчезла, сигары зажглись, счет прибыл. Я всегда так поступаю в людных местах, когда официант медлит со счетом. Закуриваешь, выдыхаешь легкий голубой дымок – и вот он уже тут как тут.
– Я угощаю, – объявил Бейнер, когда я принял счет.
– Ни в коем случае. Ты – мой гость.
– Что ж… Будь по-твоему.
В конце концов, Билл Бейнер – сорок пятый в списке самых богатых персон галактики. Не каждый день мне выпадает шанс поужинать с успешными людьми.
Когда мы уходили, он сказал:
– У меня есть местечко, в котором мы сможем поговорить. Я поведу.
Поэтому мы уехали в его машине, оставив позади опечаленную униформу, минут двадцать катались по городу, сбрасывая гипотетические хвосты, и наконец остановились у жилого дома где-то в восьми кварталах от башен Бартола. Когда мы вошли в вестибюль, Бейнер с консьержем обменялись кивками.
– Как думаете, завтра дождь будет? – спросил Бейнер.
– Будет ясно, – ответил консьерж.
После чего мы поднялись на шестой этаж. Деревянные панели в коридоре блестели множеством искусственных самоцветов; некоторые из них почти наверняка были глазами. Мы остановились, и Бейнер постучал в самую обычную дверь: три раза, пауза, два раза, пауза, два раза. Я знал, что завтра он изменит код. Хмурый молодой человек в темном костюме открыл дверь, кивнул и ушел, увидев, как Бейнер указал большим пальцем себе за плечо. Когда мы вошли, он закрыл дверь, но я все же успел взглянуть на нее и заметить металлическую пластину между внешним и внутренним слоем бутафорского дерева. Следующие пять или десять минут Бейнер, жестом велев мне молчать, обследовал комнату на предмет подслушивающих устройств с помощью поразительно разнообразного набора приборов, потом для надежности включил несколько генераторов помех, вздохнул, снял пиджак, повесил его на спинку стула, повернулся ко мне и сказал:
– Теперь можно и поговорить. Налить тебе чего-нибудь?
– Ты уверен, что это безопасно?
Он задумался и ответил:
– Да.
– Тогда мне бурбон с водой, если она у тебя найдется.
Бейнер скрылся в соседней комнате и минуту спустя вернулся с двумя стаканами. Если он собирался говорить со мной о делах, значит, в его стакане, скорее всего, был чай. Мне было все равно.
– Ну, что нового? – спросил я.
– Проклятье, выходит, все то, что о тебе рассказывают, правда? Как ты узнал?
Я пожал плечами.
– Но в этот раз ты меня не обойдешь, как с теми горнопромышленными компаниями в системе Веги.
– Понятия не имею, о чем ты, – сказал я.
– Шесть лет назад.
Я рассмеялся.
– Послушай, – сказал я ему, – я не уделяю особого внимания тому, чем заняты мои деньги, – лишь бы они были на месте, когда мне понадобятся. Я препоручаю заботу о них другим людям. Если шесть лет назад я заключил удачную сделку в системе Веги – это потому, что ее устроил какой-то талантливый человек из моего штата. Я не пасу свои деньги так, как ты. Я все это делегирую.
- Предыдущая
- 9/20
- Следующая