Маленький грязный секрет (СИ) - Резник Юлия - Страница 7

– Тут показывать надо.

Шевцов ткнул рукой в компьютер, щелкнул мышкой, выводя на экран отвратительного качества видео, на котором, впрочем, я сумела-таки различить наши с Покровским лица. Кровь со страшным шумом в ушах отлила от головы. Как вода в прочищенную от засора трубу.

Нет, ничего пикантного на том видео не было, мы же секундой спустя задернули шторы, но…

– Вы же понимаете, как это выглядит.

– Да.

– А вы, Машенька, педагог. Пример для неокрепших умов. Нельзя это вот так оставить, вы же понимаете? Если видео распространится…

Стряхнув с себя оцепенение, я кивнула:

– Конечно. – Оправдываться я не считала нужным, поэтому просто еще раз кивнула: – Я все понимаю, Николай Степанович.

Села, предварительно вытащив лист из принтера, и под почему-то удивленным взглядом директора быстро набросала заявление на увольнение.

– Нет-нет, что ты? Зачем же так спешить, Марь Ванна? Посреди четверти. Увольнение? Где я тебе физичку возьму?

Увещевания директора я, конечно, слышала, но душный стыд, который меня нагнал, не давал осознать их смысла. Рука с зажатой в ней простой пластмассовой ручкой на пружинке дрожала, строчки выходили кривыми, а щеки по цвету наверняка сравнялись с яблоками популярного сорта «макинтош», которые в этом году здорово уродили в саду у Шевцова, а теперь лежали в вазе на подоконнике.

– Все нормально, Николай Степанович. Сколько там положено? Две недели? Я их обязательно отработаю. Всего доброго. И… спасибо.

Я выскочила за дверь, хотя видела, что Шевцов явно хочет еще что-то добавить к сказанному.

Однажды я прочитала у одного известного психолога, что человек проживает не ту жизнь, к которой готовился. Не ту, о которой мечтал. Не ту, которой достоин, а ту, на которую он решился. И знаете, я тоже так думаю. В конце концов, я действительно решилась, бросилась в омут с головой, и в том месте, где заканчивался стыд, я даже собой гордилась. Но на этом все. От моей решимости ничего не осталось. Отстаивать себя дальше? Доказывать что-то? Цепляться за это место? Зачем? Если все мои прошлые заслуги перечеркиваются вот таким видео? Я же не сделала ничего такого на самом деле. Просто хотела счастья.

Последний урок вела как в тумане. Зато потом не пришлось оттягивать возвращение домой. Слишком много дел образовалось – к поискам жилья добавились еще и поиски работы. Если, конечно, после этого видео мне вообще найдется место в системе образования. А если нет? Я в ужасе уставилась на собственное резюме, которое начала составлять по найденной в интернете методичке. До этого дня в нем просто не было необходимости. В нашу школу я пришла сразу после института, и там у меня, как вы понимаете, никакого резюме не требовали. Другое дело теперь…

Если бы не стук в дверь, меня наверняка бы накрыло волной панической атаки, а так пришлось брать себя в руки и идти открывать. Уже у цели сердце екнуло. А если там он? Засов едва поддался моим дрожащим пальцам.

– Тамара Сергеевна? Люб? Что-то случилось? – спросила я, переводя тревожный взгляд с домработницы свекра на свою коллегу – учительницу биологии. И та, и другая порой ко мне заходили – ничего необычного в их визите не было, кроме того, что они нагрянули вместе. Неужели и до них дошло то злосчастное видео? Я так расстроилась, что даже не поинтересовалось, откуда оно у директора. Решила, с какого-то перепугу, что его прислали Шевцову. Ну, знаете, как в каком-нибудь идиотском фильме? А ведь гораздо разумнее было предположить, что это самое видео просто кто-то слил в сеть. И может, оно даже висит в нашем деревенском чате. Есть у нас и такой, представляете, до чего дошла цивилизация?

Под ложечкой засосало. Ноги и руки стали буквально ватными. Я мысленно еще раз прокрутила «кино» с собой и свекром в главных ролях. Собственно, никакого непотребства на том видео не было. И предъявить мне можно было лишь то, что Покровский за моей спиной стоял слишком близко. Ну и… ладно, наши перекошенные похотью рожи, которые при определенном желании можно было списать… ну, не знаю. На боль в пояснице. Ведь прихвати она у меня, кто бы еще мне пришел на помощь? Кроме Ивана Сергеевича, у меня никого и нет. А Покровский (сам же говорил!) мне как отец родной. Тьфу ты, мерзость какая!

– Это я у тебя должна спросить, – округлила щедро подведённые глаза Люба, оттесняя меня вглубь дома. Учитывая нашу разницу в весовых категориях, сделать ей это труда не составило. – Я к нашему Степанычу зашла, а там твое заявление. Ты чего это, Марь Ванна, за демарш устроила посреди года?

– Да, Маш, ты чего это? – присоединилась к Любе Тамара Сергеевна.

Пока я судорожно соображала, означает ли это, что никто кроме нас с Шевцовым то злосчастное видео все же пока не видел, Любаня выудила из огромной бездонной как будто сумки бутылку грузинского вина.

– Подумала, под разговор пригодится, – пояснила она. – Где фужеры?

– Да мне как бы не до этого совсем. Я…

– Что? – подбоченилась Тамара Сергеевна. Хоть формально она и числилась домработницей при доме Покровского, отношения у них были совсем не как у начальника и подчиненной. Тут еще надо было выяснить, кто и кем руководил. Томочка не только дом держала в ежовых рукавицах, но и Покровских. И только в последний год даже она не справлялась.

– Я планировала заняться поисками жилья. И работы.

– А чем тебе тут не живется? – удивилась Люба, без спроса доставая бокалы из буфета. – Тут же все свои, а? Да и привыкла уже – тоже дело большое.

– Ну, к чему я привыкла, Люб? К отсутствию перспектив? – огрызнулась я для порядка, потому что не хватило мозгов сходу придумать хоть какое-нибудь стоящее оправдание для своего поспешного бегства. А ведь оправдание было ой как нужно – знающие меня люди ни за что бы не поверили, что я смогу бросить все вот так, с бухты-барахты. И тут было бы даже лучше, если бы всплыло то проклятое видео. Это избавило бы меня от необходимости врать. В конце концов, я ведь планировала отъезд, что мне сплетни? А Покровскому, как и любому мужику, все бы и так сошло с рук.

Мысленно сделав себе пометку не забыть, когда помру, пожаловаться на эту вселенскую несправедливость в небесную канцелярию, я вяло махнула рукой в сторону стола.

– Располагайтесь.

– А я и не знала, Мария, что ты у нас такая эгоистка.

– Кто – я? – ошалело уставилась на Тамару Сергеевну.

– Ну не я же.

– Интересное дело. И почему же вы пришли к такому выводу?

Я достала из холодильника нехитрую закуску: колбасу, сыр, пододвинула миску с яблоками, которыми меня по-свойски угостил Степаныч еще какую-то неделю назад. Угостил, да, а сегодня включил это мерзкое видео. Как бы намекая, что мои моральные качества сильно не дотягивают до высокой нравственной планки, предъявляемой к учителям. И этот человек знал меня с детства! С первого, блин, класса. От того, что зная меня, он так легко был готов меня слить, было тошно – хоть вой. Как будто сам святой! Как будто не вся деревня видела, как он от жены убегал, когда та его с соседкой застукала. Тоже мне моралист нашелся!

– Ну а как тебя еще назвать? Жила себе у Ивана Сергеича под крылышком и бед не знала. А как Ивану Сергеевичу помощь понадобилась, так ты решила помахать ручкой?

– Да какая помощь? О чем вы, Сергеевна?

– А то ты не видишь, что Ванька не просыхает.

– И? Что вы мне предлагаете? Его выжать?

Оценив шутку, Любка загоготала.

– Выжать. Ой, я не могу. А ведь и правда, Сергеевна? Ну, хочет мужик бухать, как ему помешать?

– Отвлечь! Да мало ли способов. Такой мужик пропадает!

Не планируя пить, я все же приложилась к бокалу. Показалось? Или Томочка намекнула на что-то эдакое? Ну нет. Какого фига? Это же грешно. Противоестественно даже. А это она, между прочим, затянула Покровского в церковь, когда он совсем скис.

– Да разве я не пыталась! И вы… И эти его Эммы. Только все впустую.

Сергеевна цокнула языком: