Контракт на тело - Черно Адалин - Страница 3

– У нас коллектив дружный, все свои. Я тебя позже познакомлю. У нас будет перерыв, соберемся на кухне, поговорим.

– Много здесь… сотрудников?

– Садовник, повар, с тобой три домработницы. Была еще помощница, но сейчас это место вакантно. Ян Вениаминович ищет и, насколько я знаю, пока еще никого не взял. Ох, я забыла… Есть еще охрана. Но парни сами себе на уме, мы их почти не видим, с ними не сталкиваемся. Они отвечают за безопасность дома, просматривают камеры, следят за периметром и сопровождают хозяина, когда он выбирается из дома. Есть еще водитель, да… вроде бы всех назвала.

Оказывается, немного, но и дом не сказать чтобы слишком большой. На первом этаже огромная гостиная, кухня, столовая, пара комнат для хранения инвентаря, коридор, терраса с выходом в сад. Пожалуй, именно сад в этом доме стоит баснословных денег, потому что там, кажется, растет все, что можно и нельзя. Там безумно красиво, я бы хотела там побывать, если выдастся свободная минутка, и все тщательнее рассмотреть.

– На цокольном этаже у нас тренажерный зал, бассейн, бильярдная, парная… Есть комната для покера, но ее уже давно не открывали. Мы периодически там убираем, вытряхиваем пыль, но она не используется.

Мы быстро проходимся по цокольному этажу, заглядываем во все названные комнаты. Они стильные, дорогие, но опять-таки – простые. Без помпезности и дорогой показушности. Видимо, Яну Лавинскому нет необходимости утверждаться за счет материального. Впрочем… я помню цену его последней картины. Сомневаюсь, что Лавинский вообще знает слово «утверждаться». Он свое слово давно сказал. Вернее, написал. Показал себя с выгодной стороны, заявил о себе миру. Мастерски, по-настоящему. Я не понимаю в живописи, но критики его хвалят, женщины его обожают, а художники видят в нем недосягаемою вершину.

– На втором этаже у нас пять спален и кабинет хозяина, – рассказывает управляющая, пока поднимаемся по лестнице. – Он обычно там встречается со своими деловыми партнерами и братом. По лестнице, ведущей вверх, мы не ходим.

– А что там?

– Там мастерская.

Мы как раз останавливаемся у этой самой лестницы. Заглядываю наверх и сталкиваюсь с темнотой. Кромешной. Хотя и на втором этаже преобладают приглушенные тона. Я бы даже сказала, темные. Для меня – слишком.

– В этом доме только два правила, – наставляет управляющая. – Не попадаться хозяину на глаза. И никогда не входить в его рабочую мастерскую.

– А как же… ее убирать?

– Никак. В мастерскую вхож только он. Без исключений. Это понятно?

– Понятно.

Молниеносно меня отшвыривают в моих мечтах все закончить быстро. В мастерскую вхож только он, по всему периметру дома расставлены камеры, а Лавинскому нельзя попадаться на глаза. Связи с заказчиком у меня нет, что сейчас расстраивает, потому что очень сильно хочется позвонить и спросить, каким чудом я должна была упасть в постель к Яну, если он видеть таких, как я, не желает?

– А почему не попадаться хозяину на глаза?

Алевтина Викторовна смотрит на меня, как на прокаженную.

– Он не жалует общество. Прислуги – тем более. Мы для него просто персонал, который делает его жизнь чуточку легче.

«Куда уж легче?» – думается мне, но вслух я этого, конечно же, не произношу.

– Мы стараемся лишний раз с ним не общаться и перед ним не появляться. Накрываем на стол в строго обусловленное время и уходим, пока хозяин ужинает.

– А убирать как? Или хозяин изволит ходить с колокольчиком?

От этой картины мне становится смешно. Стоит представить Лавинского с колокольчиком на шее, как я не могу сдержаться. Правда, Алевтина Викторовна моей радости не разделяет:

– Глупостей не говори. Конечно, бывает, что мы пересекаемся, но если заходим в комнату, а там он – просим прощения и ретируемся. Идем в другое место, а туда возвращаемся позже. Это понятно?

– Понятно.

– Тогда давай приступать.

Работа оказалась несложной. Я быстро знакомлюсь с остальными. Нам выпадает перерыв, во время которого мы собираемся на кухне и болтаем. Садовник с нами не остается, очень быстро ретируется. Ему неинтересно. Он единственный мужчина в коллективе. Есть еще охранники, но, как и сказала Алевтина Викторовна – они в доме не появляются. У них своя зона, за пределы которой они не выходят.

Закончив с перерывом, мы идем работать. Уборка занимает большую часть времени, так как хозяин, как выяснилось, следит за своим здоровьем и требует, чтобы пыль протирали ежедневно и практически во всем доме. Особое внимание уделяем тренажерному залу и бассейну. Первому, потому что Лавинский любит по утрам заниматься спортом и дышать, конечно же, не пылью. А второму, чтобы не было грибка, который очень часто возникает в помещении с повышенной влажностью.

До вечера работаем в поте лица и ни разу не видим хозяина. Я, признаться, даже не слышала, чтобы где-то открывались двери. Может быть, они отлично смазаны и отворяются бесшумно, но все равно это очень странно. Такое ощущение, что мы работаем на привидение, которое ходит сквозь стены.

– Часто вы видите хозяина? – спрашиваю у Яны.

Она во время беседы на кухне показалась мне самой разговорчивой. Она примерно моего возраста, веселая и улыбчивая. Вот и сейчас смеется, мотает головой.

– Я ни разу его не видела.

– Недавно устроилась?

– Три месяца как…

У меня от удивления глаза становятся размером с монету. Теперь понятно, что слова управляющей «не попадаться на глаза» не шутка. Прислуга и правда с верхушкой не встречается?

– А я видела, – говорит Алиса.

Она чуть постарше. Ей около тридцати. У нее дома маленькая дочка, которую она обеспечивает и поднимает на ноги сама.

– И какой он? – почти в один голос спрашиваем с Яной.

Пока управляющая не слышит – можно ведь поболтать?

Очень хочется посплетничать, узнать о Яне что-нибудь еще кроме официальной информации. Что-нибудь эдакое. Секрет!

– Обычный, – пожимает плечами Алиса. – Как с обложки журнала, но обычный мужчина. Мне поначалу казалось, что его не существует, и мы просто убираем пустой дом, но потом я его увидела.

– И-и-и? – не выдерживает Яна. – Это все?

– Я не знаю, что вам рассказать, – смеется Алиса.

– Какой он? Внешне. Во что одет, как разговаривает? – не унимается Яна.

– Обычный. Мужчина. Безумно красивый. Ну вы же видели фото в интернете? Вот такой он. Копия. Ни капли не отличается от фотографий. Правда, одет не в пиджаки и костюмы, один раз он был в пижаме, а второй – в халате. Простой, не заносчивый, как мне показалось. Со мной даже поздоровался.

– И какой у него голос?

– Да какой… Как у всех.

– Баритон, звонкий или низкий? – Яну понесло.

Она даже от работы отвлекается, бросает тряпку, слушает с открытым ртом. Мне тоже интересно, хотя голос Лавинского я слышала уже. В интервью. Но вживую бы тоже не отказалась. О том, зачем мне это вообще надо, стараюсь не думать.

– Да ну вас, – отмахивается Алиса. – Вот идите поищите его и сами узнаете. Откуда я знаю баритоны эти ваши?

Работа под хороший разговор идет веселее, быстрее и качественнее. Мы могли бы разделиться по комнатам, но вместе работать легче, хотя на втором этаже приходится. Управляющая меня сразу предупредила, что там разговоры не прокатят. «Хозяин не любит смех, а я вас знаю».

Не любит смех…

То, что я узнаю тут о Лавинском, идет вразрез с тем, что я читала в сети. Там он – современный богатый художник, настоящий секс-символ, желанный женщинами, мастер кисти. Он вообще идеал, если так читать. Толпы женщин признавались ему в любви, хотя он личность не медийная. Роликов с ним очень мало. И все равно их хватило, чтобы женщинам вскружить голову.

Тишина на втором этаже давит. Я захожу в комнату, прикрываю дверь. Поднимаю голову и тут же вижу под потолком несколько камер. Я привыкла к тому, что меня постоянно снимают, но я обычно в эти моменты позирую, а не бегаю со шваброй и тряпкой. К новой реальности привыкается с трудом. А еще я не знаю, как все же доберусь до мастерской. В том, что мне именно туда нужно, не сомневаюсь. Мы были сегодня везде – и нигде, ни в одной комнате нет картин. Никаких, не только работ самого хозяина.