Тот самый сантехник 8 (СИ) - Мазур Степан Александрович - Страница 43

В медучреждении привычно пахло лекарствами и хлоркой. А всё от свежести помытых полов. Стараясь не растянуться на мокрой плитке, Боря принёс в травпункт охранницу на руках. Довольно худенькая и без руки, Алексашка весила не более пятидесяти килограмм. Что на эмоциях – меньше, чем ничего.

Ещё и от салона автомобиля всего-то пронести сотню метров, не падая и даже не спотыкаясь, чтобы не разбудить ненароком.

Рядом шёл Шац. Порой придерживался за него, пошатываясь. Порой открывал двери здоровой рукой. Он всю дорогу морщился от боли в плече, но эвакуировать себя на каталке не позволял.

– Я сам дойду, раз ноги идут, – обрубил он попытку экстренной госпитализации ещё на парковке. – Ты чего, Борь? Я и не через такое проходил.

– Сам так сам, – не стал спорить сантехник, преодолевая последний проход в медучреждение со слегла расставленными в разные стороны ногами. Он как будто стальные шары для медитации пытался унести в трусах. От того периодически морщился. – Лишь бы помогли.

– Да помогут, куда они денутся, – старался не обращать внимания и на свою травму Лопырёв. – Тут же не полсотни километров на «буханке» по бездорожью!

Какого же было удивление обоих, когда в приёмном отделении разглядели в очереди лишь двух людей. Но зато каких!

Это были Леся Василькова и полковник Вишенка. Что не так удивляло, всё-таки люди ломают руки и ноги, а порой даже шею выкручивают. Но оба были… с лампочками во рту!

– Леся, что происходит? – тут же спросил Боря, не зная смеяться или плакать.

Лишь поудобнее подтянул на руках Александру. А та бледненькая вся.

«Выбора только два. Либо кровь вытекла, либо протез. Вряд ли само затянулось», – добавил внутренний ещё на парковке, когда ни капли крови не обнаружили в салоне по приезду.

И пока за десятки километров от больницы Лаптев спал в обнимку с протезом, женские духи почуяв, а Стасян крутил педали в поисках более живых частей тела женщины, приёмное отделение расслышало ещё одно восклицание, граничащее с удивлением.

– Бронислав Николаевич? – добавил Шац, плечо зажимая. – Вы то тут как оказались?

– Сац? – ответил тот, подскочив.

И оба встреченных потерпевших замычали в ответ что-то ещё.

«Оно и понятно – хреновая затея спрашивать что-то у людей с грушевидными лампочками во рту», – подсказал внутренний голос: «Была бы энергосберегающая по форме спирали, проблем бы не было. Но люди предпочитают классику».

* * *

Гораздо ранее.

Леся примчалась на работу как на крыльях ветра. Оттепель не стала преградой. На улице дети даже как-то умудрялись лепить снеговиков из остатков снега, что подтаял почти везде, кроме леса, а на Камчатке, как говорили, даже пепловиков лепили. Почему бы ещё и в ночь после дня не поработать, раз начальство просит? Всё на пользу!

Войдя в отделение как к себе домой, Василькова тут же пошла на второй этаж. К Брониславу Николаевичу. Он сидел за столом пил коньяк как воду. Хуже того – пиджак на спинке стула висел. А это уже – показатель.

– Добрый вечер, Брони… – едва начала говорить Леся, как вдруг послышался хлопок.

От перегрузки сети сразу две оставшиеся лампочки из четырёх задуманных по конструкции, взорвались.

– Ёбанная электрика, – забурчал начальник. – Отделение на ладан дышит уже. Ещё при истинных коммунистах строили, не ряженных. Когда там плановый ремонт?

Он больше не решился отхлёбывать из стакана. Вдруг осколки попали? Стекло, как известно, не выводится из организма, как и ртуть. А если каким-то чудом и выйдет, то сам рад не будешь.

– На лето планировали, – тут же достала телефон находчивая Василькова и подсвечивая себе дорогу, подошла к Вишенке, поцеловала в щёку. А затем прошептала на ухо. – Соскучился? А у нас тут как раз… интим.

Бронислав промолчал. Темнота есть темнота. Какой уж тут интим, если не на мягкой кровати? Вроде колыхнулось внутри что-то, а вроде не по себе на душе. Что за странные ощущения внутри?

Ну ладно он жене изменяет на работе. Вроде по статусу положено. Но жене то чего не хватает дома? Коттедж у неё есть, дома – полная чаш, доставка всего необходимого… была. Пока курьеры не перестали в посёлок ездить.

«Но сама же в город моталась потом весь сезон! Чего ещё не хватало? Кроме их коротких прелюдий и трёхминутного секса раз в месяц? Что этим женщинам надо вообще?» – ещё подумал Вишенка и выставив руки перед собой, подошёл к серванту, где отодвинул выдвигашку и достал пару последних лампочек в упаковке.

В родном кабинете он и с закрытыми глазами отлично ориентировался, но вот вестибулярный аппарат подводил.

Он зашуршал упаковкой на ощупь. Старые лампочки Ильича давно кончились, а на новые – не напасёшься. Считай с каждой зарплаты в кабинет докупает по пять-семь штук. А всё от плохой проводки по этажу.

Видимо, не стоило стрелять в стену вместо мишени, когда с мужиками повышение отмечали. Провода же все спрятаны, утоплены в стену. Задела шальная один такой, перебила немного или провод прохудился, оплётка пострадала, коратит. Вот и скачет электричество как хочет. Всю менять надо. Но не за свой же счёт! Всё-таки не живёт здесь, а просто работает не первый год. И дай бог, не последний.

За свой счёт Вишенка брал только новые лампочки. Те, которые годами гореть должны, а то и десятилетие. А они что? Работали едва ли с неделю!

– Зай, ну ты чего? – подсветила телефоном ему лицо Василькова. – Расстроился, что ли? Ну хочешь я тебя снова порадую? У тебя же почти как эта лампа уже, да? Вот ты меня и позвал. Давай я вот так возьму его и…

И она игриво подставила лампу ко рту и начала её целовать, показывая в теории как достанется его головке, если сменит гнев на милость.

– О, какая большая залупа у Бронислава Николаевича… – хихикала Василькова. – О, да! Щас я её… о… ом… ам!

Подсветка на телефоне прекратилась по таймингу без движений по экрану. Но вся задумчивость с лица Вишенки уже сошла. Жена так с ним в последний раз заигрывала ровно никогда. А стажёрка какие-то чудеса творила. Только что хмурый был, злой и готов был карлика на эшафот отправить, а теперь улыбается как пацан и всем всё простить готов.

И уже сам в темноте в лампочку говорит:

– Слушай, а если бы у тебя такие соски были? Ты представь. О, я бы их так… и так… и… ом… ам!

Темнота в кабинете вдруг стала странной, почти подозрительной. Все слова и обещания, что совсем недавно по-человечески звучали, отныне в плохо разборчивые мычание превратилось.

– М…м…м?

– Аха! Ммм!

Леся росла ответственной девочкой. И по совету бабушки никогда не лизала качели на морозе. Даже к турникам щекой не прислонялась. Потому спорт и проходил мимо неё. Уж лучше бисером плести или шарфик вязать.

Но Нина Альбертовна допустила существенный пробел в восприятии внучки. Ведь про то, что совать лампочки в рот, ни слова сказано не было!

Вот Леся и добрала жизненного опыта. Самостоятельно.

А какая может быть романтика, когда во рту что-то крупное, но не мягкое совсем? Как разговаривать, когда слюна течёт по лампочке вместо томных объяснений и обещаний?

Расстроилась Василькова сразу и подсвечивать свою беду не решилась. Но когда начальника подсветила, Вишенка стоял с округлыми глазами. На лице столько удивления, словно в лотерею выиграл, не приобретая билета. Только изо рта вместо свистка или её титьки цоколь торчит.

«У дураков мысли схожи», – ещё подумала Леся и решилась звонить в скорую.

Тут-то и оказалось, что выбраться из тёмного кабинета можно без проблем, но нельзя объяснить скорой помощи суть проблемы. Не понимали они ни диагноза, ни адреса распознать не могли. Пришлось спускаться на первый этаж в диспетчерскую и как следует сотрудников смешить.

– Бронислав Николаевич, вы что? – хохотала диспетчер. – Инструкцию к лампочкам не читали? Они же не для прогревания!