Крадущаяся Тьма - Флевелинг Линн - Страница 25

• Предыдущая
• 25/127
• Следующая

Впервые за многие годы Нисандер подумал о том, что сказал бы на это его учитель Морщинистое лицо Аркониэля всплыло перед ним так ясно, словно они расстались лишь накануне.

Аркониэль был уже стар, когда Нисандер познакомился с ним, и, казалось, совершенно не менялся с годами. Как же лихорадочно мальчишка Нисандер — отчаянный сорванец, голодранец из самых нищих трущоб Нижнего города — старался подражать терпению и мудрости старика!

Но наследством Аркониэля было не только это — Нисандеру досталось и бремя, которое несет Хранитель, путеводная нить темного знания, которое должно быть сохранено, но скрыто ото всех И эта нить, как показывали события последних месяцев — от находки Серегилом проклятого диска до зловещих знамений этой ночи, — вот-вот должна была привести к чему-то ужасному.

Не найдя во тьме ночи ответов на свои вопросы, Нисандер вернулся в башню и занялся приготовлениями к медитации. Рассвет застал его все в той же позе — неподвижного и с виду бесстрастного. Нисандер лишь краем сознания отметил возвращение Теро и его поспешный и почтительный уход.

Когда последние лучи заката погасли на куполе башни и День Сакора закончился, Нисандер открыл глаза, так и не дождавшись озарения. Значит, оставалось полагаться на факты. Серегил наткнулся на диск вроде бы по чистой случайности; затем отправился к оракулу в храме Иллиора; тот произнес фразу из пророчества, о котором никто, кроме самого Нисандера, не должен был знать. Прошлой ночью те же слова — «Пожиратель Смерти» — были сказаны жрецом после странного знамения — появления воронов.

Нисандер поднялся, размял затекшие члены и снова отправился на храмовую площадь.

Холодный ломоть луны как раз выплыл из-за белого купола храма Иллиора, когда Нисандер туда добрался. Сочтя это благоприятным предзнаменованием, он вошел в храм и надел положенную по обычаю маску.

Нисандер лишь несколько раз прибегал к совету оракула, да и то больше из Любопытства. Его поклонение Иллиору отличалось от того, что было свойственно жрецам. Но теперь он спешил сюда со всевозрастающим тревожным предчувствием. Щелкнув пальцами, Нисандер зажег волшебный огонек и при его свете стал спускаться по извилистой крутой лестнице, которая вела в подземный покой оракула. Дойдя до ее подножия, он погасил огонек и двинулся дальше в полной темноте, с каждым мгновением все более убежденный, что несчастное безумное существо в конце пути знает ответы на его вопросы.

Неповоротливый оборванный юнец, скорчившийся на тюфяке, поднял глаза на Нисандера Это был не тот оракул, которого помнил маг, но все остальное оказалось неизменным:

абсолютная тишина, неподвижные служители, сидящие в своих ничего не выражающих серебряных масках по обе стороны идиота — сосуда бессмертного знания.

— Привет тебе. Хранитель! — воскликнул оракул, вперив в Нисандера свой бессмысленный взгляд.

— Ты меня знаешь?

— Кто ты — не важно, — ответил оракул, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. — Что ты такое — в этом заключено все. Все. Готовься, о Хранитель Испытание близко. Сохранил ли ты то, что было тебе доверено?

— Сохранил. — Нисандер внезапно ощутил безмерную усталость. Как же много раз ходил он по пыльным лабиринтам под Домом Орески, притворяясь, что им движет всего лишь праздное любопытство! Как много лет понадобилось, чтобы создать себе репутацию чудака, болтуна, хоть и обладающего определенным могуществом! Как многим он пожертвовал ради того, чтобы сохранить доверие к себе целых поколений правителей!

— Готовься, Хранитель, и будь бдителен, — продолжал оракул. — Твое время уже близко, оно придет из тьмы и тайны. Приспешники твоего противника уже шагают, предвкушая победу. Твоя участь будет горька, как желчь.

Тишина снова сомкнулась над ними, как вода в пруду. В этой тишине Нисандер медленно повторил слова пророчества — слова, которые, насколько ему было известно, не произносились вслух больше пяти столетий. Это был отрывок из «Сна Хирадина» — единственный луч надежды, освещавший Нисандеру и его предшественникам их долгую службу

— «И явится Прекрасный, Пожиратель Смерти, чтобы обглодать кости мира Явится он, облекшись в человеческую плоть, явится он, увенчанный ужасным шлемом великой тьмы. И никто не сможет противостоять ему, кроме тех, кто составляет священное число.

Первым будет Хранитель, сосуд света во тьме: затем придут Воин и Древко, которые потерпят поражение и все же не потерпят, если Невидимый, Проводник, пойдет впереди их И под конец снова будет Хранитель, чья участь горька, словно желчь».

Оракул ничего не ответил на это, но во взгляде, который он устремил на Нисандера, прочесть можно было только одно.

После минутного молчания Нисандер слегка поклонился и вернулся тем же путем — сквозь тьму и безмолвие.

Алек надеялся, что их пребывание на улице Колеса окажется недолгим — может быть, около недели, чтобы поддержать аристократическую видимость Но неделя превратилась в две, потом в месяц У Серегила были разнообразные «дневные дела» — так он называл свои многочисленные законные деловые контакты Они с Алеком много времени проводили в Нижнем городе, встречаясь с капитанами кораблей, пропахшими солью и дегтем, или торгуясь с купцами Это означало, что появляться в своих удобных комнатах в «Петухе» им никак нельзя, не годилось рисковать, что связь благородного Серегила с этой гостиницей станет известна Деловые переговоры навевали на Алека скуку, но он утешался тем, что наблюдал, как Серегил играет роль аристократа, заинтересованного в каперстве Несмотря на все свои маньеризмы, Серегил проявлял здравый смысл, благодаря чему пользовался в порту уважением и доверием Была также известна его щедрость, поэтому моряки и торговцы охотно сообщали ему всяческие слухи, так что немногие дела, законные или нет, оставались неизвестными Серегилу. Не менее важными были вечерние приемы. Как только распространился слух, что непоседливый благородный Серегил наконец-то в городе, на него обрушился настоящий поток надушенных, запечатанных цветным воском приглашений. Встречаясь вечер за вечером с аристократами и придворными всех рангов, Алек постепенно осваивал тонкое искусство словесного фехтования, столь необходимое, чтобы безопасно плавать в бурных водах скаланской политики

— Интриги! — расхохотался Серегил, когда Алек в очередной раз принялся сетовать на сложности светского обхождения — Это же наш хлеб с маслом . И запомни единственные интриги, из которых можно извлечь выгоду, — это интриги богачей Мило улыбайся, почаще кивай, а главное, держи ушки на макушке Присутствие Алека на светских приемах сначала вызывало любопытство, и сплетни о его отношениях с Серегилом горячо обсуждались Более добропорядочные считали его действительно подопечным Серегила или его незаконным сыном, хотя большинство видело в покровительстве Серегила не столь альтруистические мотивы. Алек ужасался, а Серегил пожимал плечами.

— Пусть это тебя не беспокоит, — советовал он. — Там. где мы с тобой бываем, существует лишь одна вещь, худшая, чем злословие это если бы о тебе вовсе не говорили Через месяц-два все забудется, и все будут считать, что ты уже давным-давно вращаешься в свете Чтобы способствовать этому, Серегил и Алек старались как можно чаще бывать в модных театрах и игорных домах Излюбленным местом развлечений Серегила оказался расположенный на улице Огней театр Тирари, особенно когда там играл Пелион-и-Эйризин Алек немедленно сделался страстным театралом. Воспитанный на балладах и легендах, слышанных в тавернах, он был просто поражен, когда обнаружил, что спектакли могут разыгрываться целой труппой, с декорациями и костюмами. Независимо от того, понимал Алек сюжет или нет, а очень часто содержание исторических драм ускользало от него, — пышное зрелище зачаровывало его.

При всех этих многообразных занятиях не прекращалось и обучение Алека: освоение все новых и новых типов замков, фехтование, этикет, изучение генеалогии, усвоение истории, овладение искусством грима и тонкостями моды, тренировка в приемах вора-карманника — сотни умений, необходимых, по мнению Серегила, для того, чтобы достичь успеха в карьере шпиона.

• Предыдущая
• 25/127
• Следующая