Притворщик (СИ) - Резник Юлия - Страница 26

– Есть же и другие способы.

Почувствовав, как его сердце оступается в ответ на мои слова, дергаю вниз язычок молнии. Немного потряхивает. Его. Меня… Пока хватает смелости, бухаюсь на колени. Эмоции смешиваются в убойный коктейль из боли, обреченности, страха смерти и одиночества. Я могу понять, почему ему так нужна разрядка.

– Уверена?

– Да.

– Хочешь мне отсосать?

И эта агрессия объяснима тоже. Он под завязку напичкан тестостероном. Желание и агрессия – две стороны одной медали.

– Приподнимись.

Стаскиваю к коленям его брюки вместе с бельем. В тишине звякает пряжка, посвистывает наше сбившееся дыхание. Влажной от нервов ладонью обхватываю его заряженный ствол. Светка была права. У человека габаритов Матиаса не может быть маленького. Не понимаю, как это возможно. Рот наполняется слюной, а в горле, напротив, пересыхает. Ладонь Матиаса на затылке клонит голову вниз своей тяжестью. Обхватываю губами сочную головку. Пальцы в волосах сжимаются, тянут. Он не щадит меня. Но если именно это ему сейчас нужно, я готова.

Когда все заканчивается, я в полуобмороке. Рубец ноет. Уголки губ саднят, а во рту как будто навсегда теперь вкус моря…

Задыхаясь, утыкаюсь лбом в край дивана. Мат подтягивает меня к себе. Обнимает. Беспорядочно зацеловывая макушку и повторяя даром мне не нужное «прости».

– Все нормально, слышишь? Я понимаю.

Мы долго сидим обнявшись. А потом он говорит:

– Ты не против, если мы отменим праздничный ужин? Распишемся, и все?

С тоской вспоминаю свое скромное, но, как мне показалось, довольно красивое платье. Жаль, что его никто не увидит.

– Конечно, я не против. Сделаешь рассылку гостям? Гордееву я предупрежу.

Домой отец возвращается в день накануне росписи. Он неплохо выглядит и чувствует себя тоже нормально. И потому очень сокрушается, что мы все переиграли. Но что поделать? Мы не можем менять свои планы по три раза на день. Да и нужное настроение безвозвратно утрачено. Ухожу к себе пораньше. Гляжу на стоящие у стены чемоданы. По понятным причинам никакого медового месяца у нас с мужем не будет, но отец настоял на том, что он не нуждается в няньках, и потому жить мы все же будем отдельно. Это наша последняя ночь в родительском доме, да…

На удивление быстро вырубаюсь, но среди ночи что-то будто выдергивает меня из снов. Прислушиваюсь. Так и есть. Из комнаты Матиаса доносятся едва слышные голоса. Не знаю, зачем я встаю. Зачем бесшумно открываю дверь в ванную. И прижимаюсь ухом к щелке…

– … а я настаиваю! Тебе нужно помешать встрече с нотариусом! Убедить его, что эта убогая и так ни в чем не будет нуждаться! Боже, ты же на ней женишься…

Почему-то в звенящей истерике Марты абсолютно теряется ответ Мата.

– Мы оба знаем, зачем тебе эта свадьба. Не сказать, что такой вариант мне по душе, но если это сохранит бизнес в твоих руках…

Закрываю уши, как ребенок, услышавший страшную сказку. И пячусь, пячусь… Ретируюсь так же бесшумно, как и вошла. Ноги не держат. Сажусь. Несмотря на ужас происходящего, в душе даже как-то спокойней становится от мысли – ну, наконец, теперь все сходится, теперь мне все понятно. А то как во сне все было.

Ловлю свой полубезумный взгляд в отражении зеркала. Ну, что? Рискнула? И как тебе? Оно того стоило?

Фыркаю. Чтоб не заплакать. Отчетливо понимаю, что прямо сейчас я не могу себе позволить драмы. Ну, то есть, здесь не могу. Потому что здесь это может быть небезопасно. Дай слабину – сожрут. Таковы законы джунглей. Значит, все потом, все потом… А сейчас… Взгляд соскальзывает на злосчастные чемоданы. Что может быть проще, чем взять их и уйти под покровом ночи? Я бы, может, так и сделала. Но отец ведь ни в чем не виноват. Не давая себе передумать, выбегаю из комнаты и несусь вниз. В сумерках не разобрать, спит он или нет. Подхожу ближе.

– Аня? Что-то случилось?

– Да, – выпаливаю скороговоркой. – Я пришла сказать, что свадьбы не будет.

– Как?

Щелкает ночник. А я ведь совсем не готова к тому, чтобы объясняться вот так… В его глаза глядя.

– Я передумала. Поняла, что от жизни мне нужно другое. То есть… Я же говорила, что меня приглашают на работу? Ну вот. На данном этапе это для меня важнее.

Не рассказывать же мне все как есть?! У него сердце! Оно может не выдержать. Пусть лучше думает, что я бессердечная идиотка, чем то, что его обожаемый сынок – подлец.

– Только сейчас решила? – недоверчиво на меня глядя, уточняет отец.

– Да. Извини, – бормочу я, то и дело оглядываясь на дверь. – Мне очень жаль. Я… должна уехать.

– Ладно. Но все равно я не понимаю, к чему вдруг такая спешка?

– Срок, который мне отвели на раздумья, почти истек. Я и так слишком долго тянула. Прости, если можешь. Может быть, это мой единственный шанс.

– Ясно. А Матиас в курсе?

– Еще нет. Но я скажу. А мы с тобой… Мы… Можем общаться по интернету, ведь так? Сейчас столько возможностей! Ты только не переживай, ладно?

Будь ты проклят, Матиас, за то, что мне приходится это все переживать!

Пячусь под недоуменным взглядом отца, чувствуя, что еще немного, и просто завою в голос. Поднимаясь к себе, на лестнице сталкиваюсь с Мартой. Обхожу ее по дуге… Кажется, она что-то говорит, но я не слышу. Останавливаюсь у двери, ведущей в комнату к притворщику, которому верила, может быть, больше, чем себе, и понимаю, что просто не могу. Не нахожу в себе сил с ним объясниться. Трусливо сбегаю к себе. Забираю свое барахло, вызываю такси и на цыпочках, как вор, убегаю из дома. Очень вовремя, кстати, аккурат к моменту, когда воля, на которой я еще какое-то время жила, ломается с оглушительным хрустом.

Четыре года спустя

В офисе я одна не впервой, но почему-то сегодня это как-то особенно бросается в глаза. Только поймите правильно. Ребята, которые здесь работают, выкладываются на все сто. Но даже у таких энтузиастов своего дела в приоритете все же жизнь, а не работа. Сейчас Джастин наверняка возвращается с океана, покорив очередную волну, Риши готовит с женой ужасно острый традиционный ужин, а Таня или йожит, или встречается в баре с очередным парнем из Тиндера. Мне тоже вроде бы есть чем заняться. И возвращаться есть к кому. Но уже которую неделю именно я задерживаюсь.

Сворачиваю результаты тестов, открытые на экране. На пальце поблескивает бриллиант. Сашка очень расстарался, делая мне предложение. И, наверное, мне бы следовало порадоваться, что он так заморочился с мексиканским оркестром и полетом на воздушном шаре. Но я почему-то думаю о том, что этим он просто не оставил мне выбора. Потому как обычно на его брошенные то ли в шутку, то ли всерьез «может, поженимся» я отвечала, что меня все и так устраивает. Мы ведь уже четыре года живем вместе. Он стал моим первым парнем. Вместе с ним я переехала в Штаты и прошла через бюрократический ад, знакомый каждому релоканту.

Теперь все позади. И у него, и у меня есть Грин-карта. Мы снимаем просторную квартиру в отличном кондоминиуме с бассейном и прочими ништяками. Живи и радуйся. Но как будто что-то мешает. И не помогают ни медитации, не модные нынче ретриты. Что не так, почему ничего не хочется – непонятно. Жизнь – как рассыпавшийся пазл. Вот прочные здоровые отношения. Вот работа, в которой делаешь успехи. Вот друзья, которые всегда помогут. Вот – банковский счет и медицинская страховка. Вот путешествия. Поездки: в Мексику, на Гавайи и в Доминикану. Вот отец, победивший рак, с которым у меня за эти годы установилась прочная связь. Но когда я пытаюсь сложить все вместе, состыковать одно с другим, цельной картинки, как ни крути, не выходит. А ведь, казалось бы, чего еще желать вчерашней детдомовке? С жиру, что ли, бешусь?

В Телегу падает сообщение от отца. Напоминает про юбилей. Хочет видеть. По-хорошему, надо быть. Потому как, ну сколько еще можно бегать? Смешно, четыре года дома не была. Какого черта? Все давно в моей душе утряслось. Обиды, и той не осталось. Да и было ли на что мне обижаться? Все мы идем на сделки с совестью, когда дело касается чего-то важного. В этом отношении мотивы Матиаса мне более чем понятны.