Бриллианты вечны - Флеминг Ян - Страница 14

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая

Бонд достал платок и вытер лицо.

— Ну и заставил ты меня поволноваться!

— «Поволноваться», — хмыкнул Феликс Лейтер. — Да ты уже был готов молиться об отпущении грехов! А совесть твоя столь не чиста, что ты даже не знал, кто это хочет тебя угробить: фараоны и бандюги. Угадал?

Бонд рассмеялся, но на вопрос не ответил.

— Ладно, шпион паршивый, — сказал он. — Можешь угостить меня коктейлем. Тогда и поговорим. Не верится мне, что ты тут случайно оказался. А вообще-то угости-ка лучше меня обедом. Вы, техасцы, все равно не знаете, куда деньги девать.

— Какие могут быть проблемы? — сказал Лейтер. Он засунул правую руку с крюком в карман пиджака, а левой взял Бонда под руку. Они вышли на улицу, и тут Бонд заметил, что Лейтер сильно прихрамывает.

— В Техасе, — тем временем продолжал Феликс, — даже блохи настолько богаты, что могут нанять для себя собаку. Пошли. Тут совсем недалеко есть ресторан Сарди.

Лейтер провел Бонда через знаменитый зал, где часто собирались знаменитые актеры и писатели, и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Здесь его хромота стала особенно заметна. Ему даже приходилось все время держаться за перила. Бонд ничего не сказал, но чуть позже, оставив приятеля за угловым столиком прекрасно-прохладного ресторана и отправившись в туалет привести себя в порядок, он суммировал впечатления. У Лейтера нет правой руки и левой ноги. Суда по всему, много забот врачам доставило и его лицо: об этом говорил хотя бы шрам над правым глазом. Но, так или иначе, Лейтер выглядел неплохо. Серые глаза по-прежнему светились живым блеском, в копне соломенных волос не было ни единого седого волоска, а на лице не было и намека на обычно характерную для калек горечь. Но за время их непродолжительной прогулки Бонду почудилась какая-то сдержанность в Лейтере, и он невольно связал ее с собой и, может быть, с тем, чем его друг занимался сейчас. Во всяком случае, подумал Бонд, направляясь в зал, это не имеет никакого отношения к физическому состоянию Феликса.

На столике его ждал бокал полусладкого «мартини» с ломтиком лимона. С улыбкой Бонд еще раз отдал должное памяти друга и пригубил напиток. Прекрасно. Но вкус вермута был ему не знаком.

— Это «Креста Бланка», — пояснил Лейтер. — Наш новый сорт из Калифорнии. Нравится?

— Лучшего вермута не попадалось.

— Я осмелился также заказать для тебя копченую лососину и «бриззолу», — сказал Лейтер. Здесь подают лучшее в Америке мясо, а «бриззола» — это лучшее из лучших. Кусок говядины, снятый прямо с косточки. Разогретый, а потом зажаренный в масле. Устраивает?

— Выбор — твой, — ответил Бонд. — Мы столько раз ели вместе, что достаточно хорошо изучили вкусы друг друга.

— Я попросил их не торопиться, — сказал Лейтер. Он постучал по столу своим крюком, подзывая официанта. — Закажем сначала еще по одному «мартини», и, пока его принесут, ты мне должен все выложить.

Его улыбка была искренней, но глаза смотрели настороженно.

— Скажи-ка мне вот что. Какие у тебя дела с моим старым дружком «Тенистым»?

Он сделал заказ и наклонился вперед, приготовившись слушать.

Бонд допил свой первый «мартини», закурил и начал слегка раскачиваться в кресле. За соседними столиками никого не было. Он придвинулся к столу и посмотрел на американца.

— Сначала ты ответь мне, Феликс, — мягко сказал Бонд. — На кого ты сейчас работаешь? По-прежнему на ЦРУ?

— Никак нет, — ответил Лейтер. — Без правой руки я там мог рассчитывать только на сидячую работу. Когда же я сказал, что предпочел бы работать на свежем воздухе, ко мне отнеслись со всей любезностью и щедро заплатили. Потом мне предложили хорошую работу в агентстве Пинкертона. Ты их знаешь: «Глаз, что никогда не спит». Так что теперь я просто «ищейка», частный детектив. Пойди туда, не знаю куда. Зато весело. Они все хорошие ребята, с ними приятно работать. Когда-нибудь мне удастся выйти на пенсию с полным пансионом и памятными золотыми часами, которые летом покрываются патиной. Вообще-то я у них ведаю «Отделом скачек»: всякие там стимуляторы, махинации с жокеями, договорные заезды, охрана конюшен и тому подобное. И работа хорошая, по стране покататься вволю можно.

— Звучит неплохо, — сказал Бонд. — Но что-то я раньше не слыхал, что ты разбираешься в лошадях.

— Да я и не узнал бы, что лошадь — это лошадь, если бы она не была привязана к цистерне с молоком, — согласился Лейтер. — Но ведь всему можно научиться. Тем более, что работать все-таки чаще приходится с людьми, а не с лошадьми. А как ты? — Его голос упал до шепота. — Все в той же «старой фирме»?

— Точно, — сказал Бонд

— И здесь работаешь на нее?

— Да.

— Подсадной уткой?

— Ага.

Лейтер вздохнул, задумался и выпил глоток мартини.

— Так вот, — сказал он наконец. — Ты — самый натуральный дурак, если согласился пойти на Спэнгов в одиночку. Честно говоря, ты сидишь в такой луже, что даже я серьезно рискую, обедая здесь с тобой. Но я все-таки расскажу тебе, почему я держу «Тенистого» на коротком поводке, и, может быть, мы сможем помочь друг другу, но без вмешательства нашего начальства. Согласен?

— Ты прекрасно знаешь, что для меня работать с тобой — удовольствие, Феликс, — серьезно сказал Бонд. — Но я-то ведь работаю на свое правительство, а ты, по-видимому, со своим конфликтуешь. Однако, если окажется, что цель у нас одна, то ссорится нам нет смысла. Если мы с тобой ловим одного и того же зайца, то давай загонять его вместе. Теперь вот что, — Бонд ехидно посмотрел на техасца. — Думается мне, что тебя очень интересует некто со звездочкой на лбу и в белых чулках, не так ли? И кличут этого «некто» «Застенчивая улыбка»?

— Совершенно верно, — сказал Лейтер, не особо удивившись. — Она бежит в Саратоге во вторник. Только вот не пойму: какую-такую опасность сия лошадка представляет для великой Британской империи?

— Мне посоветовали поставить на эту лошадку, — сказал Бонд. — Поставить тысячу долларов на то, что она выиграет свой забег. Такова форма моей оплаты за проделанную работу. — Бонд поднял руку с сигаретой и прикрыл ею рот. — Дело в том, Феликс, что сегодня утром я привез из Англии для господина Спэнга и его друзей несколько необработанных алмазов на сумму где-то около ста тысяч фунтов.

Лейтер прищурил глаза и тихо свистнул от удивления.

— Ну ты даешь! — сказал он удивленно. — Мы с тобой явно играем в разных лигах. Я заинтересовался этим делом только потому, что «Застенчивая улыбка» — лошадь не скаковая, а беговая. А та лошадь, что должна выиграть во вторник — вовсе не «Застенчивая улыбка», которая и в забегах участвовала только три раза, да и то ни разу не была даже третьей. А потом ее пристрелили. Подставную же лошадку зовут «Пикаппеппер», резвая штучка. По чистой случайности у нее тоже есть белая звездочка на лбу и белые чулки. Она — гнедой масти, и ребята Спэнгов во всю поработали, подправляя ее копыта и устраняя прочие мелкие отличия. Почти год они этим занимались в пустыне, в Неваде, где у Спэнгов есть какое-то ранчо. И ведь загребут они деньжат! Ставки-то большие: до 25 тысяч долларов. Поверь мне на слово, что они по всей стране наделают ставок прямо перед заездом. Причем выигрыш будет даже не один к пяти, а, скорее, один к десяти, а то и к пятнадцати! Так что куш они возьмут солидный.

— Но ведь в Америке, насколько я знаю, у всех лошадей делают татуировку на губе, — как им удалось ее-то подделать?

— Они просто нарастили новую кожу, на которой скопирована татуировка «Застенчивой улыбки». Вся эта уловка с татуировкой уже устарела. У Пинкертона поговаривают, что «Жокей-клуб» собирается теперь перейти на фотографирование «ночных глаз».

— Что это такое — «ночные глаза»?

— Это такие впадины на коленях лошадей. Англичане называют их «бабками». Похоже, что у каждой лошади они разные, как отпечатки пальцев у людей. Но все это напрасно. Они сфотографируют бабки всех скаковых лошадей в Америке, а потом узнают, что жулики придумали способ подделывать бабки с помощью, скажем, кислоты. Полицейские, как всегда, отстают от воров.

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая