Чокнутая будущая (СИ) - Алатова Тата - Страница 14

— Слушаюсь и повинуюсь! — гаркнула с исполнительностью крепостного крестьянина.

Римма Викторовна утомленно прикрыла глаза.

У Антона дернулось правое веко.

Ткань была сложная — с бархатом всегда так, — и я ползала по полу, разрезая ее по выкройке.

Выкройка тоже была сложная — простых путей мы не любим, — и я в который раз с благодарностью вспоминала бабушку Ануш, научившую меня шить себе наряды.

Алеша скорбел над планом завтрашнего урока по актерскому мастерству, вздыхал и маялся. Он был непревзойденным мастером импровизаций, а вот теория ему давалась тяжело.

— Милый, — тихо позвала я, орудуя ножницами, — а где ваши с Антоном родители?

— На Верхневолжском, — ответил он, явно обрадовавшись поводу отложить свой план занятия.

Мою бабушку похоронили на том же кладбище, но география не была ответом на мой вопрос.

— От чего они умерли? — уточнила я.

— На даче замкнуло проводку, мы с Тохой тогда в городе остались. Не очень я жалую все эти дачи и огороды, брр.

Понятно теперь, почему его было не заманить в мой частный дом.

Думал ли Алеша, скрипя старыми половицами, о том, когда в моей развалюхе в последний раз меняли электрику?

— Что это ты вдруг? — спросил он.

— Не знаю, — я отложила ножницы и села, разглядывая мужа.

Какой же красивый.

Его брату не досталось ни красоты, ни обаяния.

Наверное, обидно.

Если бы у меня была старшая сестра куда симпатичнее меня — любила бы я ее или ненавидела? Стала бы хорошей героиней или плохой?

— Твоя Римма шпыняет Антона в хвост и гриву, — сказала я, — не жалко тебе брата?

— А, история про то, как она варила ему бульоны и таскала тетрадки, — развеселился Алеша. — Что тут скажешь? Римме изрядно досталось от него, когда мы были женаты. Только представь — мы молоды, бедны, полны амбиций, у нас грудной ребенок. А Тоха то из дома сбежит, то школу начнет прогуливать, то приведет целую ораву какой-то шантрапы из подворотни… Я работал на трех работах, а Римма воевала одна и с маленьким Олегом, который то и дело болел, и с бунтующим Тохой. Бегала его искать, выслушивала претензии учителей, однажды к нам даже пришел инспектор по делам несовершеннолетних, чем довел ее до полного изнеможения. В один прекрасный день она просто сломалась — тихо ушла, не взяв с собой даже сына. Потом оказалось, что плюсом легла затянувшаяся послеродовая депрессия, и первые два месяца она просто спала, вырвавшись из нашего дурдома. Явлинский, режиссер, из-за которого она меня бросила, приходил мне даже морду бить — мол, как это было можно довести женщину до такого состояния. Но Тоха его спустил с лестницы. Я запил, а он перепугался до чертиков, нянчился и со мной, и с Олегом. Думаю, он до сих пор чувствует себя виноватым из-за того, что разрушил наш брак. Тогда-то он и взялся за ум, я постепенно вернулся в строй, Римма выспалась и забрала Олега… но ко мне уже не вернулась.

— Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по своему, — процитировала я задумчиво. — Не затянулась епитимья-то?

— Тоха уже взрослый и может за себя постоять… если захочет, — пожал плечами Алеша довольно беззаботно.

Он вообще рассказывал эту древнюю историю без надрыва, с улыбкой даже. Так говорят об отболевшем. Отговорила роща золотая, ну, вы понимаете, — светлая грусть об ушедшем, не более того.

Я спросила себя: долго бы смогла продержаться в Алешиных женах, прилагайся к нему злобный младший братец, или бы сбежала, теряя тапки, еще быстрее, чем Римма? У меня ведь даже не было гантелей на ногах в виде ребенка.

Мои размышления прервал длинный звонок в дверь, Алеша поплелся открывать, а я вернулась к своему голубому бархату.

— Арина? — раздался его удивленный, но в то же время ласковый голос.

Алеша любил свою дочь, но порой она была настоящей мелкой злодейкой, и приходилось включать актерские способности, изображая родительскую доброжелательность.

Бум! Бум! Это стукнулись о стену ее кроссовки, которая девчонка явно энергично стряхнула со своих лап. Экспрессией детонька пошла в папеньку. Вот-вот начнет декламировать: «недаром нас не взяли на Парнас», обычную распевку Алеши. Или как там это у актеров называется, когда они калибруют тембр своего голоса.

— Я с этой женщиной больше жить не буду, — провозгласило дитятко и в ту же минуту появилось на пороге.

Не сказать, что из коридора в зал пролегал длинный путь.

Увидев меня, Арина явно растерялась. Кажется, она успела забыть, что любвеобильный папенька снова женился.

— С какой женщиной? — не понял Алеша.

— С твоей бывшей женой, вот с какой!

— Ты говоришь о маме?

Девица молчала и пыхтела.

Я продолжала щелкать ножницами, опустив голову.

Кажется, пора было домой. Семейные разборки — не мой конек.

Я со своей-то матерью не знала, что делать, куда мне было возиться с чужими детьми.

— Что случилось? — растерялся Алеша. — Вы поссорились?

Ее маменька — тихоня бледная Лиза, бухгалтерша, которая попыталась обокрасть Антона, — мне тоже не сильно-то нравилась. Эта женщина отправила меня выторговывать для нее алименты! Но это же не значило, что я теперь должна воспитывать ее девятилетнюю дочь?

— Мы расстались навсегда, — сообщила Арина.

В ее голосе звучало столько пафоса, что сразу было понятно: Алеша переборщил, таская дочь на репетиции.

Я бы туда вообще людей, которым не исполнилось двадцать, не пускала. Русская классика способна до основания разрушить неокрепшую психику.

Впрочем, Алеша в минуты душевного волнения вообще переходил на греческие хоралы.

Вот и сейчас его голос сорвался в неведомые дали.

— Что ты говоришь, дочь моя?

— Что буду жить здесь! Что это такое? — и Арина подняла кусок голубого бархата.

— Бальное платье, — неохотно объяснила я.

Мне захотелось отобрать у нее лоскут, как будто мы были в одной песочнице с ограниченным количеством пластмассовых лопаток.

— Ты что, собралась на бал?

— Пока нет. Но когда начнется бал, у меня будет платье.

Арина замолчала, обдумывая услышанное.

Потом тряхнула белобрысыми волосами.

— Мне надо учить уроки, я пойду в свою комнату, — и потопала в нашу спальню.

Ну да, больше-то ей идти было некуда.

Значит, нам с Алешей оставался неудобный диван в проходном зале.

Ох, почему меня бабушка не научила любить богатых мужчин?

Алеша принялся искать мобильник, а потом отправился на кухню выяснять ситуацию у своей жены номер два.

Жена номер четыре, то есть я, принялась аккуратно собирать ткань.

Бежать, немедленно.

В глушь, в Саратов.

Карету мне, карету!

Я уложила свое будущее платье в рюкзак, на цыпочках прокралась в коридор и нацепила шлепки.

Сквозь неплотно закрытую дверь доносилось Алешино:

— Что значит — невыносима? Это твоя дочь!

Подобно тати в ночи я торопливо обшаривала карманы мужа в поисках мелочи на автобус. Я ведь выскочила из дома даже без телефона, а отправляться в очередной пеший вояж не хотелось. Кто знает, который из бесконечных новоявленных родственников подкараулит меня на трассе в этот раз.

Наконец, обнаружив смятый полтинник, я выскользнула на лестничную площадку.

Свободна!

Свободна!

Дайте мне швабру, и я улечу на ней прочь.

Телефон звонил и звонил.

Просыпаться не хотелось — было то славное утренне-ленивое время, когда солнце уже пробилось сквозь занавески, но его лучи еще не достигли моей кровати.

Телефон звонил.

Из открытого окна пели птички — блаженство.

Еще бы кто-нибудь выключил этот неприятный звук.

Наконец, я нащупала телефон и ответила, не глядя.

— Да?

— Мирослава, — нетерпеливый женский голос, — Арина забыла спортивную форму. Ее надо привезти в школу к третьему уроку.

— Какой затейливый спам, — сонно удивилась я.