Грешник (ЛП) - Тессье Шантель - Страница 17

— Син, — выдыхаю я его имя, выставив перед собой руки в защитном жесте, как будто это может их отпугнуть. — Что ты делаешь? — спрашиваю я, нервно облизывая губы.

Никто из них не отвечает, и у меня вот-вот подогнутся колени. Мое сердце бьется где-то в горле, а кровь шумит в ушах. Свет выключается, и я глубоко вдыхаю. Он снова загорается, и они исчезают.

— Что? — я кружусь по кругу, но в зеркалах не вижу ничего, кроме себя.

«Были ли они здесь на самом деле? Или это была иллюзия зеркал?»

Свет начинает мигать красным и синим, совсем как в коридорах, и чья-то рука хватает меня за шею. Я пытаюсь закричать, но по обе стороны моего горла сжимаются пальцы, и мне не хватает воздуха. Меня отрывают от земли и толкают назад. Меня хватает кто-то другой и поднимает мне руки над головой. Что-то обвивается вокруг них, и я уже вишу в воздухе. Мои пятки едва касаются пола.

Рука исчезает с моей шеи, и я наклоняю голову вперед, пытаясь отдышаться.

Я борюсь в оковах. Мое тело качается из стороны в сторону, и я знаю, что они прикрепили меня к свисающим с потолка цепям. Звук их лязга от моих движений эхом разносится по комнате.

— С-ин? — задыхаюсь я, все еще пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Я оглядываюсь по сторонам, но чертовы огни все еще мигают и ограничивают мое зрение. Я чувствую, что меня сейчас стошнит, поэтому закрываю глаза.

Меня хватают за ноги и широко их раздвигают. Что-то обхватывает и их, как и мои запястья, и через несколько секунд я не могу их сомкнуть.

— Пожалуйста? — хнычу я, дрожа всем телом.

— Но это то, чего ты хочешь, Элли, — шепчет он мне на ухо.

Я вздрагиваю, когда чувствую его руку на своем плече, убирающую с шеи мои волосы, чтобы они легли по всей спине.

— Я просто хочу воплотить твои фантазии в жизнь.

Я открываю глаза, и все вокруг погружается во тьму. Затем снова загорается яркий свет, заставляя меня моргать. Все трое стоят передо мной. Тот, что крайний справа, держит в руке ремень. Он не совсем обычный. Он такой длинный, что растекается по полу у его ног. У того, что посередине, на шее висит цепь, ниспадающая на плечи. Он сжимает ее руками с обеих сторон. У того, что слева, у ног стоит рюкзак. И это пугает меня больше всего, потому что я не вижу, что там внутри.

Тот, что посередине, с цепью, идет ко мне. На его лице маска без кожи. Я запрокидываю голову назад и кричу так громко, что у меня горит горло.

Он заходит мне за спину и оборачивает цепь вокруг моей шеи. Затем тянет за нее, обрывая меня, и прижимается губами к моему уху.

— Будешь кричать, когда мы тебе скажем.

Он не лишил меня воздуха полностью, но ограничил его.

Ко мне подходит парень с ремнем. Его зеркальная маска разбита, на ней трещины, как будто кто-то ударил по ней бейсбольной битой. В ее осколках видно мое отражение. Я вижу, что мой макияж размазался от слез. Парень молча склоняет голову набок. Затем без предупреждения берет ремень и шлепает им по внутренней стороне моего бедра в тот самый момент, когда тот, кто стоит позади меня, затягивает цепь, лишая меня воздуха и ограничивая мою способность кричать от боли.

Он отпускает цепь, и пока я вдыхаю, моя голова повисает. Мое бедро теперь горит, как будто кто-то только что поднес к нему зажигалку. Оно пульсирует, как и моя киска.

Мои плечи ноют от того положения, в котором мое тело свисает с потолка. Ноги болят от того, что пятки едва касаются друг друга, а ноги широко раздвинуты. Но мой клитор пульсирует, а соски напряжены. Дыхание затруднено.

В следующую секунду между моих ног оказывается чья-то рука, и застежки моего купальника расстегиваются. Он распахивается, и его задирают до талии. Я со стоном откидываю голову назад и закрываю глаза.

Колготки спущены достаточно низко, чтобы сорвать нижнее белье. Я хнычу от ощущения того, как материал жалит мои бедра. Что-то кладут на мою киску. Это начинает вибрировать.

Я начинаю биться в конвульсиях, открываю рот, напрягаясь всем телом. Я сейчас кончу. Страх, адреналин, вибрация. Черт, это будет рекорд. Он останавливается, и я тихо их проклинаю.

С моей головы срывают ушки зайчика, заменив их капюшоном и затянув вокруг шеи цепь. Под дребезжание цепей, к которым я прикреплена, верхняя часть моего купальника спускается вниз, обнажая грудь.

Чьи-то руки хватают меня за грудь. Они не грубые. В основном нежные. Они медленно массируют груди. Ласкают их с таким нажимом, чтобы у меня закружилась голова. Или, может быть, дело в комнате. Я ничего не вижу, поэтому закрываю глаза. От моего горячего дыхания под капюшоном, я покрываюсь испариной.

Чей-то язык лижет мой сосок, и я чувствую, что наклоняюсь к нему.

— О Боже, — со стоном произношу я, когда его зубы вонзаются в меня ровно настолько, чтобы мои бедра напряглись в предвкушении.

Затем это прекращается, и я издаю стон разочарования. Что-то сжимает мой правый сосок, и у меня перехватывает дыхание. Я опускаю плечи в попытке прикрыть грудь, но это бесполезно. Цепи вокруг моих запястий делают это невозможным и открываются для их удобства.

— Вот теперь кричи.

Я снова слышу голос у своего уха, как раз перед тем, как боль пронзает мой сосок. И я делаю именно то, что он мне говорит.

Я кричу в капюшон, брыкаясь всем телом в цепях, которые держат меня в плену. Сквозь меня проходит обжигающий огонь, и моя грудь сжимается. Затем, как будто этого никогда и не было, все исчезает, и я снова обмякаю, теперь уже плача.

Я глотаю слезы, пот и сопли, повиснув здесь, посреди комнаты, чтобы они могли играть со мной. И я ненавижу то, какая я сейчас мокрая. Я пытаюсь потереть бедра друг о друга, чтобы получить хоть какое-то трение.

Я напрягаюсь, и чувствую руку на другой груди. Все так же, как и раньше. Его рот, затем его зубы. Я делаю глубокий вдох, когда что-то сжимает ее, а затем этот огонь снова заставляет меня кричать так, как я никогда раньше не кричала.

СИН

Блядь. Она чертовски великолепна. Я был жутко возбужден с тех пор, как она сегодня на уроке прочитала свой дневник. Если бы я знал, что у нее такие фантазии, я бы каждый день сидел с ней на этом занятии.

Но, наверное, лучше бы я этого не делал. Искушение снять с нее напряжение за последние два года, не трахая ее, было для меня достаточно тяжелым.

Элли висит передо мной, ее грудь и киска обнажены, и все, что я хочу сделать, это пометить ее. Вырезать мое имя на ее теле, чтобы каждый гребаный мужчина знал, что она принадлежит мне, и что я ждал этого всю свою жизнь. Ради нее.

Корбин и Джейс должны были помочь мне сегодня, и хотя я не против, чтобы они увидели ее голой, я никогда не позволю им ее трахнуть. Никому не позволено прикасаться к тому, что принадлежит мне. Только если они не хотят потерять руку.

— С-ин, — всхлипывает Элли в капюшон, и я обхватываю ладонями ее киску. Ее тело дергается от неожиданности, и я широко раздвигаю ее пизду, чувствуя, какая она мокрая.

— Такой хороший маленький демон, — хвалю я, от чего ее бедра раскачиваются вперед-назад. Дребезжание цепей от ее резких движений пробуждает во мне улыбку.

— Пожалуйста? — умоляет она так чертовски сладко.

Я представляю, как она делает это, подползая ко мне с широко открытым ртом, ожидая, когда я его использую.

Я ввожу в нее два пальца, большим пальцем массируя пирсинг, и ее дыхание сбивается. Я смотрю через ее плечо на Корбина и киваю. Он дергает за цепочку, затягивая ее на шее, и Элли сходит с ума, когда он лишает ее воздуха, а я трахаю ее пизду пальцами. Я подвожу ее так близко к оргазму, как только могу, и когда ее киска сжимается на моих пальцах, я останавливаюсь и убираю их.

Цепь ослабевает, и Элли снова обвисает, ее крики наполняют комнату.

— Мы только начали, маленький демон.

ЭЛЛИНГТОН