По шумама и горама (1942) (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 24

— Спасибо, но я не могу. Это твоя защита, я не возьму.

— Ну, меня найдется, кому защитить, — улыбнулась Милица.

— Нет уж.

И тут мне долбанула в мозг мысль, до которой я обязан был додуматься гораздо раньше:

— Если он так тебя оберегает, то не мог он завербовать Сайку?

— Он и завербовал, — спокойно ответила Милица. — И приходящего садовника тоже.

Насладившись замешательством на моем лице, она рассмеялась и объяснила — и Сайка, и садовник служат Продановичам с рождения и многим обязаны. И сразу же после первой попытки вербовки прибежали докладывать хозяйке, а умная женщина, уверенная в своих слугах, не стала препятствовать.

— Все равно зря, — пробурчал я. — Мало ли как жизнь повернется.

— Не бойся, я их как облупленных знаю, Сайка вообще вместе со мной выросла, мы ровесницы.

От новости, что тетка с корзиной и вот эта изящная дама родились в один год, я скептически скривился, но Милица поспешила перебить мою ухмылку:

— И случись что со мной, у них тоже вся жизнь рухнет. У нас в доме лишнего никогда не говорили, еще при родителях так повелось, только Верица по глупости своей может разболтать, а эти нет.

Оставалось только пожать плечами, на что Милица вытащила из шляпы нового кролика и кролик этот стоил дорого — отчет генералу Недичу о проведенных в Белграде переговорах между Ездимиром Дангичем, командантом четников Восточной Боснии и генералом Паулем Бадером, стоящим во главе немецких войск в Сербии. Тех самых Besatzungs-Divisionen 704, 714, 717 и 718, составлявших 65-й специальный корпус и пустивших нам так много крови.

На пяти листах машинописного текста перечислялись принципы тайного сотрудничества — борьба против партизан, снабжение четников оружием и боеприпасами, а также цитировались протесты хорватов, считавших, что Босния находится исключительно в их юрисдикции.

Строго говоря, нечто подобное и предполагал Верховный штаб — после зимних успехов наметилась линия на сотрудничество с частью четников, некоторые отряды прямо переходили под партизанское командование, а вот другая часть, непримиримые, кинулись к итальянцам да немцам. И по некоторым данным, Михайлович тоже.

Пока я вчитывался, Милица подсела поближе, положила голову мне на плечо и уютно дышала в ухо, а ее ладонь шарила от моей груди до колен, отчего наступили определенные затруднения с пониманием текста.

Да и лопатой я намахался, так что когда за двумя стенами всхлипнула и заголосила Сайка, о чтении пришлось совсем забыть.

— Загоняяет он ее, — с некоторой завистью шепнули мне, — а мы время зря теряем.

Собрался с силами, встал, подхватил счастливо взвизгнувшую Милицу и унес в спальню.

Утром госпожа Проданович взлохматила мои волосы и безаппеляционно заявила, что их нужно подкрасить, а то наружу лезет блондинистость. Заодно назначили экзекуцию Небошу, для большего соответствия документам Сайкиного брата.

И началась истинная магия — тут ведь не л’Этуаль какой с выбором пятисот семидесяти двух оттенков краски, тут все по рецептам колдовских книг. Баночки, скляночки, плошки с неведомыми составами, серебряные ложечки, расчесочки… Чуть с ума не сошли — сидят два мужика, закутанные в простыни с намазанными черти чем головами, а вокруг вьются две ведьмы и говорят непонятные слова. И еще Марко, стервец эдакий, ржал при каждом взгляде, вместо того, чтобы подавать требуемое.

Покрасили, подстригли, побрили, причесали, по ходу дела придумали, где документы добывать: Небош у нас карманник или кто? Отдал ему свои очочки, приодели в костюм со шляпой и галстуком — совсем другой человек, ни разу не похож на беглого путейца.

Первый день он на базарах присматривался, да по мелочам пальцы тренировал, восстанавливал навык. И весьма удачно, на второй день, кроме подходящих для Марко документов, приволок еще и два портмоне. Вернее, их содержимое, сами бумажники Небош выкинул, как лишние улики.

Пришел вечером, вывалил добытое и я чуть не взвыл:

— Нахрена ты за деньгами полез?

— Пригодятся. Да и не опасней, чем документы таскать.

— Опасней! Человек, утративший на рынке паспорт, первым делом решит, что потерял, а коли денег не нащупает, начнет орать, что обокрали!

— Брось, — отмахнулся Небош. — В любом случае, не опасней, чем вокзалы взрывать.

Так-то да, но точно говорят, что горбатого могила исправит.

— Да и тянул не у работяг каких, — подвел классовую базу бывший карманник, — специально выбрал тех, кто с немцами якшался.

Только рукой махнул — пора уже выбираться отсюда. У Милицы под бочком, конечно, хорошо и приятно, только нас ждут великие дела. Фундамент мы вдвоем с Марко дорыли, документы Небош в тайник заложил, в городе тем временем стало поспокойней, шухер после взрыва улегся, но все равно обстановочка для нашего появления на улицах пока не очень. Да и через Шумадию и Поморавле пробираться опасно, там сейчас четников щемят.

Милица вовремя вспомнила, что из Смедерево через Белград ходят пароходы до Шабаца — вряд ли кто будет искать нас на транзитном транспорте. Способ добраться до Смедерево предложила Сайка — обратиться к ее дядьке, дунайскому судовладельцу. Ну как судовладельцу — хозяину и капитану шаланды с моторчиком, а нам больше и не надо.

Вечером приезжал Ачимович, мы прятались в сарайчике, но оно того стоило: среди прочего он рассказал, что штаб Бадера переезжает в Сараево, а в Банате спешно формируют антипартизанскую дивизию «Принц Евгений». Как поступать с такими новостями, известно — письма с оговоренным кодом по адресам в Колашине и Сараево отправила Сайка, а вот насчет обещанных документов о переговорах Михайловича с немцами пришлось поломать голову. Почтой посылать оригиналы никак невозможно, передавать через белградское подполье — подставлять Милицу. Придется самому за ними возвращаться. Объяснил, куда и какое объявление давать, заставил повторить три раза, чтоб запомнилось накрепко и выкинул проблему из голову — у нас прощальная ночь.

Весна же, зелень буйная прет, никакого снега, как в прошлом году, птицы за окном всю дорогу свиристят и мы последнюю печальную нежность друг другу дарим.

Она проснулась первой, села спиной ко мне на кровати и ровным голосом сказала:

— Собирайся, пора.

Но я-то в зеркале видел, что губу прикусила и глаза блестят от слез и чуть сам не заплакал. Вскочил, обнял, зацеловал…

— Вытри слезы, я вернусь.

— Как красиво ты врешь, Владо…

— Повтори, куда объявление дать, быстро.

Милица повторила без ошибок.

— Умница. Дай знать и я обязательно вернусь.

К весне 1942 года основной ареной столкновений с оккупационными силами стала восточная Босния. В этом сельскохозяйственном регионе коммунисты имели весьма слабые позиции, а местные крестьяне уходили в повстанцы, спасаясь от усташского террора, а вовсе не по идеологическим мотивам. В результате многими отрядами командовали бывшие офицеры, а общие силы четников насчитывали около четырех-пяти тысяч человек, подчиняясь Драголюбу Михайловичу лишь формально.

Несмотря на то, что уже в ноябре 1941 года Михайлович пошел на переговоры с немцами (Вермахтом, СС и Абвером), командующий в Восточной Боснии бывший жандармский майор Ездимир Дангич сохранял ровные отношения с партизанами до прибытия в Боснию Верховного штаба и 1-й пролетарской бригады.

Партизанское и четницкое руководство старалось распространить свою власть на максимально возможное число повстанцев, что привело к охлаждению, а затем и конфликту. Не в последнюю очередь это происходило из-за решения Верховного штаба разоружать все отряды, не подчиняющиеся его командованию.

В марте две пролетарские бригады нанесли ряд поражений четникам и заняли Власеницу, но безуспешно осаждали стоявшую на железной дороге Рогатицу. Многие бойцы из четницких отрядов переходили к партизанам.

Одновременно, немецкое, итальянское и усташское командование решило провести скоординированную операцию «Трио» с целью уничтожения ядра партизанского движения.