Во славу Светлого Ордена (СИ) - Смородинский Георгий Георгиевич - Страница 42

— Ты про того урода, который появился во время моей казни?

— Я не знаю подробностей его появления и не хочу их знать, — Хойт покачал головой. — Мне известно только, что в Джарту пришел легат армии Иблида. Оттуда он отправился в Сарн, воздвиг алтарь своего проклятого Владыки и сейчас собирает легион.

— То есть все эти двуногие уроды, что вместе с червями пришли в Акарем, это его бойцы? — я кивнул в сторону арки. — И долго он будет их собирать?

— Не знаю, но надеюсь, этот процесс затянется на несколько оборотов, — Хойт тяжело вздохнул и, мгновение поколебавшись, добавил: — Эта тварь собирается атаковать Крепости с тыла, и этого нельзя допустить. Демона нужно убить, но ты к нему даже не приближайся. Закончи то, что поручила тебе мать, и только тогда иди по ее следам.

— В каком смысле? — я непонимающе поморщился. — А чем занимается моя мать? Я ведь даже не знаю кто она?

— Это с какой стороны посмотреть, — подвижник отвел взгляд. — Кто-то считает ее безжалостной убийцей, кто-то боготворит как Хранительницу Равновесия. Воительницу, беззаветно преданную служению этому Равновесию. Она ведь знала, какая судьба уготовлена ее сыну. Знала, что ты тысячу раз можешь погибнуть. Знала, что не сможет тебе помочь, но все равно родила. Немногие разумные в четырех мирах на такое решились бы.

М-да… Яснее не стало. Но когда бессмертный с такими интонациями в голосе говорит о твоей матери, ей можно только гордиться и восхищаться.

— Ну я пока жив, — пожал плечами я, — и умирать не собираюсь. Но скажи: почему ты мне помогаешь? Потому что я выполняю Завет Единого?

— Не только поэтому, — Хойт покачал головой. — Ты же слышал о Равновесии?

— Да, — я кивнул. — Мама рассказывала, что любое действие, выходящее за границу какого-то незримого Баланса, способно вызвать ответную реакцию противника.

— Не только действие, но и любой приказ, информация, знание, — Хойт подобрал с коленей посох и задумчиво провел ладонью по его древку. — Твои недоброжелатели перешли допустимую грань, и я получил возможность вмешаться. Именно поэтому мне нельзя многого тебе говорить. Последствия могут быть катастрофическими. В этом нет никакой справедливости, но любой поступок всегда имеет последствия. Выигрывает тот, кто делает правильные ответные ходы и старается не нарушать правил.

— Слишком оно запутано, — усмехнувшись, я покачал головой. — У меня очень уж много недоброжелателей, а союзников — раз-два и обчелся. Эти двое, — я кивнул на ребят. — Кровный брат, десяток дворян Агира, мама и еще вот теперь ты. Только брат далеко, знать Агира связана клятвой, мать помогать мне не может, и даже ты рассказываешь не все. Так что врагов у меня будет побольше. Там в одном только Ордене их хватает, а есть еще бесы и порождения Хаоса, которым я тоже чем-то не угодил.

— А твои недруги разве едины? — Хойт положил посох и посмотрел мне в глаза. — Те, кого ты зовешь бесами, самые заклятые враги детей Иблида. Светлые — погрязли в невежественной гордыне, и в Джарту пришло чудовище с Туманных Равнин. Даже в обломке Илума, который вы зовете Лигейей, скоро начнется кровавая бойня. Твой Агир уже на грани восстания, Бреон отозвал послов из Лорана, а в самой Империи зреет раскол. Герцоги возмущены казнью твоего приемного отца, достаточно искры — и все запылает.

— Все воюют со всеми?

— Именно! — Хойт кивнул и с досадой посмотрел в сторону выхода. — Даже угроза гибели мира не остановит распрей разумных. Именно поэтому я и сказал о правильных ответных ходах. Ведь твои враги, сами того не желая, могут выступить в роли союзников и помочь тебе выполнить то, что завещано.

— Знать бы еще, что конкретно, — я тяжело вздохнул и попросил: — Слушай, а ты можешь рассказать мне о мире? О вражде внутри Хаоса? О той войне, с которой все началось, об Элементах и о Едином?

— Да могу, — Хойт кивнул. — Но только то, что не касается текущих событий.

— Конечно, — я уселся поудобнее и приготовился слушать.

Рассказ длился до позднего вечера. Словами не передать, что я чувствовал все это время. Двадцать три года без матери и ее обучающих уроков… Нет, Конрад, конечно, подбирал самых лучших учителей для своего приемного сына, но что они могли рассказать из того, что мне было действительно нужно?

Мама тоже не могла говорить со мной ни о чем серьезном, и Равновесие тут совсем ни при чем. Мальчишке просто многого не понять, ведь каждому знанию необходимы определенные возраст и жизненный опыт. Я и чувствовал себя тем самым мальчишкой, которому мама рассказывала истории о древних героях и их борьбе. Сидя у стены, в мрачном зале с алтарем и двенадцатью старыми фресками, с которых на меня смотрела сама Тьма…

Нет, в практическом смысле я ничего особо ценного из этих рассказов не вынес. К примеру, раньше мне было неизвестно, что бесы — это потомки четырех древних рас ушедших на Калиану из общего мира. Я не знал об их непримиримой вражде с детьми Иблида, но полученная информация никак не изменила мое отношение ни к тем, ни к другим. Мне ведь глубоко плевать, как они там друг к другу относятся. Главное, что и те и другие — враги.

Да, бесовка или, если говорить правильно, дочь нави не возглавит отряд обезьян, но эта тварь спокойно постояла бы в стороне и понаблюдала бы, как меня убивают. Ещё бы привела этих уродов к святилищу, да… Впрочем лишних знаний не бывает, а полезны они или нет — покажет время. Сразу ведь не понятно, что действительно может тебе пригодиться.

Когда уже совсем стемнело, Хойт закончил свой рассказ и предложил мне поспать, заверив, что просидит в святилище до утра. Спорить я, понятно, не стал. Поблагодарил подвижника и уснул. Там, где и сидел — возле стены, положив под голову походный мешок.

Сны не снились мне с самого детства, но этот раз был исключением. Не знаю уж, что послужило тому причиной, да и увиденное вызывало много вопросов, но, как бы то ни было, я ощутил себя сидящим возле той же стены в святилище Шамы. Знал, что сплю, но не мог ни двигаться, ни говорить. Ни ребят, ни Хойта в зале не было, только я и валькирии. Темная и Светлая… Никогда не видел вживую ни Аделлу, ни Алату, но точно знал, что это они. Одна в роскошном ниспадающем платье, вторая — в полном доспехе, с открытым крылатым шлемом. Прекрасные и холодные… Такими их изображали художники…

Валькирии стояли в трех шагах напротив и смотрели на меня сверху вниз. Во взгляде Алаты ничего кроме отстраненного интереса я не заметил, а вот Аделла… В глазах Светлой валькирии плескалась обреченная грусть. Так смотрят люди, принявшие необходимое, но очень непростое решение. Когда все мосты уже сожжены, но достижение цели ничем хорошим не обернется.

Не знаю… Возможно, это всего лишь сон, но при взгляде на меня эта лживая сука всегда будет помнить Агир. Обманутого и оболганного Конрада и то, к чему привела ее ложь! По словам Хойта в графстве скоро начнется восстание, да и сам я, если выживу, вернусь и спрошу имперцев за все. И эта тварь никак помешать мне не сможет. Равновесие ей не позволит! Я же буду в своем праве, и плевать мне на этот Баланс!

Они не произнесли ни единого слова. Переглянулись так, словно увидели то, что хотели, и, обернувшись, направились к выходу. Хотелось вскочить на ноги, догнать и узнать, зачем они приходили, но я не мог даже пошевелиться.

— Лер! Вставай! — голос Канса разорвал пелену сна.

Мгновенно проснувшись, я сел и посмотрел на стоящих неподалеку ребят.

— Вот видишь, почему к нему во сне лучше не подходить, — белобрысый довольно оскалился и кивнул Грону на мою руку, которая лежала на рукояти меча. — Убьет, а потом будет жалеть.

— А чего ж он сразу не проснулся? — усмехнувшись, пробасил Грон. — Тут же шумно было как в церкви…

— Так мы к нему же не обращались, — Канс посмотрел на меня и восхищенно вздохнул. — Сколько в тебя сна помещается, лер… Аж завидно…

Эти двое выглядели так, словно всю ночь бесплатно гуляли по столичным борделям. Такими довольными я их ни разу не видел. Ведь если даже вечно угрюмый Грон усмехается, то с этим миром определенно что-то не так.