Возвышение Меркурия. Книга 16 (СИ) - Кронос Александр - Страница 11

Что удивительно — вопросов она задавать не стала. Молча поклонилась и проследовала за солдатом, которого я позвал, объяснив задачу.

Сам я собирался подумать, но времени мне на это не дали — буквально через минуту после того, как альвийка покинула зал, я почувствовал всплеск силы из личного пространственного хранилища — сработал артефакт связи, оставленный мне Алвином.

Приняв условный вызов, я с удивлением увидел, как в воздухе формируется картинка, изображающая собеседника. И удивился ещё больше, поняв, что вижу перед собой Оболенского. Вот он глянул на меня без всякого изумления. Лишь чему-то усмехнулся, сделал глоток из бокала и озвучил причину беспокойства.

— Не хотел от дел тебя отрывать, Сиятельство. Но мы тут поговорили и знаешь, выяснили массу всего неожиданного. Сможешь в башню ко мне заскочить?

Башней жильё Оболенского называли отнюдь не просто так — если раньше я предполагал, что это может быть лишь оборотом речи, то открыв портал к стенам здания, понял, что это не так. Передо мной на самом деле была башня. Массивная, с фундаментом добрых двадцать на двадцать метров и высотой не меньше тридцати. Внутри такой можно многое разместить — и арсенал, и небольшую личную армию, и запасы провизии на несколько лет вперёд, если придётся пережидать осаду.

Пробивать переход внутрь я не стал — было бы неловко выжечь артефакторную защиту постройки и разрушить её оборонительные контуры, которые наверняка попытались бы предотвратить появление портала.

Князь встретил меня лично. В пыльном холле, полностью лишённом мебели. Остановившись, Мьёльнир задумчиво осмотрел помещение и шаркнул лапой, проделывая полосу в толстом слое пыли, который покрывал каменный пол. Чем сразу же заслужил внимание кавалергарда.

— Ты это брось. Знаешь, как её сложно вот идеально разровнять по поверхности?

Каменный ёж скептически хмыкнул, но комментировать слова князя не стал. Я же двинулся вслед за патрицием, который уже шагал к лестнице. От кавалергарда ощутимо тянуло спиртным, а поднимался он настолько быстро, что уточнить о чём именно сейчас пойдёт беседа, было невозможно.

Заговорил Ратибор только после того, как мы оказались на третьем этаже, добравшись до чистой гостиной, в одном из кресел которой расположился Алвин. Князь остановился около столика, на котором стояло сразу несколько пузатых бутылок.

— Про что, я значит поговорить хотел. У нас тут между делом тема про Древо зашла. И знаешь, Сиятельство, интересные Алвин вещи рассказывает.

Я вопросительно глянул на кавалергарда и тот продолжил.

— Говорит, нет у них таких вот миров, скопированных друг с друга. Не бывает. Похожие ещё могут иметься, если создатели не любят забивать себе голову. Но вот таких, чтобы один в один — нет.

Информации вроде бы стало больше, но суть от этого, понятнее не стала.

— И к чему ты это всё?

Оболенский бросил быстрый взгляд на Алвина и тот начал говорить, выдавая тембром состояние некоторого опьянения.

— Был в этой части Древа один бог из молодых. Рассеном его звали. Вроде бы сначала жрецом Матери Снов подвизался, потом оказался среди её свиты, а затем как-то избавился от клятвы служения и ушёл в свободное плавание.

Сделав глоток из серебряного кубка, украшенного резьбой, продолжил.

— Она зла на него была до крайности. Да и остальные не жаловали. Из-за этого у Рассена появилась навязчивая идея отделиться от Древа. Создать что-то своё. Отдельное. Где кроме него не будет ни единой сущности подобной силы.

А вот это уже было интересно. Потому я опустился в свободное кресло, стоявшее сбоку от стола и поинтересовался.

— И ты считаешь, что всё это сделал именно он?

Служитель Агвира медленно кивнул.

— Скорее всего, да. Ни у кого больше не было подобных мыслей. Только безумцу может прийти в голову отсечь себя от Древа и лишить возможности посетить мириады миров, что там расположены.

Естественно, на этом я не успокоился, продолжив задавать вопросы. И общая картина, надо сказать, вырисовывалась довольно интересная. Этот самый Рассен уже тогда отметился копированием миров. Решил, что так проще, чем утруждаться созданием новых. Причём, он научился создавать не только идентичные планеты, но и дублировал живущих там людей. Правда до разворачивания параллельных вселенных, дело не доходило. Но никто не мог поручиться, что бог не разработал эту технологию позже. Либо всё дело оказалось в гигантском выплески силы, который образовался во время отделения части одной из ветвей Древа.

Насколько я понимал, он попросту отрезал некое количество миров, собираясь создать из них условную территорию, где будет править лишь он сам. И скорее всего попытался воспользоваться выбросом энергии, чтобы сразу их размножить. По оценке Алвина, Рассен был не так силён, чтобы провернуть нечто настолько масштабное своими собственными силами. Оттого и решил использовать заёмную мощь.

Тут имелся важный нюанс — миры Древа были расположены в одной и той же вселенной. Между ними тоже можно было перемещаться по межмировому пространству либо через порталы — так выходило куда быстрее, чем заниматься освоением космоса, хотя некоторые божества пыталась пойти и таким путём. Но все обитаемые миры были в одной и той же глобальной вселенной. Никаких многочисленных копий тебя самого и всего прочего. Здесь же ситуация была иной. Множество копий, каждая из которых существовала в своей собственной вселенной. Возможно какие-то пересекались — к примеру, родная планета Вьерана могла находится на другом конце Млечного Пути, как и иные миры, отличные от Земли.

Тем не менее, для каждой отдельно взятой копии была создана своя собственная вселенная. И несмотря на ту же самую концепцию путешествий, контакт заметно усложнился. В Древе корабль запросто мог войти в пространство любого мира, на котором не развёрнута система защиты. Здесь же приходилось прорываться через барьер, имеющийся между разными вселенными. И по своей сути, каждая отдельная копия являлась точкой входа в свою версию реальности. По крайней мере, если я верно представлял себе всю эту механику.

Ответа на основной вопрос — что произошло дальше с Рассеном, у Алвина, само собой не имелось. Зато рассказанное им позволяло совсем иначе взглянуть на происходящее. Выходит мы имели дело с амбициозным богом, который решил отделиться от всех остальных, став тем единственным, кому станут поклоняться люди. При этом, у него явно что-то пошло не так. Иначе подобного хаоса бы точно не творилось, а все люди обращали свои просьбы исключительно к нему.

Дворцы Первых были жреческими резиденциями. Стоило мне поделиться образом, на котором был запечатлён один из них, как Алвир его сразу узнал. Не конкретно этот Дворец, а саму концепцию их размещения в межмировом пространстве. Мол, это была стандартная практика — в таких местах размещали старших жрецов и членов свиты, а порой отправляли на обучение тех, кого планировалось поднять по карьерное лестнице. Плюс, использовали подобные объекты для размещения эскадр, гарнизонов и арсеналов. А некоторые превращали в неуязвимые крепости — даже настолько могучим богам, как Агвир, порой требовалось укрытие от своих врагов.

Вот и ответ на вопрос о том, откуда взялись эти самые Дворцы. Единственное, что смущало — внешний вид их обитателей. Сам служитель бога войны предположил, что дело может быть в структурных изменениях энергетического каркаса — мол это вполне могло дать подобный эффект.

Впрочем, куда больше меня волновала местоположение самого Рассена. Конечно, он мог погибнуть окончательно и бесследно. Но верилось в это с некоторым трудом — как ни крути, чтобы окончательно убить бога, тем более настолько сильного, требовалось мощное воздействие. И как-то я сомневался, что автор техники отделения миров от Древа продумал всё настолько плохо, что принял удар на себя. В конце концов, у него ведь всё получилось.

Ещё должна была остаться его цитадель. Скорее всего она находилась за пределами этого скопления — вероятность того, что главная крепость Рассена окажется у нас под боком, была невелика. Тем не менее, она имела место быть. На мой взгляд её прежний хозяин тоже должен был остаться в живых. Хотя бы в каком-то качестве. Возможно бродил сейчас в виде призрака, либо присутствовал в качестве чистого разума, размазанного по пространству. Сложно сказать, что с ним могло произойти.