Халява. 90-е: весело и страшно (СИ) - Держапольский Виталий Владимирович "Держ" - Страница 16

— Усе сделано в лучшем виде, Филиппыч! — заверил я майора. — Можешь возвращать жену назад во Владивосток — я уже все вопросы порешал… И с этим… И с бабкой его…

Зябликов с трудно скрываемым недоверием обошел вокруг Митрофанушки по кругу.

— Да жив он, жив! Не переживай ты так! Я же говорил, в моем арсенале имеются и гуманные методы разруливания проблем!

— Вадимыч… — Зябликов облапил меня своими ручищами и едва не свалил на пол.

— Поехали, отметим? — предложил я, хотя уже и был накачан алкоголем по самые брови. Но Зябликову-то надо расслабиться и душу кому-то излить. А кроме меня и некому.

— Поехали! — мгновенно согласился майор.

И мы пошкандыбали к выходу.

Логичное завершение наша операция по спасению жены Зябликова получила в виде грандиозной попойки, но уже в кабинете майора. Да и как скажите общаться, если один будет в сиську пьян, а второй трезв, как стеклышко? Сытый, как говориться, голодного не разумеет! Поэтому «собеседники» должны в идеале находиться в одной кондиции, а с учетом моего теперешнего состояния — в полное говнище! Зато любые темы заходили на ура! Сомневаюсь, что завтра наш бравый майор вспомнит хотя бы половину из того, о чем мы перетерли за бутылочкой горячительного, да не одной. Но если вспомнит хоть что-то — это уже будет большим плюсом!

На этот раз мы постарались, по возможности, не спаивать личный состав отделения, а ограничиться только двумя нашими и к этому моменту не совсем трезвыми тушами.

— Слушай, Вадимыч, — после нескольких принятых на грудь стаканов, спросил меня Зябликов, — а как ты его… Ну этого… убедил-заставил…

— Ты знаешь, Филиппыч, во мне пропал настоящий проповедник. Прям златоуст… — Я взглянул в осоловелые и непонимающие глаза Степана Филипповича и рассмеялся, настолько его образ сейчас отличался от того бравого лысого и усатого офицера-мента, каким он выглядел во время нашей первой встречи. — Ладно, не тупи, Филиппыч! Я просто показал ему кой-чего…

— Серьезно? — не поверил моим словам проницательно, хоть и очень пьяный майор. — Просто показал и все?

— Ну, не совсем просто, — признался я. — Но от всего увиденного этот гребаный говнюк в штаны наложил! «Прямой репортаж» из ада прямо в черепушку — это, я те скажу, просто убойная вещь!

— А мне не покажешь? — неожиданно попросил Зябликов.

— Филиппыч, — я с удивлением взглянул на своего собеседника, — а тебе-то это зачем?

— Н-надо! — слегка заикаясь, уперся тот рогом.

— Хорошо подумал? — Еще раз попытался отговорить я его от этого необдуманного поступка. — Плохо потом спать будешь…

— Да и так хреново сплю! — признался мне Зябликов. — А иногда, и вовсе, пролежишь всю ночь в каком-то оцепенении, а мысли в голове, так и вертятся! Так и вертятся!

— Ну, от этой-то беды я тебя прямо сейчас избавлю! — Я щелкнул пальцами в воздухе. — Все: теперь до самой смерти бессонницей страдать не будешь!

— Спа-спаси-бо! Вадимыч… Но… все равно покажи!

— Вот пристал, как банный лист! — незлобно ругнулся я. — Если чё — я предупреждал!

— Давай-давай! Не жалей! Я крепкий! — продолжал канючить Зябликов.

Если бы мое состояние не было на данный момент таким ушатанным, я бы, наверное, послал майора подальше с его дурацкой просьбой. Но не срослось, а меня понесло:

— Ну… смотри! В глаза!

Я уже привычным жестом обхватил затылок майора и рывком подтащил его голову к себе. Мы соприкоснулись лбами, едва не треснувшись при этом.

— Ну, лови «картинку», раз так этого добивался, Филиппыч!

Оторвавшись от моих глаз, Зябликов не подавал признаков жизни минут, наверное, пять. Он неподвижно сидел на своем кресле и, практически не моргая, пялился на пожелтевшую побелку стен своего кабинет, сравнявшись с ней же цветом своего лицо. Несколько раз его накрывали рвотные позывы, с которыми он, к чести сказать, успешно справился. Да, не на шутку его накрыла развернувшаяся во всей красе мрачная картина ада и посмертных мук грешников. Я уже было пожалел о том, что слишком реалистично внедрил в его голову мои не самые приятные воспоминания. Надо было ограничиться «поверхностной» прогулкой по адским кругам. Майор даже протрезвел…

— Твою, сука, е….ть в с…у! — наконец грязно выругался он, потянувшись к бутылке.

Даже не соизволив плеснуть вискаря мне в стакан, он в одно лицо употребил начисленную дозу. Словно стакан воды выпил, не дрогнув не единым мускулом.

— Удовлетворен? — не без ехидной улыбки произнес я. — Я предупреждал — не надо этого видеть обычным смертным!

— Оно реально так? — хрипло выдохнул он.

— Ты увидел все через призму моих личных впечатлений, — ответил я. — На деле он куда хуже…

— Мля…

Зябликов плюхнул себе еще, не забыв на этот раз и про меня. Мы выпили. Я потянулся за колбасной нарезкой, а Зябликов лишь отрицательно мотнул головой:

— Не, в меня сейчас жратва не войдет… Страшно-то как, Вадимыч! А ведь я не зеленый сопляк! Я такого на службе повидал… Но вот это все… Как-то…

— Всем по заслугам воздается, Филиппыч! Протокол наказания отработал тысячелетиями.

— Ладно, забудем… Хотя, забудешь тут!

— Могу помочь, — предложил я. — Делов-то! Стрелку на часах крутану…

— Не-е-е, Сергей Вадимыч, не надо! Мне тоже, как и отмороженному Мирофанушке, надо какую-нибудь узду иметь. Нельзя нашему брату без узды… Нельзя…

— Как знаешь, приятель, — пожал я плечами, — как знаешь! Но если жить с таким знанием станет невмоготу — обращайся!

Очнулся я утром в отличном настроении и с абсолютно светлой головой. От былого опьянения не осталась ни грамма хмари, а энергия в моем молодом теле бурлила и едва не выплескивалась через край. Значит, не забыл про меня мой незваный сожитель, за что я ему был несказанно благодарен. А то, знаете ли, достало меня просыпаться после таких вот «вечеринок» старой, никчемной развалиной. Приоткрыв один глаз я, огляделся: знакомый интерьерчик маленькой комнатки в Лёнином бараке. О, как! Значит Зябликов отвез меня к приятелю после попойки и разруливания ситуевины с его женой.

Интересно, как там у них все прошло? Ведь я на этот раз вообще ничего не запомнил. Или доза была ударнее, чем обычно, или соседушка постарался, чтобы крутые разборки не повлияли на неокрепшую подростковую психику. На мою, значит. Ну и ладно, не больно-то хотелось, чтобы «кровавые мальчики» стояли у меня в глазах. Пусть идут в сраку со своими делами! А мне в общагу заселяться пора! И так уже третий день во Владике, а в институт и носа не казал.

Я потянулся, с наслаждением похрустывая хрящами суставов и позвоночника и, отбросив в сторону одеяло, подскочил на ноги. Моя одежда была аккуратно сложена на табурете возле кровати. Летом одеться — только подпоясаться, а судя по теплу, идущему со стороны распахнутого настежь окна — лето продолжалось!

Леню я обнаружил на общей кухне, после нескольких минут ненавязчивых поисков. Он стоял у плиты и помешивал что-то в исходящей паром кастрюльке.

— О! Явление Христа народу! — завидев меня, произнес он. — Головка не бо-бо? А тебя Зябликов вчера в прямом смысле слова на себе пер!

— Да не… — Я еще раз ради проформы покачал головой взад-вперед. — Не болит нихрена!

— Эх, — с нотками легкой зависти вздохнул Леонид, — вот, что значит молодость!

— Можно подумать, ты прям старик?

— Вот доживешь до моих лет — узнаешь почем фунт старости! — усмехнулся он. — Жрать хочешь?

Я прислушался к себе — жрать хотелось:

— Угу!

— Тогда вскрывай консерву, — он ткнул пальцем в жестяную банку, в потеках солидола, — будем жрать макароны по-флотски! С тушенкой!

Пока я уродовал скользкую банку большой финкой с наборной плексигласовой рукояткой (простой открывалки у Лёни не оказалось), мой приятель слил в раковину воду из макарон.