Кровь в пыли (ЛП) - Шэн Л. Дж. - Страница 5

— Мне так … ж-жаль. — Я заикаюсь, попадая в раскаленные щеки. Он не отвечает, просто слегка толкает меня в сторону Инка, объявляя ровным тоном: — Давай завяжем ей глаза. Ни за что, черт возьми, я не сяду за руль с этим дерьмом на лице. Жди здесь.

Он идет к другому концу пустынной парковки, повернувшись к нам спиной, а Инк впивается пальцами в мою руку, как нервный ребенок. Инк дергается, суетится и, судя по мокрым лужицам у него под мышками, напуган до чертиков. Я смотрю, как Бит стягивает свою черную толстовку в темном углу стоянки. Его спина определяется сводами и мышцами. Загар, и не только от солнца.

Разной работы, наверное, не кавказец, делаю мысленную пометку на случай, если мне когда-нибудь понадобится опознать его в полицейском участке. Все еще оптимистично, как видите.

Половина спины Бита покрыта татуировками до последнего дюйма, а другая половина полностью лишена чернил. Тату заканчиваются вдоль его позвоночника, делая его похожим на наполовину человека, наполовину машину. Я смотрю, как изгибается его твердое тело, когда он достает мой швейцарский нож, открывает его и использует его, чтобы разорвать свою черную рубашку на длинные куски.

Он умело работает ножом. Каждое движение методично, обдуманно, как будто он собирает их воедино во что-то великолепное, а не разрывает на части, чтобы стать оружием против меня.

Может быть, он мясник. Все в нем звучит опасно.

Убивал раньше.

Только что вышел из тюрьмы Сан-Димас.

Имеет зуб на "Арийское братство".

От одной мысли о том, что вместо рубашки Бита на шее Годфри будут рвать в клочья, у меня дрожат бедра.

— Ты сделал это с ним? — Я указываю подбородком на полутатуированную спину Бита. Инк самодовольно фыркает.

— Чертовски верно.

Инк - татуировщик. И при этом глупый, потому что выудить из него информацию было так же просто, как заставить таксиста рассказать тебе историю своей жизни.

Бит шагает назад с обнаженным торсом, его толстовка с капюшоном висит на татуированном плече, а в ладони зажаты полоски черной ткани.

— Руки, — резко приказывает он. Я поднимаю руки вперед, запястья склеены. Он берет один кусок черной ткани и связывает мои руки друг с другом. Это не больно, но я не смогу вырваться.

А мистер "Привязанный к постели" взял мой швейцарский нож.

— Повернись.

Я поворачиваюсь на каблуках, и он закрывает мне глаза второй черной тканью. Совершенно слепая и совершенно беспомощная, я все глубже осознаю, что попала в беду. Бит и Инк, может быть, и не так опасны, как Годфри и Себ, но они все равно способны сделать со мной очень плохие вещи.

— Запрыгивай, — хрипит Инк позади меня. Дверь грузовика распахивается, но я остаюсь на месте.

— Понятия не имею, куда я иду, — прорычала я. Бит снова ворчит. Я чувствую, как он поднимает меня — выпуклости его бицепсов твердые и круглые — и укладывает на пропахшее пивом сиденье. Мое платье задирается, и я знаю, что они могут увидеть мои трусики. Я пытаюсь спустить его вниз.

— Можешь спустить мое платье? — Мне удается проглотить только часть своего унижения, мой голос пропитан чистым стыдом. Проходит мгновение тишины, прежде чем я чувствую, как кончики его пальцев тянут подол моего платья к коленям. Дрожь пробирает мой позвоночник, пробираясь к черепу. Наверное, просто страх, говорю я себе.

— Спасибо.

Он толкает меня за плечо так, что я лежу в кабине, и захлопывает за мной дверь.

— Не поднимай голову, если не хочешь, чтобы я прострелил в ней дырку. —Инк рявкает, и кто-то захлопывает пассажирскую дверь. — Наслаждайся поездкой.

— С удовольствием — кусаюсь я, глядя на черную как смоль ткань с древесным мужским запахом. Они недооценивают меня. Именно такими мне нравятся мои соперники.

Они думают обо мне, как о богатой суке, хрупкой маленькой игрушке.

Мало ли они знают, что я не игрушка, я гроза.

И я собираюсь разорвать их жизни на части.

***

Бит и Инк проводят поездку, говоря о Годфри и Себе. Я полагала, что все они встретились в волшебном королевстве не так уж далеко, под названием Государственная тюрьма Сан-Димас. Но мне наплевать, если они все познакомились в вязальном клубе. Я соединяю части операции Годфри воедино, пытаясь разобраться во всем этом.

После того как я устроила так, чтобы Годфри и Себастьяна посадили в тюрьму, я стала мелким наркодилером, откусывая ничтожный кусок от пирога наркокартелей Нор-Кала. У меня было три улицы, на которых я работала, в Окленде, Ричмонде и Стоктоне. Наркоманы знали, что со мной лучше не связываться, особенно после того, как в самом начале своей работы я сломала челюсть одному человеку своим "Глоком", когда он попытался приласкать меня. Я многое могу терпеть, но сексуальные домогательства — это жесткий предел.

Кокаин. Травка. Крэк. Даже супер-клей. Если вы можете получить кайф от него — он был у меня в моей розовой спортивной сумке. Поставщики, с которыми я работала, дали мне пятидесятипроцентную скидку за то, что я сообщила им о местонахождении всех наркотиков, которые Годфри и Себ провезли контрабандой через границу, прежде чем их поймали.

Ага, это была я.

Маленькая. Блондинка. Индивидуальная. Бесстрашная .

Годфри Арчер и Себастьян Годдард знали, что я критикую их бизнес снаружи, и я не собираюсь лгать — часть меня продавала наркотики, потому что мне нужны были деньги, но большая часть делала это, чтобы насмехаться над ними.

Я слышала, что они уже нацелились на заключенных, которые должны были получить условно-досрочное освобождение, собирая солдат, чтобы помочь им восстановить свою империю. Недавно я сменила улицу. Бросила большинство своих клиентов и всегда встречала своих постоянных клиентов на разных тротуарах, чтобы меня не поймали.

Очевидно, клиент, с которым я должна была встретиться сегодня, Джо, предупредил Годфри и продал меня. Мудак. Но именно так работает Годфри — покупает друзей и собирает долги.

Уверена, Бит и Инк в долгу перед ним. Видимо долг большой. Одолжение, которое он получил сегодня вечером, в виде меня.

Мужчины переключают радиоканалы. Мое отсутствие зрения обостряет другие мои чувства. Я улавливаю хриплый монотонный голос Бита. Рычание — его любимый способ общения, а умиротворение — это атмосфера, излучаемая этим огромным мужчиной. Он мало говорит, никогда не повышает голос и не впечатлен своим спутником. Голос Инка соответствует языку его тела: высокий, пронзительный и красноречивый, как артишок. Он много говорит, но не по делу. Явный признак глупости.

— Ты можешь поверить в это дерьмо? — Инк плюется. — Ни у кого нет времени нянчиться с этим богатым ребенком. Но она крутая.

Бит ворчит в ответ. Возможно, он не разделяет этих чувств.

— Мы не можем сделать это, но, может быть, мы сможем обойтись минетом. Что думаешь?

— Если я узнаю, что ты хотя бы задел один из ее ногтей, я сдам тебя Годфри на яйцах. — Бит звучит так безмятежно, что можно подумать, что он только что предложил Инку побаловать себя отдыхом на Бора-Бора.

— Вау, какое тебе дело до этой жалкой задницы?

— Мне нет до нее дела. — Он отстраненный, собранный, нечитаемый. . .и страшный, как ад. — Но это не дает нам зеленого света, чтобы вести себя как ублюдки.

Не пора ли сказать ему, что принц Уильям не будет обращаться за советами по этикету в ближайшее время?

— В любом случае. — Инк не обращает внимания на Принца Засранца Восточного залива. — Я просто надеюсь, что она не будет плакать целыми днями. Стены тонкие, и ты знаешь, как мне нужен утренний сон.

— Не волнуйся, — стреляю я с заднего сиденья. — Мои эмоции редки и ценны. Я не буду тратить их на таких, как ты.

Бит ворчит. — Откуда эта цитата?

— Маленькое темное искривленное место под названием моя голова, — я тру связанными руками лицо. Ткань чешется и пахнет Битом. Это не плохой запах. Пряный и свежий, с легкой ноткой секса. Что-то мужское. Что-то опасное. Что-то мускусное.