Королева (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 31

Размышлять о странной природе иммунитета к газу было некогда, как только Грек щелкнул замком и в клубах дыма пропал в ярком обжигающем солнечном свете, я бросил пулемет и подхватил Астрид. Практически не глядя, хотя после темного туннеля, свет бил даже по закрытым глазам так, будто прожектор в лоб направили, я выкинул девушку под какое-то дерево и вернулся за Дедушкой Лу. А потом и за пулеметом.

Мы оказались метрах в сорока от ангара, среди неплотно растущих деревьев. Грека уже не было — вроде мелькнуло пятнышко его туристического рюкзака в чаще, но это не точно.

— Вставайте, уходить надо, — я косился то по сторонам, то на стонущих на земле людей. — Нас дым выдаст.

Просветов в сторону ангара вокруг не было. Ни дорог, ни тропинок, от самого ангара было видно только верхушку забора и часть глухой стены, но газа становилось все больше — он выходил из-под земли и вместо того, чтобы рассеиваться, столбом поднимался над деревьями.

Я услышал, что в туннеле, щелкнула новая граната. Стукнулась о пол, а потом с шипением взорвалась. Дым повалил с удвоенной силой, а из глубины раздались приглушенные голоса.

Я не стал ждать, пока наши оклемаются. Схватил за шкирку сначала одну, потом второго и оттащил из поля зрения человека, который мог вылезти из прохода. Сам сместился за дерево и взял на мушку дымоход.

Ждать долго не пришлось. В дыму проступил силуэт человека с оружием, появилась черная резиновая голова. Одной рукой человек прикрывал круглые стекла, чересчур выгнув локоть, чтобы не цеплять фильтр, торчащий из щеки противогаза, второй водил по сторонам двустволкой. За его спиной появилось еще два силуэта, кто-то нетерпеливый подтолкнул его вперед.

И только тогда я полоснул одной короткой очередью, а потом еще раз. Первого не стало с гарантией — одна пуля разбила стекло на противогазе, вторая разнесла фильтр. Еще двое, возможно, были живы — силуэты отбросило обратно в дым, кто-то выстрелил в ответ, сбивая дробью листья на вершине дерева. Со стороны ангара раздалось несколько очередей, но били вслепую, просто ориентируясь на звук.

Я подкрался к проему и метнул внутрь стыренную у Грека американскую старушку М67, в надежде, что у торговца все исправно. Если в тоннеле кто и был еще, то в дыму прилетевший подарок никто не заметил. Через три секунды внизу раздался взрыв. Комья земли поднялись в воздух, и часть поляны просела в нескольких метрах от входа. Дым стал спадать, а из норы выполз раненый человек. Прополз меньше метра и затих.

Подойти к тоннелю для контрольной очереди мне не дали. Со стороны ангара в лесу замелькали тени, несколько пуль пролетели уже совсем близко, выбивая щепки из деревьев. Я пригнулся, выстрелил в ответ и сразу же сменил позицию, пытаясь подобраться к своим.

— Бегите в лес! — я увидел, что Астрид уже на ногах, все еще кашляет, горбится, но пытается поднять Лу. — Я прикрою.

Я бросил вторую гранату в кусты, за которыми заметил сразу несколько человек. Покрепче сжал пулемет и, чувствуя себя каким-то Рембо, скрылся в зарослях, забирая в сторону от наших. Пусть пулемет другой, волосы еще не так сильно отросли, пулеметная лента через грудь не висит, да повязки на лбу нет — но сути это не меняет. Как там в кино говорили: «Вы, кажется, не поняли, я пришел не спасать Рэмбо от вас, а вас от Рэмбо»…

Убегать я не планировал. Сделал небольшой крюк и, пока оставались патроны, постоянно меняя позицию, начал уменьшать количество нападавших. Открыл огонь, подранил двоих, увернулся от ответных пуль, перебежал в сторону, опять открыл огонь. Заныкался от летящих гранат, сам себя перехитрил и попал под перекрестный огонь.

Спрятался за слишком тонким деревом и получил первую пулю в руку. Сначала даже не понял, что меня зацепило. Толчок под руку, онемение в районе плеча и неожиданно ставший таким тяжелым пулемет. А потом меня достало гранатой, прилетело совсем рядом — я бросился в сторону, но неуклюже зацепился пулеметом за дерево, замешкался, и мне в спину прилетело несколько раскаленных мелких осколков.

Я кубарем улетел в кусты, похожие на папоротник. Носом уткнулся в прохладную землю, попытался встать и дотянуться до пулемета. Совсем рядом просвистели пули, вздыбив землю рядом со мной. Послышались возбужденные голоса на креольском, а в следующее мгновение кто-то подскочил и, вызвав вспышку боли в раненой спине, вжал меня в землю. Кто-то второй в дурацких резиновых сланцах наступил мне на руку и отобрал пулемет.

Когда я выгнул шею, стараясь разглядеть обидчика, то перед глазами мелькнул только приклад автомата, летящего мне в голову. И я потерял сознание.

Очнулся я как-то уж слишком легко, будто не от удара из отключки, а из хорошего восьмичасового сна на мягком матрасе. Так почти и оказалось — матрас, чуть влажная простынка с пододеяльником, пахнет, как в поезде дальнего следования. Я лежал на животе, а какая-то женщина (судя по нежным прикосновениям) колдовала над ранками на моей спине.

Не открывая глаз, я запустил мысленное сканирование. Почувствовал легкий зуд в левом плече, что-то, возможно, опухоль или ссадина, стягивало бровь, какая-то мазь холодила спину. Руки-ноги не связаны, мышцы отзываются на малейшие сигналы. И не считая рези в переполненном мочевом пузыре, можно было сказать, что я в норме.

Я слышал, что в комнате несколько человек. Помимо той, кто обрабатывал мои раны, еще двое сопели совсем близко. И судя по шелесту и щелканью, они играли в карты. А еще странный шелест с легким перестуком будто огибал все пространство вокруг. Шел дождь! Я так давно не слышал этого звука, что сперва решил, будто это проделки зова или отложенный эффект от сотрясения мозга.

— Поразительно, — прозвучал женский голос, очень похожий на Астрид, — Поразительно, как на нем все быстро заживает. Каким бы Альберт уродом ни был, но он все-таки гений!

— Что? Ты можешь говорить помедленнее? Мой английский не так хорош, — я услышал Вадика, автоматически переведя все его «флофли и инглиф» на адекватный для восприятия русский.

— Только вот спит уже второй день, — заскрипел пластырь, щелчок ножницами и мне на спину что-то приклеили, — Как думаешь, он скоро проснется?

— Уже проснулся, — я зевнул и открыл глаза.

Не знаю, что ожидал увидеть — клетку, тюрьму, заплаканных избитых друзей, а тут обычная просторная комната. На стенах голубые обои, под потолком висит люстра с претензией на хрустальные плафоны, внутри лампочки. У распахнутого окна, за которым действительно идет дождь сплошным потоком, стоит стол. Видна посуда и какие-то яркие картонные коробки, вроде хлопья с логотипом в виде зелено-красной петушиной головы. У стены двухъярусная кровать, перед которой прямо на полу сидят Вадик с Али и рубятся в карты. Точнее, Али с интересом смотрит на меня, а Вадик жухлит и пытается подглядеть, что там в руке Али.

Дверь совсем обычная, ни решетки, ни колючей проволоки, похожа на хлипкую межкомнатную, даже замка нет. И вообще ни цепей, ни кандалов нигде не вижу.

— Где мы? — я сел, отмечая, что на мне только шорты. — И где туалет?

— Гофтим у Фоломона, — Вадик даже не повернулся ко мне, — Тубзик по коридору, третья дверь слева. И это, не пришиби там никого, у нас перемирие.

— Ничего не понимаю, — я подошел к окну, чуть ли оргазм не испытав от свежести и прохлады, но при этом с удивлением, узнавая цистерны нефтебазы, — Ща вернусь.

В коридоре встретил двух местных, не часовые под дверью, а просто шли и косились на меня. Посмотрели уважительно, особенно на камаджорскую татуировку. Дом, где мы были, напомнил общежитие, пахло едой, на креольском ругались какие-то женщины за дверью, плакал ребенок, а в туалете стирался какой-то бугай. Он посторонился, показал на мою руку и поднял большой палец вверх.

— Кто-нибудь может мне рассказать, что происходит? — я вернулся в комнату, в которой вообще ничего не поменялось, только Астрид уже сидела за столом и заливала молоком тарелку с кукурузными хлопьями.