Королева (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 19

Я пошел в сторону камер, проигнорировал двери, по шажочку, крадучись по стенке, добрался до поворота и заглянул за угол. Пять закутков с решетками, есть окошки наверху, но либо грязные, либо чем-то заткнуты с улицы — света нет, виден только силуэт. Две пустые и заперты, остальные я не смог разглядеть.

Перед камерами захламленное пространство — коробки, тряпки, куча мусора свалена в центре и по форме напоминает гнездо. В углу темный силуэт, будто человек сидит на корточках, повернувшись ко мне спиной. Я мысленно прощупал незнакомца, но не почувствовал никакой опасности. Боль, возможно, тоску — стрелять в спину только за это, я не хотел.

Черный затылок с короткими жесткими волосами. Темная, возможно, некогда синяя, полицейская рубашка на сгорбленной худой спине. Настолько худой, что хребет чуть ли не по косточкам можно пересчитать, а позвонки отбрасывают неровную тень, когда человек, всхлипывая, вздрагивает.

«…не бросайте меня… вы же вернетесь? Я не болен…»

— Эй, тебе нужна помощь? Тебя укусили? — я поднял дробовик и прицелился, — Не делай резких движений. Медленно повернись и держи руки на виду.

Человек замолчал. Сгорбился, чуть наклонился влево и стал поворачиваться в мою сторону.

— Я сказал, руки на виду! — плечо уже вижу, оружия нет, но руку прячет. — А, ну так бы и сказал, что у тебя ее нет…

Руки действительно не было. Короткий обрубок, замотанный грязным бинтом, заканчивался чуть выше локтя. Парень замер от моего голоса и начал что-то бормотать в ответ.

— А ты случаем Билли тут не видел? — я косился на дальние клетки, но полной мрак в глубине помещения только сильнее действовал на нервы. — Или это ты?

Однорукий вздрогнул, глубже осел на корточках и, наконец, начал поворачиваться в мою сторону. Снова показался обрубок, стал вырисовываться профиль с крупным носом, сверкнул глаз, и в этот момент с щелчком и гудением включилась лампа под потолком.

Я выстрелил.

Передернул помпу и выстрелил еще раз, целясь уже в спину убегающему существу. Блять, там еще один проход! Но зацепил, дробинки влетели в стену, очертив неровный овал.

Я перепрыгнул через мусорное гнездо, покосился на раздвинутые прутья последней клетки и выскочил за угол, но там уже никого не было.

Да, кто так строит? Не подвал полицейского участка, а лабиринт какой-то с потайными ходами!

Как минимум три варианта, куда мог свалить странный Билли — коридор упирался в Т-образный перекресток, а в стене, в упоре, кто-то проделал приличную дыру, будто пытались выкопать подземный ход. И это еще не считать вентиляционный короб, который вместе с трубами уходил в тень под потолком. Решетка от которого валялась на полу, я прикинул размеры — чуть больше двадцати дюймового монитора, я бы не пролез, а вот на счет Билли не уверен.

На его счет я вообще ни в чем не был уверен. То, что я увидел, когда включился свет, плохо поддавалось классификации. Черное испещренное серыми язвочками лицо, белесые глаза, будто зрачок занимал все пространство. Глаза, нос, рот, зубы, хоть и поломанные — все это было, не было век и частично губ. Язык, как мочалка, прилип к остаткам нижней губы. Показалось, что он порван, но не как у тех балбесов, которые пополам режут и пирсинг вставляют, а в несколько надрезов наискосок.

Я попятился, задев ногой мусор, над которым сидел однорукий, когда я появился. «Прелесть» у Билли оказалась та еще — гнутые консервные банки с тунцом, одну из которых он умудрился прогрызть зубами. Опасненько, след зубов на жестянке, будто он мармелад откусил.

Силищи у него не занимать. Прутья решетки раздвинуты так, что там два меня пролезет, а не тощий мутант-полукровка. Сила есть, ума не надо, и тем страннее, что у него сохранилась возможность говорить.

Зато прояснился вопрос, что будет, если укушенному ампутировать конечность. Ничего хорошего не будет — где-то как-то паразит все-таки пробрался, пусть и не полностью завладев мозгом. Поймать бы его, да на опыты кому-нибудь умному, типа Астрид.

Из клетки воняло дерьмом и мочой, и хоть в куче тряпья и мусора блестело что-то металлическое, внутрь я не пошел. Вернулся к коридору и прислушался. В глубине послышался шорох, а где-то совсем далеко скрипнул короб вентиляции.

Я прикрыл глаза и потянулся к зову. До сих пор не понимал, как это работало и как должно работать, поэтому просто мысленно представил экран радара. Зеленые лучи разбежались в разные стороны, а воображение дорисовывало стены. Впереди мелькнула бледная точка и тут же бросилась в сторону, а потом в обратную.

Приборчик сбоил. Или он нереально быстрый. Точка на радаре то уменьшалась, то вспыхивала ближе, а потом стала хаотично метаться из стороны в сторону, оставляя за собой размытый шлейф.

Никакого толку от такой разведки. Я решил отключаться и ловить Билли по старинке — ножками, суя дуло «ремингтона» в каждый закоулок.

Попробовал «отключить» радар и вернуться в обычный мир, где на периферии зрения светилась лампочка под потолком. Но что-то держало. Мысленные лучи, чертившие линии по радарной сетке, не желали ни выключаться, ни уменьшать радиус, чтобы схлопнуться передо мной. А, наоборот, шли вдаль и рассеивались, затягивая меня за собой.

«Уууубеееей… тыы нууужеен дооомааа» — в голову будто комар залетел, — «Ты не дооолжеен сопрооотивляться…»

Виски прострелила ноющая боль, я выронил «ремингтон» и схватился за голову. Меня шатнуло, я налетел на стену и стек по ней на пол. Хотелось материться и рычать, но челюсти свело — я только и мог, что скрипеть зубами. Я сморщился, пытаясь изнутри и снаружи хоть как-то выдавить из головы противный писк.

Зеленый радар перед взором пошел пятнами, а потом и вовсе разорвался на тысячи осколков, перестроился в какие-то геометрические фигуры, похожие на те, что я видел у камаджоров. Рука с татуировкой загорелась огнем, будто меня хлестнули крапивой.

Еле поднялся, и не отрывая рук от головы, налетел на стену. Оттолкнулся от нее и как мячик в пинболе бросился на противоположную, а от нее к клеткам. Прошелся плечом по прутьям, но резкая боль хоть чуть-чуть привела в чувство. Настолько, чтобы понять, что я не один уже не только в голове, но и в помещении.

Я покосился на полукровку, подкрадывающегося со стороны, откуда я пришел к камерам. Тощий силуэт Билли расплывался и подрагивал, накладываясь на зеленые блики, заслонявшие глаза. Но было видно, что он чем-то замахивается.

Черное-зеленое марево вспыхнуло, когда полукровка метнул в меня какой-то предмет. Золотистым росчерком, как комета, мне в голову полетела помятая жестяная банка с консервами.

Зов тянул в какие-то пропасти разума, татушка жгла шоковыми вспышками. И тело слушалось с задержкой, простейшая команда пригнуться и уйти в сторону, броситься за «ремингтоном» или выхватить «дедушкин кольт», сформировалась и дошла от мозга к телу только первой частью. Я пригнулся — банка пролетела над головой, чиркнув меня по шишке сбоку от темечка, набитой за годы детских падений и случайностей.

«Убееей…»

— Да, легко! Отвали только… — я перестал выдавливать зуд, скребущий по стенкам черепа, принял его и бросился навстречу Билли.

Забил на оружие, внутри проснулась жажда убивать. Рвать, кромсать и делать больно. Перед глазами словно светофор переключили — зеленые отблески сменились на красную пелену. Я видел силуэт и несколько пульсирующих, манящих участков.

Хрупкие ребра, за которыми, как колокол, раздавался стук сердца. Хрупкими они станут от моего удара. Раскрошатся, пропуская мою ярость, когда я его вырву.

Тощую шею, на которой, как припадочная, билась вена. И это туда-сюда меня раздражало. А предвкушение, как я до хруста сожму его шею и буду душить, пока белесые глаза не лопнут, возбуждало.

Желания с полукровкой у нас совпали, только он уже давно перестал быть человеком. Никакой хитрости, уклонения или обманных движений — удар единственной лапой пошел по касательной. Сверкнули обломки ногтей, по лицу прошлась волна прохладного воздуха, когда пальцы пролетели по пустоте. Я легко поднырнул под летящей наотмашь лапой, и ударом правой сверху в челюсть подтолкнул тело, ускорив инерцию и впечатывая мутанта в пол.