Королева (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 17

Въехал в ворота, заглушил машину и тут же выскочил через пустое лобовое и бросился со штыком на мертвую бабку в рваной кофточке. Развернулся, пропустил ее мимо себя и воткнул лезвие в затылок. А потом опять с разворотом и скольжением мимо, подрезал ухо мужику в полицейской форме, пробив его насквозь. Выглядел он хреново, лицо в трупных пятнах, выделяющихся даже на черной коже, а вокруг рта кусочки темной массы, будто он варенья из банки обожрался. Оружия у него не было, но нашлась связка ключей.

По одному прикончил еще троих на парковке, и пятерых, вышедших на улицу из главного входа. Бедолаги молча, даже как-то обреченно, будто пьяными вываливались на невысокое крыльцо, слепли от солнечного света и, спотыкаясь на ступеньках, падали практически под удар штыком. Али прикрывал, пока я зачищал проход, а Дедушка Лу закрывал скрипевшие ворота на территорию и заматывал цепью толстый шпингалет.

Я проверил тачки на парковке. Ближе к нам стоял братик моей «ласточки» — белый с желто-синими полосками «Ленд Ровер Дефендер», только не фургон, а обычный джип. Машина была закрыта, а найденные ключи к нему не подошли. Сквозь окна было видно, что ничего интересного ни в салоне, ни в багажнике не было.

Вторая машина — «Форд Краун Виктория», чуть ли не самая популярная тачка в кино про американских патрульных, толстый длинный седан, был с надписью: «Полиция Фритауна». И зачем он так далеко забрался от города, было непонятно. Зато и ключ подошел и в багажнике нашелся подарок. Восемьсот семидесятый «ремингтон» лежал в глубине багажника с поясным патронташем, наполовину забитым патронами.

Я жадно взял в руки классический полицейский дробовик. Повертел в руках, проверил работоспособность и насколько он заряжен.

— Как же долго я тебя ждал, — я улыбнулся, погладил крепкий, в меру тяжелый дробовик. Ни обвесов, ни фонарика не было, даже ремень отсутствовал, только наклейка с цифрой восемь на прикладе и логотипом департамента.

К забору потянулось несколько зомби с улицы, но мы не стали их пока трогать. Я отдал «мосинку» Дедушке Лу, оставив себе «ремингтон», и подошел ко входу в участок. Послушал, понюхал воздух и запустил сканер зова, посылая мысленный сигнал по всем этажам и помещениям. Есть звоночек где-то в глубине! Есть второй и сразу третий из подвала. Но все три слабенькие, не разъяренная жажда крови, а обиженное сопение. А-аа, нет, есть еще, но что-то мешало расслышать подробности. Ладно, может, и показалось.

— Дедушка Лу, ты со мной. Али, прикрывай девчонок, идем мародерить копов! Нам нужнее!

Я толкнул двустворчатые двери и отметил, что скрип петель — это единственный звук, который сейчас слышно. Створка оказалась намного тяжелее, чем выглядела снаружи. Но это быстро объяснилось тем, как прошлые владельцы или защитники укреплялись в участке.

Дверь с внутренней стороны была обшита фанерными листами и досками, к которым прикрепили две щеколды, на вид даже более толстые, чем на воротах. Плюс массивные стальные уши на второй створке. С ноги я бы такое не вышиб, а, может, и с полицейским тараном бы запыхался.

Я вошел, замер принюхиваясь. Пахло людьми и помойкой. Бомжатник начального уровня, когда люди в замкнутом пространстве пытаются содержать все в чистоте, но условия берут свое. Проветрить бы здесь, и все сразу станет лучше.

Уйдет душный запах старого пота от грязного белья, разбросанного на матрасах. Развеется запашок от пластиковых мешков, набитых мусором, среди которого куча вскрытых консервных банок. И, может, перестанет тянуть старостью от груды техники и всякого барахла, которое народ тащил с собой в убежище, но потом все равно бросил за ненадобностью. Как, например, вон тот граммофон или толстенный фотоальбом в потертом кожаном переплете.

Вот только проветрить нечем — все окна забиты досками наглухо. Тонкие щели-бойницы не тянут, только света немного пропускают.

Я осмотрелся.

Замусоренный холл, слева зона для посетителей, которая сейчас занята рядом матрасов. По центру, метров в семь передо мной, расположилась приемная с длинной стойкой, за которой одновременно могло сидеть трое дежурных. Из правой части холла когда-то давно сделали склад, но сейчас некогда ровные ряды ящиков и коробок поредели и перемешались. А большая часть превратилась в мусорные контейнеры, еще и придавленные черными мешками.

По бокам от стойки вглубь уходили коридоры. Тот, что справа был глухой, просматривались стена и двери в кабинеты. А левый вел в открытое пространство, где было много столов, стульев, шкафов, всевозможного офисного мусора: папки, старые компьютеры с толстыми пожелтевшими мониторами и две металлические бочки на свободном пятачке в центре. В таких обычно заграничные бездомные мусор жгут и греются, а здесь же на них готовили. Я заметил металлическую сетку и закопченный чайник.

Трупов не было, мертвых не было, а от живых только следы проживания с неспешной основательной эвакуацией, а еще послание. Над стойкой прикрепили мятый кусок ватмана с корявой надписью от руки на английском. Несмотря на жуткий почерк и несколько грамматических ошибок, послание удалось считать:

Я перепрыгнул через стойку и открыл выдвижной ящик. Довольно громко покатились патроны, рассыпанные внутри. Часть уперлась в маленький черный револьвер, а часть с легким звоном стукнулась о связку ключей. Ну, здравствуйте семидесятые, нуар, суровые помятые детективы — я взял в руки Detective Special, классику от «Кольта» с пулями тридцать восьмого калибра.

— Спили мушку, Билли… — я вскинул пистолет, прицеливаясь и привыкая к весу.

Мушка, и правда, выделялась. Насколько помню, такой курносой она была до четвертого поколения, а вот позже ее уже сгладили, так, будто она росла от соединения ствола с рамой. Итого, похоже, старичку уже перевалило за пятьдесят. Но такие «кольты» как коньяк — только временем не испортить, а этот с виду в отличном состоянии. Читал где-то, что современные копы до сих пор, как второе оружие дедушкины револьверы с собой берут.

Патрон здесь средний, по уровню, как у нашего «Макарова», да еще непонятно, где здесь такие искать. В ящике россыпью валялось около двух десятков. Шесть патронов в магазине, рукоять коротковата, но игрушка приятная. Подойдет как оружие последнего шанса.

Забрал ключи, выгреб все патроны, пошерстил рукой в глубине, но больше ничего не было.

Пошел дальше, сначала в общий зал, где корпели над отчетами полицейские, а сейчас переделанный одновременно и в спальню, и в кухню, и в столовую. Барахла полно, но именно, что барахла — все ценное вывезли. Чайник на канистре и тот пустой.

Стал проверять двери. Прислушивался, даже вежливо стучался, прежде чем долбануть с ноги. И, только убеждаясь, что никто не шкерится и не рвется наружу, с дробовиком наготове, шел вперед.

В санузлах предыдущие хозяева устроили прачечную. Куча бытовой химии, пластиковые тазы, веревки для сушки под потолком и несколько полупустых бочек с водой. В кранах пусто. Что-то скрипнуло, чихнуло, но вода так и не пошла.

Три кабинета, комната для совещаний, кладовка, переделанная под лазарет — на первом этаже грязно, но никого. Опять барахло, в комнатах либо жили, либо оборудовав заграждения вокруг окон, отсиживались дозорные. Обертки от бинтов, кровавые комья бинтов, зазубренное мачете, вбитое в стол. Рядом еще несколько зазубрин на столе, видать, не одну конечность, тут рубанули. Я с трудом, раскачав, вытащил клинок из стола, немного почистил, благо тряпок вокруг валялось предостаточно и забрал с собой.