Русская война. 1854 (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 40

— Кстати, а вы так никому и не рассказали, почему свой первый аппарат назвали «Карпом», — Волохов опять попробовал притормозить разговор, и на этот раз я решил пойти ему навстречу. Мне ведь не нужно довести человека до сердечного приступа.

— Знаете, почему рыба не тонет? — улыбнулся я. — У нее есть воздушный пузырь, который помогает ей ориентироваться в пространстве и в целом увереннее держаться на плаву. Вот и наш аппарат получился таким же. Воздушный шар, как подстраховка, и крылья, чтобы парить в небесах.

— Вы хотите сказать, что рано или поздно… А «Ласточка» названа в честь птицы, потому что… Впрочем, не важно, — Волохов остановил сам себя. — Мне и тем людям, к которым я буду обращаться, мечты важны в последнюю очередь. Но вы показали реальный проект, интерес к которому уже подтвердил флот. Если к ним добавится армия, то…

— Армия не добавится, — я остановил мечты уже Волохова. — Господин Меншиков отказал мне в финансировании, и только поэтому у вас появился этот шанс. Для меня вопрос обеспечения города летательными аппаратами для будущих сражений стоит на первом месте. Если бы армия дала на это деньги и ресурсы, она бы все получила бесплатно. Но они ушли в сторону, и теперь мы будем им эти летательные аппараты продавать. Вы, Даниил Кириллович, построите мне завод с целой производственной линией, который будет клепать будущие шары как пирожки!

— Много шаров?

— Очень много! И очень быстро.

— Мы еще обсудим с вами бюджет, — Волохов включился в обсуждение, — но скажу сразу, это, очевидно, будет дорого. Кого бы я ни пригласил, люди не захотят вкладываться, когда кто-то получит просто так половину предприятия.

— Не за просто так, а за технологию лучших летательных аппаратов в мире. Кстати, когда я говорил много, сколько шаров, вы представляли, мы будем делать?

— Сотню в год? — предположил Волохов с явным сомнением в голосе.

— Что ж, тогда я предлагаю разбить мою долю на две части. Половина за идею, другая половина за то, что я обеспечу нам десять тысяч заказов за первые два года. Если же нет — мои паи будут распределены между другими участниками товарищества. Как думаете, такая идея может кому-то приглянуться?[3]

Волохов буравил меня взглядом целую минуту, а я думал, с каких это пор я стал торгашом? Впрочем, с учетом культа денег в двадцать первом веке, кажется, любой мой современник смог бы справиться с этой задачей. Как минимум оказаться не хуже большинства тех, кто только собирался встать на эту дорожку в 1854-ом.

— Допустим, мы договорились, — Даниил Кириллович протянул руку и крепко сжал мою ладонь. — Обсудим предварительные затраты, а я посмотрю, кого еще нам потребуется привлечь. Или, может, хватит моих капиталов. Хотя вряд ли… Одна только земля где-нибудь в центральных губерниях потребует огромных вложений.

— А зачем нам земля именно там? — уточнил я.

— Вы же говорили о скорости и объемах? Значит, нужно будет подвозить сырье, станки, паровые машины, уголь для эти машин, питание для рабочих — и это только первое, что пришло в голову. Подобное проще всего собрать именно в центре империи, где есть речной транспорт, где скоро будут протянуты железные дороги…

— Даниил Кириллович, — остановил я своего партнера. — Вы, кажется, забыли, что именно мы будем выпускать. Шары! В том числе и «Китов», первые из которых и обеспечат нам все эти поставки. А заодно и рекламу наших новых возможностей.

Волохов на мгновение замер, впервые на самом деле осознав, что именно мы собираемся пустить в этот мир. Потом быстро закивал и без лишних слов позвал своего помощника, чтобы сразу составить договор, а потом, не теряя времени, заверить его у нотариуса. Кажется, только сейчас мы по-настоящему договорились.

[1] В это время Отто фон Бисмарк еще не стал канцлером Пруссии и не назвал так Николая Первого. Соответственно, сам царь сейчас ассоциирует образ «последнего рыцаря Европы» с Карлом Смелым (тем, кого так называли раньше), последним герцогом Бургундии.

[2] Это наше допущение. Возможно, Австрия и Пруссия просто ждали, кто в итоге будет побеждать, что занять его сторону. Но нам хочется верить, что и дипломатия империи все-таки работала.

[3] С 1836 действует «Положение о компаниях на акциях», где расписаны правовые условия для подобных организаций. Оно же отменило принцип, когда каждое такое объединение было возможно только с разрешения верховной власти. Так что Николай Первый в чем-то тот еще либерал, хотя лично нам его разрешение даже не печатать уставы и отчетность кажется уж больно сильной поблажкой местным предпринимателям. В итоге, в Петербурге были известны даже кондитерская и прачечная со своим акционерами и уставным капиталом.

На следующий день

Дышу. Быстро-быстро, чтобы летящие во все стороны комья земли не забились в нос. А то ведь чихнешь, зажмуришься невольно, а в этот момент тебя и подденут деревянным штыком-дубинкой. Мы их, конечно, войлоком обмотали, но все равно — получишь под ребра, и искры из глаз.

Вообще, сначала у меня была идея заменить оружие ближнего боя на что-то более безопасное, но народ меня не понял. Вернее, понял, что я опасаюсь травм, и обиделся. Так что пришлось идти на поводу у общества, и теперь на тренировках пехоты мы используем пыжи вместо пуль и дубинки под стволом.

— В атаку! Ура! — с поверхности долетел яростный крик второй команды, и только сейчас я осознал, что моего наблюдателя условно «подстрелили».

Тот обиженно присел в углу окопа и яростно сверкал глазами, болея за свою команду, но предупредить до начала атаки, увы, никого не мог.

— Гранаты! На упреждение! — заорал я.

Сейчас важнее всего было остановить атакующий порыв первой роты, иначе наше сидение в защите закончится слишком быстро. А уж потом будем искать и того хитрого снайпера, что подстрелил наблюдателя, и думать, что делать дальше.

В воздух взвились стеклянные бутылки, заполненные подкрашенной водой. Тоже не особо безопасно, а что делать? Была идея использовать кишку животного в качестве оболочки для тренировочных гранат, так эта зараза не рвалась при ударе. И опять же мне нужно было не только научить своих пехотинцев думать в бою, но и по возможности наработать правильные рефлексы. А зажигательные гранаты абордажных команд, которые мы и будем использовать в настоящем деле, как раз стеклянные.

— Залп! — я отдал новую команду, и мы разрядили винтовки в ползущие к нам ряды первой роты.

— К земле! — орал ведущий их ефрейтор Игнатьев. — Кто свою задницу поднимет, потом ее же и лишится!

Это был мой приказ, запретивший атаковать засевшего в укреплениях врага в полный рост. Сначала народ бурчал, но здесь я уперся и не думал поддаваться, а потом и они прониклись. Слишком уж быстро заканчивались попытки штурма, когда кто-то следовал старой тактике.

Я прицелился в ближайшего солдата и разрядил свою винтовку. Пыж басовито вылетел из ствола и ударила по шлему. Между прочим, кожаному шлему, который был у каждого русского солдата, причем разработали его по личному эскизу самого императора. Не скажу насчет дизайна, но кожу для него брали хорошую. Удар нашей войлочной пули она держала легко, шашку на излете тоже отведет. Единственный минус — сохнет, как собака, на соленом морском воздухе, да и на солнце. Но эта проблема решаема: я приказал по примеру английских солдат из будущего обтягивать шлемы сверху тканью, и все. Другие полки жаловались, что кожа ссыхается и потом не налезает на голову, а у нас все нормально.

— Ванька! Выходи! Тебя подбили! — это один из наблюдателей кричит подстреленному мной солдату.

До судейской команды я додумался после третьей тренировки с моим участием. В горячке боя порой можно не заметить и настоящую пулю, что уж говорить о тренировочном выстреле. Вот и пришлось ставить несколько солдат, чтобы они следили за попаданиями и тем, чтобы все раненые выходили из боя. Заодно и сразу счет вели.