Следак 4 (СИ) - Живцов Николай - Страница 26

— Бегом, больницы обзванивайте! Оба! А я пока свежие сводки просмотрю.

— Есть, обзванивать больницы! — майоров словно ветром сдуло.

— От этого Чапыры одни неприятности, — ворчал, набирая на телефоне очередной номер Копытов.

Они, кажется, обзвонили уже все больницы и даже морги, но результата не добились. К вечеру поиски так ничего и не дали, и было принято решение звонить в Энск в родной отдел исчезнувшего следователя, может те дельное что подскажут, к тому же там тоже были все на месте согласно приказу министра МВД.

Головачев в свою очередь, еще не отойдя от оглушившего его мата начальника ОВД Мохова, позвонил Митрошину, будущему тестю Чапыры и Шафирову, зная, что тот принимает в судьбе молодого следователя живейшее участие. Но результат вновь оказался нулевым. Только всех взбаламутил.

— Что там вообще происходит в этой Москве? — закурив очередную сигарету, вслух спросил Головачев. С другой стороны двери, припав к ней ушами, жадно ловили каждое слово, произнесенное в кабинете начальника следствия, Курбанов с Журбиной. — Надеюсь, хоть в столице он беспорядки не устроит, — философски закончил свою мысль Головачев и направился к выходу. У Мохова должен был остаться так любимый начальником следствия коньяк.

Как Щелоков и ожидал, вечернее совещание у Брежнева не обошлось без наезда на него со стороны Андропова. Нет все началось для министра МВД отлично. Ведь именно его люди задержали террористов по горячим следам. А вот Андропову похвастаться было пока нечем. Его хваленная группа «Альфа», созданная не так давно как раз для борьбы с террористами, осталась не у дел, а Степанян с Багдасаряном, которых они забрали себе еще вечером, молчали, вину в терактах не признавали, подельников сдавать не спешили. И Андропов не придумал ничего лучше, как возложить вину за все эти неудачи на Щелокова. В его изложении получалось, что расследование застопорилось потому что пакостные менты прячут от доблестных чекистов очень ценного свидетеля!

После такого пассажа Брежнев перевел взгляд с председателя КГБ на министра и в его глазах читалось, если мягко сказать, недоумение.

— Николай Анисимович, что за дела? Немедленно передайте свидетеля Комитету! — генсек грозно свел брови.

Андропов, не особо скрывая удовольствие от победы, припечатал:

— Надеюсь, товарищ Чапыра прибудет для дачи показаний уже завтра утром!

Щелокову только и оставалось, что радоваться небольшой отсрочке.

Первым делом я отправился в ближайшую поликлинику. Мне срочно требовалась перевязка, пропитанные кровью бинты настораживали. Служба же могла подождать.

Пуховик мне починили, рубашку презентовали, даже не пожалели нового лезвия для бритья, так что своим видом я больше никого не вводил в искушение. В служебную квартиру заходить не рискнул, вдруг возле дома дежурят чекисты. В кабинете Лукашова меня ждала моя форма, вот там и приму подобающий советскому следователю вид.

Очередь в процедурный кабинет была небольшой, препятствие меня ждало внутри. Медсестра ни в какую не соглашалась делать мне перевязку без направления от врача. Пришлось махать корочками и обещать всяческие кары за отказ в предоставлении медицинской помощи. Сработало, конечно, но как же меня достало, что в этом времени абсолютно все приходится выбивать с боем. Как все-таки просто было у нас — заплатил и никаких испорченных нервов.

В министерстве меня встречали с распростертыми объятиями и с волчьим оскалом. Вместо следствия я, как и был в джинсах и рубашке с чужого плеча, оказался в кабинете Щелокова, куда меня буквально впихнули, как мне показалось, даже без доклада.

Уже становится традицией, что я к министру в непотребном виде вваливаюсь. Впервые я оказался в этом кабинете осенью, когда меня привезли в Москву из Невинномысска, второй раз я был здесь позавчера и вот сегодня я снова здесь и опять не в форме. Ну хоть с ноги дверь не открываю. Но какие моии годы?

Министр взирал на меня сурово. Пришлось оправдываться и за внешний вид, и за исчезновение с радаров. Объяснил, что в метро мне стало плохо, сердобольные москвичи меня пожалели и привели к себе домой, уложили спать, а проснулся я только в понедельник. Нет, ничего не болит, к службе готов.

Услышав в ответ, что меня ждут на Лубянке для дачи показаний, я заметно струхнул, но Щелоков пообещал, что если к вечеру я не вернусь, он лично поедет вызволять меня из застенков. Шутил он или нет — не понял, но пришлось поверить, выбора-то у меня все равно не было. Видимо, чтобы не сбежал по дороге, меня прямо из здания министерства на служебной машине доставили в Комитет. Спасибо, что переодеться дали. В форме себя ощущаешь увереннее, чем в чужой рубашке.

Беседовал со мной сам руководитель только что созданной следственно-оперативной группы, некто товарищ Удилов. Допрос, действительно, больше напоминал беседу, хоть и снимался на камеру. В общем, ожидания не оправдались. Мне не кололи сыворотку правды, не били, не угрожали и даже отпустили всего спустя три с половиной часа.

Получается, я зря от чекистов с субботы бегал? Хотя лучше побегать, чем иметь бледный вид, да и не закончилось еще ничего, это они еще пока со мной не определились, подлянки с их стороны следует ждать чуть погодя, в чем я нисколько не сомневался.

В министерство я вернулся на своих двоих, здесь идти минут двадцать. Хотел по пути зайти где-нибудь перекусить и даже высматривал нужную вывеску, но от этой идеи быстро отказался, все-таки министерская столовая по качеству еды обычные городские для советского плебса за пояс заткнет.

— А вот и наша пропажа отыскалась, — встретил меня, чуть ли не потирая руки от нетерпения, Лукашов, когда я, наконец, добрался до его кабинета.

— А я-то как этому рад, даже сам в это не верю, — плюхнувшись на свой стул, я тяжело вздохнул. Устал что-то.

— Расскажешь, что там в метро было или с тебя подписку взяли? — спросил полковник. Он отложил дело, по которому до моего прихода работал и включил электрический чайник.

— Не взяли, — вот сейчас, когда Лукашов напомнил, я и сам этому удивился. — Может забыли? — неуверенно предположил я. Хотя странно все это. Больше удивлюсь только если услышу репортаж о взрывах в Москве в новостях. Но это уж совсем из области советской фантастики.

— Ну, тогда грех не воспользоваться их забывчивостью, — подмигнул мне полковник.

Рассказ занял где-то полчаса, я же старшему следователю по особо важным делам рассказывал, а такой человек умеет работать с очевидцами. Так что выжал он меня не слабее товарища Удилова. Спасло меня урчание живота, и я был милостиво отпущен в столовую подкрепиться. Переодеваться не стал, в форме солиднее, да и вдруг встречу кого-то важного в коридорах министерства.

Встретил там Копытова с Саблиным, они тоже в столовую шли. Теперь уже эти двое принялись меня потрошить, правда, только на тему, как я провел воскресенье.

— В отключке, — не стал я их баловать длинным рассказом.

Опера плотоядно улыбнулись, но причиной тому была вовсе не еда на нашем столе, и выпотрошили меня по полной: рассказал им про мою вечернюю поездку в метро, про нападение на меня москвичей предпенсионного возраста и про мое спасение девушкой с пирсингом.

Как они ржали. Не было бы мне плевать, точно бы обиделся.

— Сергей Васильевич, — на обратном пути, который у меня проходил через туалет, мне повстречался начальник следственного управления, — у меня ведь сегодня командировка заканчивается. В пятницу до понедельника продлили, а сегодня как раз понедельник. Надеюсь, ничего не изменилось? — я с надежой заглянул в глаза начальству. — Я ведь вам больше не нужен. Рапорт я написал, показания дал.

— Так, так, так…Чапыра, не части! — одернул меня Мурашов, а то я в своем стремлении побыстрее убраться из столицы, действовал слишком напористо. — Насчет тебя пока не было никаких распоряжений. Жди! — отделался он от меня и пристроился к вожделенному писсуару, а я понял, что разговор закончен.