Незримые нити (СИ) - Нетылев Александр Петрович - Страница 12

Дан ей не поверил. То есть, в то, что монахиня, попросившая его о помощи, получила за это наказание, не вызывало у него сомнений. А вот то, что эта просьба была лишь следствием фантазий...

— И все-таки, я требую, чтобы вы впустили меня и позволили убедиться самому, — заявил он, — Вы ведь знаете, кто я?

Монахиня кивнула:

— Вы уже посещали наш монастырь, принц Лиминь. И именно поэтому я не пустила бы вас, даже не будь у нас эпидемии.

— Почему?.. — спросил было Дан, но тут же понял, — Впрочем, можете не отвечать, я догадываюсь.

Женщина и не стала отвечать. Выразительно покосившись на дверь, она ждала, пока он даст закрыть её.

Но он пока не собирался сдаваться.

— И все-таки, сейчас я пришел по делу. Пожалуйста, позвольте мне разобраться в этих смертях. Если со мной что-то случится, ответственность за это полностью ляжет на меня. Если сестра Нуо права, и в смертях ваших сестер виноват демон, то я смогу справиться с ним. Если же правы вы, и это всего лишь болезнь, я пришлю вам своего дворцового лекаря, и он поможет вам излечить её.

— Когда вы в прошлый раз пришли по делу, я вынуждена была изгнать трех сестер за нарушение обетов целомудрия.

Сказала, как отрезала.

— А если я дам Клятву Заклинателя, что не посягну на их целомудрие? — безнадежно спросил Дан.

Однако она лишь покачала головой:

— Наш разговор окончен, Ваше Высочество.

— Не боитесь, что я ворвусь силой? — осведомился Даниил.

Уже понимая, что если бы боялась, этот разговор вообще бы не состоялся.

В ответ женщина вынула из-за пояса кинжал — и приставила к своему горлу.

— Никто из нас не боится смерти, Ваше Высочество. Если вы попытаетесь ворваться, все, что вы получите, это пятьдесят мертвых женщин. Это то, чего вы хотите?

Даниил испытующе смотрел на неё, пытаясь распознать блеф. Она в свою очередь смотрела на него — прямо, открыто и непреклонно. Под острием клинка выступила капелька крови.

Дан отвернулся первым.

— Если я приду с табличкой исполнителя воли Его Величества, — сказал он, — Вы будете столь же упрямы?

Монахиня лишь пожала плечами:

— Придите с ней, Ваше Высочество. Тогда и посмотрим.

После чего захлопнула дверь у него перед носом.

И Дан даже отстраненно подумал, что с желанием дать права простонародью несколько погорячился.

Евнух Вон тяжело вздохнул. Впервые за долгое время он испытывал настоящий страх. Верный слуга принца не должен был бояться — никого и ничего. Но нынешняя ситуация... выходила за рамки нормы.

— Я хочу кое-что у тебя спросить, — сказал он.

В ответ служанка Лю чуть улыбнулась:

— Правда ли, что наш господин — не тот человек, которым был раньше?

— Значит, это правда, — сделал вывод он.

Девушка качнула ресницами:

— Да. Я уверена в этом. Я не перепутаю их.

— А Линь и Хао? — уточнил Вон.

— В последние три сезона господин ни разу не звал их на свое ложе, — ответила служанка, — Но если позовет, они тоже поймут.

На вопросительный взгляд главного слуги она пояснила:

— Он прикасается ко мне так же, как прежде. Целует меня, как прежде. Он... в общем, все остальное он тоже делает, как прежде. Но он не относится ко мне, как прежде. Прежний принц Лиминь старался доставить мне удовольствие, — но лишь потому что считал это вызовом себе, доказательством своего мастерства. Нынешний — заботится обо мне. По-настоящему.

Чуть помедлив, она добавила:

— И я выцарапаю глаза тому, кто будет угрожать ему.

Евнух Вон во все глаза смотрел на милую и безобидную служанку Лю, с привычным образом которой так не вязались эти слова. Затем все-таки решил заверить:

— Я не собираюсь ему угрожать. Напротив, я полагаю, что... тот принц Лиминь, которому я служил всю жизнь, что-то знал об этом. Он к чему-то готовился до того инцидента в ритуальном зале; к чему-то, о чем не сказал даже мне. И я хочу понять: что-то пошло не так... или же все пошло именно так, как должно было.

Если где-то тебя не хотят видеть, не навязывайся.

Этот принцип Дан редко когда формулировал напрямую, но следовал он ему всю свою жизнь. У любого человека есть свое личное пространство, вторгаться в которое недопустимо. Не нужно устраивать скандалов, ломиться в закрытые двери и навязывать кому-то себя или свое общество.

Этот принцип он в данный момент собирался грубо нарушить.

Получив от ворот поворот у настоятельницы монастыря, Дан развернул коня и направился в ближайшую деревню добытчиков торфа. Проехался по окрестностям, уточняя кое-какую информацию, после чего попросился на ночлег в один из крестьянских домов.

Сочетая пряник (для захудалой деревеньки даже один серебряный таэль был настоящим состоянием) и кнут (незнакомые с путями заклинателей крестьяне с легкостью поверили, что при попытке обмануть его на них обрушится смертное проклятье), юноша получил надежную базу, где можно оставить коня и походные припасы.

После чего вышел на охоту.

«Дичь» показалась часа через полтора. Невысокая девушка с округлым лицом; одеждой и осанкой она напоминала грозную настоятельницу, но все-таки не производила столь сурового впечатления. Скорее было в ней нечто от капризной девчонки. Обритая налысо макушка смотрелась с этим лицом вопиюще негармонично.

Направляясь в сторону местного рынка, сестра Ахлам везла за собой деревянную тележку или скорее тачку. Дан решил дать ей наполнить ее перед тем, как исполнять свой план.

Ахлам не торопилась. Она явно наслаждалась каждой минутой вне стен монастыря, хоть деревеньку на краю болот и сложно было назвать идеальным курортом. Монахиня бродила по рынку, неторопливо закупаясь продуктами, общалась с крестьянами и в целом выглядела довольной жизнью.

Два с половиной часа прошло, прежде чем, нагрузив тачку до отказа, она направилась обратно к монастырю. Дан дождался, когда она отъедет достаточно далеко от деревни, — после чего неслышно выступил из-за дерева у нее за спиной. Услышать его шаги монахиня успела.

Среагировать — уже нет.

— Не дергайся, — приказал он, зажимая ей рот ладонью, — Я не хочу причинять тебе вреда.

В свете закатного солнца сверкнуло лезвие ритуального ножа, и Ахлам задрожала от ужаса. Вырваться она, однако, не пыталась. Лишь замерла, когда он принюхался, вдыхая аромат её кожи.

— Иди со мной, — сказал Дан, — По-хорошему.

Оттащив девушку в сторону от дороги, он завел ее в мангровые заросли, которых, как он успел убедиться ранее, не рассмотреть ни от храма, ни от деревни.

— Сейчас я тебя осторожно отпущу, — предупредил он, — Попытаешься закричать или сбежать — пожалеешь.

Ахлам понятливо кивнула. И получив свободу передвижений, она в первую очередь обернулась.

— Ваше Высочество! — она сказала это достаточно тихо, но с явным изумлением, — Это правда вы?

«Я с тобой случайно не спал?» — чуть не спросил Дан.

Но вместо этого сказал другое:

— Это я. Я пришел расследовать смерть твоих сестер. Настоятельница разве не говорила тебе?

Монахиня покачала головой:

— Она ни за что не упомянула бы это. И Нуо за то, что та написала вам письмо, она приказала двое суток без перерыва стоять на коленях перед храмом.

Сперва это показалось не таким уж суровым наказанием на фоне известной китайской жестокости. Но стоило чуть вдуматься, и Дана передернуло.

— Её хоть кормили? — не удержался он от вопроса.

Ахлам удивленно посмотрела на него и молча покачала головой.

Юноша мотнул головой:

— Впрочем, я пришел не за этим. Ответь мне для начала на такой вопрос. Когда точно нашли тела твоих сестер? По датам.

— По датам? — переспросила она, припоминая, — Хорошо. Тело сестры Роу мы нашли... утром пятого дня Прекращения Жары. Тело сестры Хуифен — утром девятого.

— То есть, умерли они в ночь с четвертого на пятый и с восьмого на девятый, — сделал вывод Дан, — Сегодня двенадцатый день Прекращения Жары. Ты понимаешь, что это значит?