Шестой прыжок с кульбитом (СИ) - "Сербский" - Страница 16

Он задумался.

— Митрич служил со мной давно. Теперь дослуживает по хозяйству, истопник и садовник на даче. Марфа у плиты там кухарит, старая подруга. В войну были бойцы хоть куда, да старые раны к земле клонят. Есть еще несколько человек. Вот как бы им здоровье поправить?

— Починим, — вздохнул я. — Оживим вашу гвардию. Не сразу, конечно. Пишите список, с указанием всех болячек. Начнем с самых плохих, но только после вас.

Глава десятая, в которой мы отдаемся на волю уносящих нас ветров

Зимние каникулы не принесли покоя в храм знаний. Отлив, как говорится, наступил, а дно еще не показалось. В коридорах музпеда наблюдалось оживление. Не как в обычный учебный день, но движуха шла. И это несмотря на каникулы, которые начались давно и уже подходили к концу! Здесь продолжали носиться студенты, целыми косяками. Некоторые из них, наоборот, еле ноги передвигали.

Но неважно, группой или в одиночку, все эти люди были глубоко несчастны. Объединял их общий признак: хвосты. Хвосты волочились за ними тяжелым грузом, заставляя горбиться. Самые угнетенные особи кучковались у дверей аудиторий. Они молча шевелили губами — видимо, молились в ожидании смертной казни. По коридору изредка проплывали педагоги, будто крейсеры в бушующем море. В перерывах между расстрелами они никуда не спешили.

Летние каникулы в этом отношении больше похожи на правильные вакации, когда к концу сессии в храме знаний наступает полный штиль. Дело это понятное, преподаватели тоже люди — хотят и к морю прокатиться, и на даче отдохнуть.

Пустые хлопоты в казенном доме нас не трогали. Поверх толпы Анюта смотрела дамой треф: свысока, с ироничной улыбкой отличницы. В этом смысле Антон ей не уступал. В темных шерстяных джинсах и кашемировом джемпере, по коридору он вышагивал с тросточкой, как истинный пижон и валет червей. Именно шел, кивая знакомым, потому что выражение «опираться на трость» здесь было бы преувеличением.

У доски объявлений парень остановился. Расписание занятий заинтересовало мало, мы уставились на стенгазету. Составленный из трех листов ватмана, стенгаз выглядел солидно. Не то что обычный куцый листок с дежурными призывами: «Студент! Как бы ты ни прятал шпоры, шашка преподавателя найдет тебя!».

Стенгаз назывался «С новым годом», а для непонятливых поверх ватмана прилепили разноцветные цифры 1,9,7 и 2. Среди картинок и открыток, перемешанных с поздравительными стихами, редакторы вклеили фотографии с новогодних танцев. Было много смешного и интересного, неведомый фотограф постарался. Однако часть фоток оказалась сорвана. То ли на память о немецких студентках, то ли цензура сработала.

Обменяться мнениями нам помешал институтский парторг. Он незаметно подкрался сбоку, кашлянул:

— Здравствуйте, товарищи. Бережной, что у тебя с ногой?

Анюта отшатнулась. Тихо отступила, едва слышно прошептав «свят-свят». Мне показалось, что и пальцы за спиной скрестила против сглаза. Впрочем, в рэп-культуре скрещенный пальцы означают иное. Там полно атеистов, и эта комбинация носит чисто оскорбительный характер. Девушка буркнула что-то невнятное, вроде «пойду-ка я на сцену к девочкам, проведу разминку» и удалилась, цокая каблучками. Лишь шлейф духов «Черный опиум» остался. Аромат новой коллекции считается рок-н-ролльной импровизацией, хотя ничего такого музыкального ни разу не учуял. Старался, но понял лишь запах кофе и слегка жасмина.

Высокая, с гордо понятой головой, Анюта уверенно несла себя в темно-фиолетовом платье с круглым белым воротничком и черным кожаным пояском. Зимний вариант одеяния из плотной ткани ладно облегал стан, но не чрезмерно. В общем, все так, как и обещала реклама: в рамках делового стиля.

Однако в скромном платье было что-то еще, потому что вслед смотрели не только мы с Антоном, но и парторг. Замученные студенты тоже оборачивались, отвлекаясь от тяжких дум. Бедра девушки еле заметно покачивались, рыжий чубчик вздрагивал, длинные ноги в черных чулках чаровали модельной походкой.

— Противокорабельная ракета, а не Анька, — задумчиво заметил Антон.

Да, женская красота — страшная сила. Неудержимая и грозная. Такая авианосец «Энтерпрайз» затопчет, перешагнет, и пойдет дальше прежней походкой. Каток очарования — он такой.

Мне припомнились строки: «Стоит солнцу зайти, вот и я стану вмиг фиолетово-черным». Отвечая на вопросы в инете, автор хита и лидер группы «Пикник» как-то заявил, что божество кришнаитов имеет кожу именно такого цвета. А сама песня повествует о любви флейтиста-пастуха к юной пастушке. Темно-синей девушке, ясное дело.

— Да ладно! — недоверчиво отозвался Антон по внутренней связи.

— А что? Интересный взгляд, — возразил я. — В этом аспекте фильм о синих человечках «Аватар» приобретает новое прочтение.

Все это в одно мгновенье промелькнуло в голове. И размышления на отвлеченные темы опять прервал парторг:

— М-да, — произнес он неопределенно, с трудом отрывая взгляд от пейзажа. Будто мои мысли резюмировал. Затем парторг уставился на стену: — Варвары снова фотографии оборвали! Хулиганы, господи прости. Хоть комсомольский патруль ставь…

— Часто рвут? — заинтересовался парень.

Парторг злобно осклабился:

— Третий раз. Ничего, у нас запасные имеются, — а затем добавил неожиданно: — Бережной, есть разговор. Найдется пара минут?

Мысленно я хмыкнул. Ага, как же! Парторг — и пара минут? Не смешите меня, я грущу. Но отказываться нельзя, не поймут. Антон уныло согласился с этой сентенцией.

— Конечно, Яков Моисеич, — сказал он вслух, пытаясь бодриться.

Парторг направился в свою резиденцию, Антон поплелся следом. Не так вальяжно как раньше, ведь парторги приглашают к себе не для лобызаний.

Доцент кафедры марксистко-ленинской философии, Яков Моисеевич Косач имел право на свой персональный стол. Однако повел Антона не на кафедру, а в другое место, в кабинет партийного комитета. Здесь было тихо, пыльно и пустынно. В отличие от Антона, я огляделся безо всякого интереса.

Тесноватое помещение выглядело стандартно и безыскусно. Впрочем, как и многие другие кабинеты, виденные в прошлой жизни не один раз. Парторг уселся за двухтумбовый письменный стол, заваленный документами и папками, Антону достался скрипучий стул у приставного столика. Вдоль стены высились книжные шкафы, набитые партийной литературой. На видном месте красовалось решения последнего съезда партии. Рядом с ними — полное собрание сочинений В.И. Ленина.

Массивный сейф за спиной парторга скрывал особо секретные документы, вроде инструкций Центра и досье на партийных сотрудников и студентов. Там же хранился наградной маузер, компромат и, конечно же, подметные письма. На отдельном столике красовались два телефонных аппарата. Один городской, а второй без номеронабирателя, для прямой связи с ректором. Всё как всегда, архитектор подобных построений один и бессмертен.

Яков Моисеевич принялся листать ежедневник, делая какие-то пометки. Ага, понятно. Сейчас начнется промывание мозгов. С краю приставного столика, прямо перед нами, высилась стопка методичек по основам научного атеизма. От нечего делать Антон придвинул одну, принялся листать. Автором труда значился Косач Яков Моисеевич, доцент и кандидат философских наук. Ясное дело, парень немедленно приватизировал пару разных книжечек. Скрутил в трубочку и засунул в задний карман. Врага надо знать в лицо, даже если он не выглядит врагом и смотрит ласково, будто кот на мышку.

Закончив формировать мысли, парторг поднял глаза. Однако начал он с неожиданного вопроса:

— Ты не в курсе, почему пропали клавиши с рояля?

— С какого рояля? — опешил парень.

И я вместе с ним тоже завис.

— Что стоит на сцене в Малом зале. Одна клавиша черная, другая белая.

— Меня тут не было несколько дней… — растерянно пробормотал Антон.

— Ах, да. Ты же болел. Что у тебя с ногой? — не дожидаясь ответа в очередной раз, он горько заметил: — Вандалы кругом. Клавиши выламывают, фотографии срывают… И эти молодые люди собрались учить детей? Чему они их научат?