Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 31

Владыко выслушал обе стороны, представленные с одной стороны духовником, а с другой возбуждёнными отпрысками императорской фамилии и скромно молчащим Данилкой, пролистал тетрадку, хмыкнул и вызвал Данилку на приватный разговор.

— Откуда сии сказки узнал, отрок?

Данилка поежился. Нет, что говорить он продумал сразу, как только начал разгораться скандал. Но хватит ли его задумок этому человеку? Эвон, какие у него глаза умные…

— Да много где слышал, владыко… Что-то сенные девки друг дружке зимними вечерами рассказывали, что-то от деда Аграфёна, что о третьем годе преставился, слышал. Он из моряков был торговых, во многие города ходил, а сказки любил жуть как… — на самом деле более всего дед Аграфён любил пить «горькую», но вот хорошо приняв, действительно начинал рассказывать всякие сказки и байки. Правда больше на морскую тематику — про кракена и морского змея, которые направо и налево топят корабли, про псоглавых людей, что живут за морем и всё такое прочее… К тому же его язык довольно быстро начинал заплетаться, вследствие чего речь деда становилась не слишком внятной, так что окончания его сказок и баек почти никто никогда не дожидался. Просто различить что-то внятное не получалось… Так что пример был сильно притянут за уши. Но если расследование будет неглубоким — могло прокатить.

— А чего и сам придумал. Дед-то, как выпьет, так у него язык заплетаться начинает — вот я и заместо него окончания многих сказок и придумал. Ну, чтобы Его Высочествам угодить. Они страсть как сказки раньше любили… — тут Данилка сделал паузу в рассказе, потому что следующее, что он собирался сказать, могло сыграть как в его пользу, так и наоборот. Но он решил рискнуть:

— А ещё, владыко, оченно мне обидно стало, что Их Высочества, господа Великие князья шибко слабо на родном языке говорить умеют… — это был о-о-очень тонкий лёд. Какой-то крепостной критикует царствующую фамилию? Ну, бред же! Запороть его до смерти немедля… Но у дедули были уж очень умные глаза. Да и та информация о его заслугах переводчика тоже побуждала рискнуть. Ну, явно же он родной язык ценит. Может под этой маркой и в Академии подвизается…

— Вот я и решил попробовать через сказки им с родным языком помочь, — Данилка замолчал и замер. Владыка Иреней тоже молчал, уперев в Данилку задумчивый взгляд. И так продолжалось почти пять минут. После чего архиепископ отмер и, встав со стула, двинулся в сторону дверей, взяв с собой тетрадку со сказками.

Выйдя в залу, в которой собрались остальные во главе с «государыней» и графиней Ливен, Владыка подошёл к столу, опустил на неё тетрадь и, молча ухватив перо, обмакнул его в чернила и размашисто написал на обложке — «Благословляю», после чего подписался со всеми регалиями. Затем поднял взгляд на Николая и произнёс:

— Вздумаешь издать — милости прошу. Епархиальную типографию предоставлю, — после чего повернулся и вышел из дворца.

Вот тогда Анна этими самыми сказками и заинтересовалась. А там и пошло-поехало… К настоящему моменту только «Николкиных сказок» они исписали на шесть тетрадей. А были ещё и «Мишуткины» в которые собрали все стихотворные — «Руслан и Людмила», «сказки о царе Салтане» и другие… Хм, то есть, пока не все. Ершовская «Сказка о коньке-горбунке» пока в письменном виде не существовала. Уж больно царь там был выставлен в неприглядном виде… А «Сказку о попе и его работнике Балде» Данилка и вовсе пока опасался рассказывать. Ну, после едва не устроенных ему церковью неприятностей…

— Получилось-получилось, — улыбаясь, кивнул, Даниил.

— Ура! — звонко заорали три юных голоса. — А когда продавать начнём?

— А с "продавать" пока погодим, — слегка притушил он их энтузиазм. — Неужто не помните, как мы обсуждали — первым делом подарки! Государю-императору, матушке «государыне», всяким другим важным…

— Ты только где в свете, матушку «государыней» смотри не обзови, — фыркнула Анна. — Ныне у нас одна «государыня» — Елизавета Алексеевна. Ну, покамест… — просторечные привычки братьев, источником которых был сам Данилка, добрались и до Великой княжны. — Ежели братец не решит жениться на своей любовнице-польке, которую он выдал замуж за престарелого Нарышкина.

Согласно слухам, ходившим между дворни, которые ему по-прежнему поставляла бывшая девчонка-судомойка, ныне поднявшаяся до младшей кухарки на «белой кухне», этому «престарелому» Нарышкину в настоящее время не было ещё и пятидесяти, а в момент его брака с урождённой Святополк-Четвертинской, которая и была любовницей Александра I, и того меньше. Но с точки зрения шестнадцатилетней княжны он, естественно, был глубоким стариком.

— Понял, учту, Ваше Высочество, — отреагировал Даниил лёгким поклоном. Всё-таки, не смотря на всю вновь образовавшуюся у Великой княжны близость с братьями, бывший трубочист к ней пока относился с некоторой опаской. У него-то с ней никакой близости не было. Так что для неё он оставался всего лишь слугой. Причём крепостным. Да, необычным, забавным, полезным и, даже, немного интересным. Но не более.

— Значит, нам надобно теперь искать ювелира? — уныло произнёс Михаил. — Эх, опять разговоры-договоры.

— Так, а вы, Ваше Высочество, вспомните, что нам Анатолий Карлович говорил. Предпринимательство — основа экономики. И в первую очередь оно является поиском и установлением ранее не существующих связей между хозяйствующими субъектами…

— Как это? — округлила глаза Анна.

— Ну, вот раньше торговля гусиными перьями была отдельно, а ювелиры — отдельно, — пояснил Николай. — А теперь, с появлением пера металлического, нам надобно, чтобы они встретились и друг дружке помогли. Ежели мы это сделаем, и результат будет успешный — значит мы предприниматели, а ежели нет — значит, нет.

— А зачем тебе, братец, становится предпринимателем? — округлила ротик Великая княжна.

— Да незачем! — слегка вспылил Николай, но тут же взял себя в руки и пробурчал: — Это урок такой! Чтобы разобраться, как это на деле работает… Ну или не работает. Тогда — разоримся.

Это, естественно, было не так, потому что снимать мастерскую с дворцового баланса никто не собирался — да и не такие уж и большие это были расходы… Так что разорение им не грозило. А вот успех — наоборот, должен был изрядно их обогатить. Как бы смешно это не звучало в отношении Великих князей… Просто у них действительно почти не было денег. Да, они жили на всём готовом, их учили, лечили, кормили и так далее лучшие профессионалы, но вот в карманах у них почти всегда было пусто. Даже петушка на палочке не купить… Карманные деньги членам императорской фамилии выдавались очень изредка. Но с появлением у мастерских прибыли — всё должно измениться. По договору с матушкой, всё, заработанное мастерскими, шло в их карманы, и они сами решали, как и на что это тратить. Гульнуть на все деньги или вложиться в расширение и покупку новых прессов и станков. Но объяснять сестре подобные нюансы Николай не собирался. А то ещё делиться заставит. И плевать, что ничего подобного предварительные договорённости не включали. Женщины — они такие, умеют раскрутить мужиков на всякие шляпки, булавки…

— Ладно, пойдёмте дальше сказки записывать. Какую сегодня писать будем?

В таких обыденных хлопотах прошёл ноябрь. С ювелиром договорились. Даже с тремя. Один — придворный ювелир брата Александра саксонец Кристоф-Андреас Рёмплер, пришедший в восторг от идеи, вызвался изготовить самые красивые «державки» для перьев из дорогого дерева и мрамора, а также украсить и сами перья. Кроме него в дело были приглашены ещё двое — баварец Гамбс и швейцарец Кротье из Базеля. Они приняли заказ на «державки» и украшения перьев, но классом пониже. То есть на украшения каждой ручки в сборе должно было пойти почти в четыре раза меньше золота и других материалов, чем на те, что делал Рёмплер. Причём, деньги на украшения удалось провести через «государыню» как расходы на подарки к Рождеству.

А перед самым Рождеством пришли вести о том, что турки, с которыми упорно воевали аж с 1806 года, наконец-то согласились подписать мир. И это известие Даниила слегка ошеломило. Потому что он помнил, что в прошлой истории Кутузову удалось заключить мир только в следующем году. Перед самым Наполеоновым нашествием. Потому что та война в учебниках истории так и называлась: «Русско-турецкая война 1806–1812 года». Так-то их много было… ну, русско-турецких. Из следующих он помнил Крымскую, которая началась именно как русско-турецкая, и ту, что случилась в 1877–1878 году и закончилась освобождением Болгарии. Там ещё на Шипке много солдат помёрзло. И самую славную военную песню — «Прощание славянки» именно к ней сочинили. Кстати… Даниил задумался. Ну, про его поэтические успехи после «Руслана и Людмилы» многие уже в курсе, так может того — песня-то ко времени! Вот только в нотах он совсем не разбирается. Но мелодию подобрать на гитаре, пожалуй, сможет… Ну да ладно — не о том речь. Так вот, с турками в этот раз замирились на несколько месяцев раньше. Хорошо это или плохо? С одной стороны — хорошо. А с другой… а ну как Наполеон из-за этого раньше на Россию нападёт и дойдёт до Москвы на пару месяцев быстрее. То есть уйдёт он из неё ещё по теплу… Ох, что-то не то он сотворил с этой пулей. Не хотел ведь лезть! Собирался только своими делами заниматься. И дёрнул же чёрт…