Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 28

После чего Николай с Михаилом были официально приглашены на аудиенцию к императору, который выразил им своё благоволение. Ну а Николай, воспользовавшись этим, подсунул брату-императору план по продвижению пули в войска. Так что дело, мало-помалу, пошло…

В июне Николаю с Михаилом после очередной серии интриг, в которых они с помощью Данилки уже немного наблатыкались, удалось получить у maman разрешение отбыть с ротой измайловцев и генералом Кутайсовым на представление новой пули (которую все уже потихоньку начали называть «николаевской») войскам московского гарнизона. Поначалу «государыня» и слышать об этом не хотела, но когда мальчишки, взамен, пообещали прекратить третирование генерала Ламздорфа, который к тому моменту уже дважды обратился к государыне с прошением об отставке со своего поста воспитателя юных Великий князей — так его достала устроенная ими травля, она слегка пошла на попятный, заявив, что травлю Матвея Ивановича они прекращают немедля, она же, взамен, оставляет решение на волю сына-императора. Императора же удалось убедить аргументом, что успех сего деяния работает на заметное повышение авторитета семьи императора в глазах общества. Мол, даже её юные представители горячо радеют за державу и не покладая рук трудятся над всемерным возрастанием её силы и могущества. Чем заканчивается неприятие императора обществом, всей их семье намертво впечаталось в память на примере их собственного отца.

К августу Николай с Данилкой добрались до Дунайской армии. Контрабандой. Поскольку изначально удалось договориться, что Николаю с охраной, в качестве которой выступали те самые измайловцы, разрешено доехать только до Киева и не верстой южнее. Но при подъезде к Калуге у генерала Ламздорфа прихватило почки, вследствие чего он был вынужден прекратить путешествие и остановиться на лечение, а молодого Кутайсова в Киеве получилось склонить к авантюре. Во многом, кстати, вследствие того, что, несмотря на то, что Матвей Иванович, вроде как, по-прежнему продолжал исполнять обязанности воспитателя, и братья действительно прекратили его травлю, восстановить прежний авторитет в глазах своих воспитанников он так и не сумел. Так что во время путешествия до Москвы и организации показательных стрельб именно Николай играл во всей их многочисленной команде первую скрипку, лично обсуждая все проблемы с Кутайсовым, а также пару раз отдав измайловцам приказы напрямую, минуя Ламздорфа, который, вроде как, являлся главным. И генерал-лейтенант это проглотил… Но только в отношении старшего из братьев. Михаила, не смотря на все его жуткие страдания и горячие просьбы, отправили домой. Везти к воюющей армии сразу двух юных Великих князей Кутайсов отказался категорически.

— Та-да-дах! — отгремел последний залп, и генерал Багратион, благосклонно кивнув, двинулся к мишеням, даже не дождавшись команды поручика:

— Ружья — на руку! От мишеней отвер-тай! На пле-чо! — Ну а за ним устремилась целая свита генералов и офицеров.

Когда вся эта толпа добралась до последней линии мишеней, расположенной на дистанции в пять сотен шагов, Багратион придирчиво осмотрел их, после чего удовлетворённо кивнул и повернулся к Николаю, скромно стоявшему слева от него.

— А знаете, Ваше Высочество, вы не совсем правы — стрельба на столь дальней дистанции, по моему мнению, также имеет смысл. Особенно с таким превосходным результатом.

Николай с достоинством поклонился.

— Я весь внимание, Ваша Светлость! С удовольствием выслушаю мнение столь прославленного полководца, — за время путешествия Данилке пришлось несколько раз делать внушение своему «хозяину», которого на почве «победы» над воспитателем слегка занесло. Причём, один раз дело дошло до того, что Николай, разозлившись, сказал, что велит продать его в деревню… На что Даниил молча собрал вещички, оделся и уже через час предстал перед «хозяином» в лаптях и с котомкой, сообщив, что готов к отправлению. На что Николай, остынув, дал заднюю, позволив теперь уже Данилке дать юному Великому князю почувствовать на собственной шкуре что такое «итальянская забастовка» и с чем её едят. Два дня подряд Николай буквально «прыгал козликом» перед своим слугой, который невозмутимо чистил туфли, одежду, заваривал кофе, перестилал постели и-и-и… молчал. Ни сказок на ночь. Ни рассказов и бесед днём. Ни жарких обсуждений по вечерам. Ни-че-го. Обычный слуга-крепостной вместо товарища по играм и соратника по мечтам и планам. Пусть пока ещё наивно-детским, но таким удивительным. И, как выяснилось, удивительными их делал именно вот этот крепкий, жилистый крепостной… А потом они помирились. И Данилке удалось убедить своего «хозяина» поумерить пыл и, вместо надменности и высокомерия, на которые он начал срываться, демонстрировать любым своим собеседникам максимально доброжелательное внимание и готовность слушать.

Багратион довольно улыбнулся. Ну, так доброе слово и кошке приятно, а тут хоть и сопляк ещё, но всё равно — принц крови! Ну, если европейским манером обозвать.

— Дело в том, что при сближении с противником огонь обычно ведут две, ну, максимум, четыре первых шеренги. Потому что весь остальной состав подразделения его не видит. А также потому, что выстрелы из глубины строя могут поразить своих же солдат. У вас же, при стрельбе на дальность в пятьсот, а то и четыреста шагов, стволы пехотных ружей задраны вверх настолько высоко, что впереди стоящие ряды не будут никак задеты. Потому что и факел выстрела уйдёт вверх, и пули будут лететь по весьма крутой траектории. И хотя точность стрельбы из задних рядов будет весьма невысока, но эффект всё равно будет. Особенно если учесть, что пули на противника так же будут падать сверху по весьма крутой дуге, то есть в качестве цели у них будет не невысокие полосы его передних шеренг, которые, к тому же, видят только те солдаты, что стоят в голове батальонной колонны, а вся колонна вражеского батальона на всю её глубину.

— Это… очень ценное замечание, — быстро сориентировался Николай. — Дозволено ли мне будет сослаться на вас, как на автора данного предложения в «Наставлении по стрельбе расширительной пулей», которое я сейчас редактирую? — Данилка, как обычно, стоявший за левым плечом Николая, едва заметно удовлетворённо кивнул. Его школа! После того, как манеры Николая удалось откорректировать в нужную сторону, авторитет юного Великого князя начал расти завидными темпами. Очень у многих людей, которые были не только признанными авторитетами в своей области, но и сами по себе являлись весьма влиятельными и опытными, сложился образ Великого как «благонравного и весьма умного юноши, внимательно прислушивающегося к советам умных людей». Данилка слышал подобную формулировку собственными ушами. Ну, когда раздувал самовар сапогом за задах палатки… И это был ещё один и очень положительный итог текущего путешествия. Причём, по значению для будущего императора он едва ли не превосходил всю эту эпопею с пулей.

— Вот как? — удивился Багратион. — Вы готовите и «Наставление»? Весьма скрупулёзный подход! Мне будет позволено ознакомится с ним?

— Был бы весьма признателен и готов выслушать любые замечания. Для такого молодого человека как я, советы столь опытного и, общепризнанно, талантливого военачальника как вы, генерал, будут особенно ценны…

В Дунайской армии они задержались на неделю, устроив ещё одну «показуху», как это теперь с удовольствием называл и Николай, и собрав заявки на количество пулеек. Хотя юный Великий князь страстно желал остаться на подольше. Ну, чтобы дождаться побед, которые ну вот непременно вскоре случаться. Возможно, даже выехать на линию фронта. Она же здесь, рядом! А войска уже выдвинулись к крепости Мэчин… Но, увы, к концу недели до ставки Багратиона добрался выздоровевший-таки генерал Ламздорф, который категорически потребовал немедленно возвратиться в Санкт-Петербург. А, заодно, отправил Данилку на новую порку. Эх-ма… а он уже даже подзабыл как оно бывает. Почитай полгода уже не пороли… А когда Николай попытался спорить — потребовал от Багратиона отослать Николая своей волей, взамен пригрозив неудовольствием со стороны как «государыни» так и самого императора, на аудиенцию к которому он отправится сразу же по прибытии в Петербург, дабы доложить о «преступном самоуправстве генерала Кутайсова»… Данилке пришлось буквально «за штаны» держать Николая, который порывался устроить грандиозный скандал, каковой, ну, вот точно, не разрядил, а лишь усугубил бы всё. Но, в конце концов, ситуацию удалось-таки разрулить. Николай согласился вернуться, но только взамен на отсутствие каких бы то ни было претензий к Кутайсову. А тот решил написать прошение об отставке, обосновав её тем, что давно уже считал, что ему не хватает образования, и он собирается поехать в Европу поучиться в каком-нибудь приличном университете. Так что, доехав вместе до Киева они, тепло попрощавшись, расстались с молодым генералом, отправившимся в сторону Вены.