Охотник на богов. Том 2 - Райро А. - Страница 13

– Этот морфи стоит двенадцать тысяч, господин Хартог, а не пятнадцать. Вы вообще за такую цену не хотели его продавать.

Прочитав возмущение на моём лице, тот сразу отреагировал:

– А что тебя не устраивает, ЛасГален? Ты ведь сам озвучивал посетителю сумму в пятнадцать тысяч. А я прислушиваюсь к своему лучшему сотруднику. Раз ты озвучил такую сумму, то за неё и покупай. А не хочешь покупать, так и не покупай. Я всего лишь продавец, ты же сам сказал. Моё дело маленькое.

Я скрипнул зубами, глядя Хартогу в глаза, но тому было хоть бы хны.

Мы оба знали, что этот морфи на витрине надолго не задержится, сколько бы он ни стоил, и что какой-нибудь зажиточный коллекционер обязательно заинтересуется новой моделью воина-слуги с особыми возможностями тела.

«Для нас это слишком дорого, чувак, – с сочувствием произнёс Годфред. – Мы не можем себе этого позволить. Будь благоразумен, не трать деньги впустую. Поверь Богу Вечной Ярости, он туфты не посоветует. Нахрена нам этот зелёный…».

«Ты же мне потом спасибо за него скажешь», – ответил я ему мысленно.

«Ой, да ладно… я вообще после этого с тобой разговаривать не буду, – буркнул Годфред, понимая, что от своей цели я не откажусь. – О, у меня идея! Давай лучше Богиню Смерти в этого гоблина засунем, а? Тхаги будет счастлива, она тащится от необычных причёсок, точно тебе говорю».

Хартог тем временем ждал от меня согласия и изображал равнодушие.

– Хорошо, я дам залог в озвученную сумму, – ответил я наконец, – но за это вы поставите мне отработанные трудодни на неделю вперёд и дадите на это время отгул.

Старик закатил глаза.

– Смотрю, ты своего не упустишь, парень? То скидку просишь, то неделю отгулов. И что мне теперь делать с тобой? Знала б моя матушка…

– Вы согласны или нет? – перебил я его.

Матушка Хартога, видимо, была удивительной женщиной, но слава богу, что мне не довелось с ней познакомиться.

Продавец вздохнул, тяжко так, с таким видом, будто его только что обманули, но он готов стерпеть все страдания ради общего блага человечества.

– Ладно, ЛасГален. Но если за время отгула ты ввяжешься в неприятности, то я за тебя заступаться не буду. Так и знай. Мне тоже проблемы не нужны. Веди себя тихо, никуда не лезь. К тому же, на тебе всё ещё ограничение на свободу, наложенное главой Йешу. Так что тебя всё равно из города не выпустят.

Вот чёрт. Я совсем забыл про ограничение.

Ради поездки в Земли Рассвета с меня временно сняли запрет на выезд, но по возвращении снова его вернули.

– Можете не беспокоиться, я буду паинькой, – со всей убедительностью заверил я.

Но Хартог отчего-то мне не поверил, опять закатив глаза и мучительно вздохнув.

– Тогда убирайте этого морфи в подсобку. – Он указал на гоблина, а затем – на слугу-брюнетку, что стояла рядом: – Вот эту поставьте на середину витрины.

Я и Мозарт сразу занялись делом. Под злобный бубнёж Годфреда убрали с витрины гоблина, унесли в подсобку и положили в старую коробку, а затем подняли на верхнюю полку, подальше от чужих глаз… и Хартога заодно.

Годфред понаблюдал за нами и в конце концов объявил:

«Ну всё, ты допрыгался. Я с тобой после такого предательства вообще не разговариваю».

Он обиделся, как маленький. И это Бог Вечной Ярости. Я ведь для него стараюсь, а этот засранец нос воротит. Ну и хрен с ним, всё равно он будет делать так, как я скажу. Мы оба это понимали.

Когда надо было переставлять на витрине морфи-брюнетку, то Мозарт всё сделал сам, намеренно потеснив меня плечом. Он бережно обхватил куклу-девушку за талию, приподнял и перенёс на центральное место витрины, после чего аккуратно поправил простыню на её плечах и длинные чёрные, как смоль, волосы.

Пока он возился, я подобрал ему костюм по размеру.

Одежды десятых размеров было немного, да и та рассчитана на морфи с идеальной заводской фигурой, но один из серых костюмов более-менее подошёл бы Мозарту, даже с его неказистой фигурой и длинными руками. Его я присмотрел ещё утром. Плюс ботинки.

Цена всего этого добра – пятьсот восемьдесят два чека. Тоже немало, кстати.

Зато Мозарт перестанет выглядеть, как оборванец, и снимет наконец с себя идиотское пончо и резиновые шлёпанцы.

– Эй, Мозарт, как тебе вот такой костюм? – спросил я у него, когда он закончил возиться с витриной.

Тот внимательно посмотрел на костюм, что я держал в руках, и кивнул. Он уже понял, что надо делать, поэтому молча забрал у меня одежду и сразу же принялся переодеваться прямо возле прилавка.

– Он мне всех клиентов распугает своей голой задницей!.. – начал возмущаться Хартог. – Для кого примерочные придумали вообще?

Что Мозарту, что мне было всё равно. Натянув на себя брюки, мой морфи удовлетворённо кивнул. Они сели почти идеально – были немного длинноваты, но я завернул ему гачи. А вот с курткой вышло не так хорошо. Рукава оказались слишком короткие, чуть ли не до локтя, но Мозарт снова кивнул, готовый ходить и так.

А потом взял и напялил сверху ещё и пончо!

– Слушай, приятель, а вот это лишнее… – начал я, но Мозарт покачал головой, глядя на меня с молчаливой просьбой. Так обычно дети смотрят на родителей, когда чего-то хотят.

Я вздохнул и глянул на его ноги в шлёпанцах.

– И это тоже хочешь оставить?

Ничего не отвечая, он стянул шлёпанцы и надел ботинки, причём на этот раз сделал это с большим удовольствием. Ботинки были ему в пору и очень понравились – это было видно.

– Ладно, оставь себе пончо, если хочешь, – сдался я.

Всё равно он стал выглядеть намного лучше, чем раньше.

– А хозяин? – вдруг спросил Мозарт, окидывая взглядом мою поношенную одежду.

– Мне пока не до этого, – ответил я. – Но спасибо, что беспокоишься.

Мозарт всё больше вёл себя, как человек. Это одновременно радовало и порождало беспокойство.

До конца рабочего дня Хартог ещё пытался продать мне несколько кольчуг, затем – пару париков, чтобы скрыть красные дреды Мозарта, а после этого вытащил из закромов красивый кожаный колчан. Судя по размеру, он предназначался не для человека, а для морфи.

– Вообще-то он не продаётся, но для тебя я сделаю исключение, – многозначительно сказал Хартог.

– И продадите мне его по максимальной цене? – съязвил я тут же.

– Знаешь что, ЛасГален? – Старик вздохнул. – Если бы Мозарт не был таким хорошим парнем, то я б тебе этот колчан даже не предлагал. Но Мозарт заслуживает его. Дай мне за эту вещь всего один чек и забирай.

Хартог протянул мне колчан, ну а я уставился на него в недоумении.

– Один чек?

– Да, всего один чек. Потому что моя матушка завещала мне продать эту вещь только за один чек, а я уважаю её желание. Поверь, это хороший колчан, и другого такого ты не найдёшь.

– Мозарту нравится, – тут же отреагировал морфи.

Я подал Хартогу купюру в один чек, и старик сам надел на Мозарта колчан, перекинув ремень ему через плечо. Причем сделал это так бережно и с большой любовью, будто эта вещь что-то для него значит.

– Она кому-то принадлежала, господин Хартог? – спросил я.

Старик застегнул крепления на колчане и посмотрел на меня.

– Эта вещь принадлежала моей матушке. Она была коллекционером, и у неё был морфи. Всего один. Его звали Александр, и в нём была хорошая душа. Славный был парень. Это его колчан.

Он с грустью улыбнулся, хлопнул Мозарта по плечу и побрёл в подсобку.

Я посмотрел ему вслед и даже удивился тому, как в таком человеке, как Хартог, могло быть ещё что-то, кроме желания обогатиться.

Еле дождавшись конца рабочего дня, я решил быстро заскочить в соседнюю лавку, где продавали накопители. Хоть на косе Годфреда имелся свой накопитель на бессчетное число душ, я всё же решил, что мне пригодится и свой собственный.

Тот самый накопитель, который я уже присмотрел себе позавчера.

Он стоил две тысячи чеков. Очень дорого, но я не стал на этом экономить. Уже знакомая мне продавщица – неприветливая тётка в очках – снова озвучила мне цену и с удивлением уставилась на протянутые красно-зелёные купюры чеков. Ещё и зачем-то переспросила: