Бывшие любовницы - Адамс Кайли - Страница 28

• Предыдущая
• 28/54
• Следующая

Габриэль, прикованная наручниками к скамейке, безостановочно рыдала. Слезы текли по лицу, размазывая косметику. Подошел полицейский и попросил автограф.

— Для моей дочки, — пояснил он улыбаясь. — Ей тринадцать. Ее зовут Мисти.

Габриэль потянулась за ручкой и нацарапала свое имя на клочке бумаги, жалея, что ее не приковали за правую руку.

— Это обычная практика, всех задерживают до завершения формальностей, — доброжелательно пояснил он. — Вас скоро отпустят. Не беспокойтесь.

Он ушел, но вскоре вернулся с пачкой носовых платков. Габриэль, используя свободную руку, попыталась вытереть лицо и нос. Закончив, она с ужасом уставилась на свои пальцы. На них все еще оставались чернила. Полицейский присел рядом:

— Это легко смоется водой с мылом. Надо будет только чуть-чуть потереть.

Она постаралась рассмотреть неожиданного приятеля. Он выглядел слишком молодо, чтобы иметь дочь-подростка. Гладкая кожа, аккуратно подстриженная бородка, загар, зеленые глаза — на вид этому парню с жетоном, гласящим, что его зовут Крис Кирби, не было и тридцати.

— Я не понимаю, что происходит. Я здесь со вчерашнего вечера.

Крис пожал плечами:

— Обычная процедура. Вы оказались участницей перестрелки.

Габриэль снова начала всхлипывать. Это была уже вторая самая длинная ночь в ее жизни…

Все началось во владениях Шаники Джексон, в пятидесятиэтажном небоскребе на Парк-авеню. Габриэль прибыла туда около шести. Она уже бывала прежде на «Хот Джемс-97» в качестве гостьи, так что знала, куда идти.

В маленькой студии было царство Шаники: ароматические свечи, приглушенный свет. Маленький лысый чернокожий — без сомнения, продюсер — сидел напротив нее, управляясь с микрофонами и просматривая поступающие сообщения.

В эфире грохотал тяжелый рок, а Шаника изучала отчеты, громко чавкая клубничной жвачкой как уличная девчонка. Она бросила на Габриэль лишь один взгляд и улыбнулась так, словно выиграла в лотерею, а затем повернулась к своему коллеге. Они, казалось, понимали друг друга без слов. Звуки рока стихли.

Шаника Джексон начала:

— Прошу прощения, но вы не поверите, кто только что вошел в мою студию. Черный Сахарок. Именно так. Я сказала Черный Сахарок. Она не знает, что Квин Би уже ушла, и прибыла, чтобы прояснить некоторые моменты. Сейчас у нас будет перерыв на рекламу, но не звоните нам. Следующей будет выступать Черный Сахарок. Вы слушаете «Вниз и в грязь с Шаникой Джексон». А сейчас серьезно — руки прочь от телефонов. Я слежу за вами.

Шаника стянула наушники и метнулась к стеклянной двери.

— Детка, лучше бы ты позвонила, чем терять время в пробках. У нас осталось только девяносто секунд эфирного времени. Может, придешь завтра?

Габриэль смерила ее ледяным взглядом.

— Нет, спасибо. Мне хватит времени, чтобы сказать то, что я должна сказать.

Ведущая повернулась к своему партнеру.

— Натан, подготовь микрофон. Черный Сахарок сейчас прихлопнет пчелку!

Парень поднялся во все свои пять футов два дюйма и протянул, здороваясь, маленькую ручку:

— Натан Квин, я продюсер Шаники.

Габриэль сделала вид, что не заметила его жеста.

— Давайте поскорее покончим с этим.

Все еще звучала реклама. Ванильная кока-кола. Новый фильм. А затем в эфире вновь появилась Шаника Джексон:

— Эй вы, я вернулась в полной готовности потрясать улицы. Но прежде чем я угомонюсь, у меня есть для вас кое-что еще, еще один маленький сюрприз. В нашей студии — Черный Сахарок. И думаю, у нее есть сообщение для Квин Би. Наше время почти истекло, так что переходи сразу к делу, детка.

Габриэль вцепилась в микрофон:

— Когда я была маленькой, мама учила меня, что если ты не можешь сказать о человеке ничего хорошего, то лучше не говорить вообще ничего. Разумеется, Квин Би не получила приличного домашнего воспитания. Меня до глубины души возмущают рэперы, которым нечего сказать, поэтому они понапрасну теряют время, задирая других артистов. Послушайте любую песню на моем новом диске. Вы не услышите в них ни одного упоминания о Квин Би. Зачем? Я пишу о важных вещах. И мне не нужны скандалы, чтобы привлечь внимание к своему творчеству. Потому что моим фанатам нужна моя музыка. Это все, что я хотела сказать.

Бросив презрительный взгляд в сторону Шаники, Габриэль отложила микрофон и направилась к дверям, где ее ждал Медвежонок. В полном молчании они прошли к лифту. Она слышала, как закончилась трансляция, а потом Шаника бросилась им вдогонку.

— Детка, ты должна прийти по-человечески и спокойно дать интервью. Золотых правил поведения, блин, пока никто не отменял.

Габриэль в ярости обернулась:

— Ты не заслуживаешь своего места, Шаника.

Но та не собиралась отступать:

— А ты, возможно, не заслужила своего. Почему бы не доказать это? Приходи ко мне на передачу и ответь на все выпады.

— Я не намерена опускаться до уровня Квин Би или твоего.

— Ты каждую ночь опускаешься до уровня Угрозы Взрыва, а он не считает, что роняет свое достоинство с Квин Би. — Шаника Джексон торжествующе причмокнула губами. — Как, впрочем, и со мной.

Габриэль усилием воли постаралась скрыть удивление.

— Не беспокойся. Тогда он был еще совсем мальчишкой. Маленький разбойник, проталкивающий свою первую запись на одну станцию за другой, — пояснила Шаника. — Ну я и дала ему.

— Это меня совершенно не удивляет. Тогда были отчаянные времена. Ради эфира он был готов почти на все.

— Э, мисс Жеманница, если Квин Би права, с тех пор мало что изменилось. Сейчас ради этого он выдает богатую шлюху за девочку из гетто.

Габриэль судорожно сглотнула.

— Молись, чтобы твоя легенда получила подтверждение, — грозно продолжала Шаника. — Фанаты хип-хопа не любят фальшивок. Спроси у людей.

Двери лифта открылись, и Медвежонок вошел в кабину. Габриэль застыла на месте, с ужасом чувствуя, как вся ее жизнь разваливается на куски. В конце концов она шагнула в лифт за Медвежонком и кивком отдала ему приказ спускаться.

За миг до того, как двери лифта сомкнулись, Шаника выпустила последнюю стрелу:

— Слушай завтрашнюю передачу, детка. Моим специальным гостем будет твой старый приятель. Уверена, ты его помнишь. Его зовут Теори.

Спускаясь вниз этаж за этажом, Габриэль чувствовала, как в желудке у нее сжимается тугая спираль. Едва ли у Теори найдутся добрые слова для нее. Их отношения закончились довольно болезненно, и в его жизни с тех пор ничего не изменилось. Он по-прежнему работал в «Флюидологии», все так же прикармливая голодных поэтов.

Медвежонок серьезно посмотрел на нее:

— Я могу что-нибудь сделать, Сахарок? Может, убедить этого Теори отменить визит на радио? Ну, чтобы завтра он остался дома.

Габриэль погладила его могучие бицепсы:

— Не стоит, Медвежонок. Ситуация уже вышла из-под контроля. — Она с тоской вздохнула: — И, боюсь, становится действительно опасной.

— Мне все равно, что они говорят. Я на твоей стороне, Сахарок, и прикрою тебя. Всегда. Везде.

Габриэль была тронута таким выражением преданности. Она почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.

— Ты не просто хозяйка, которая мне платит. Что бы ни происходило, я твой верный пес. Ты ведь это знаешь, да?

Габриэль обняла его тепло, по-дружески:

— Да, Медвежонок, конечно, знаю.

Выйдя из здания, они направились прямиком к лимузину.

— О, блин! — воскликнул Медвежонок, выдергивая из-под дворников штрафную квитанцию.

Габриэль рассмеялась:

— А чего ты хотел? Лимузин, припаркованный с нарушением правил, напоминает неоновую вывеску. Сколько у тебя штрафов за этот месяц? Тридцать? Сорок?

— Двадцать семь, — буркнул Медвежонок.

— Если бы ты не был таким милым, я бы подумала о том, чтобы вычесть эти суммы из твоего жалованья.

И тут она заметила черный «кадиллак» с тонированными стеклами, несущийся в их направлении. Медвежонок, разумеется, тоже его заметил. И не спускал с него глаз. Взвизгнув тормозами, роскошный автомобиль остановился, блокируя выезд лимузину.

• Предыдущая
• 28/54
• Следующая