Право убийцы (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 33

— Простите, извините… — зашептал конопатый.

— Я тебе устрою «извините», олух царя небесного! — Косорылый затряс протезом перед его лицом.

Дежурный смекнул, что надо сваливать, пока ходят пароходы, и попятился к дверям своей комнаты. Тем более, вроде как, сам комендант велел расходиться… Конопатый зыркнул на лезвие трости, втянул голову в плечи.

— Такого больше не повторится, товарищ комендант.

— Не повторится… — Косорылый опустил трость и проскрежетал: — Еще раз, и я тебе причиндал вместе с шарами отрежу.

Казалось, что конопатого теперь не ждёт ничего хорошего, но Косорылый только погрозил пальцем и махнул рукой.

— Быстро все разошлись по комнатам!

Конопатый, не веря своему счастью, прошмыгнул по коридору. Дежурант тоже свалил, примерно с теми же смешанными чувствами. Ну а мне далеко идти не пришлось — вот она дверь, за спиной. Надо сматывать удочки, пока такая лафа.

— А тебя, Вронский, я попрошу остаться! — раздался вкрадчивый голос Косорылого из-за спины.

Вот же блин… Я медленно обернулся, подготавливая как можно более невозмутимое выражение лица — мол, я не я, и хата не моя.

— Иди сюда, голубчик, — Косорылый смотрел на мою засунутую в карман руку.

Хлопнули двери комнат — дежуранту и конопатому удалось уйти. Я подошел к коменданту, пытаясь разглядеть в застывшей маске его лица какое-то настроение. Все таки жуткая у него рожа, тут ни дать, ни взять.

— Спрашивайте, товарищ комендант!

Бионический протез скользнул в карман пиджака, оттуда появилась потерянная пуговица. Красные огоньки в глазах Косорылого мерно горели.

— Не знаешь, кто обронил?

Я посмотрел поочередно на рукава и всплеснул руками.

— Упс… похоже, моя! — как можно правдоподобнее изобразив удивление, заверил я и доброжелательно улыбнулся: — Наверное, обронил, когда в столовой у меня с милостивыми государями вышло непонимание. Спасибо, что нашли, это мой единственный пиджак.

С этими словами я потянулся за пуговицей, но комендант поспешил поднять руку.

— Наверное, — сухо прошелестело из динамика. — Пойдем-ка поговорим, кандидат.

— Пойдемте, надоело сидеть в четырех стенах.

Прямо Косорылый ни в чем меня не обвинял, но тональность явно говорила о том, что в беседе меня не может ждать ничего хорошего. Мы зашли в лифт, и, пока дверцы закрывались, я увидел выглядывающего из щелки двери Дуду. Сосед был серьезно напуган и выглядел как бледная поганка. Чтобы хоть как-то успокоить паренька, я незаметно для коменданта ему подмигнул. Не знаю, успокоило ли это соседа, потому что дверцы лифта закрылись. Ну да ладно, это мне теперь отдуваться перед Косорылым, а он пусть хомяка отхаживает.

Пока ехали, кавказец принялся меня обнюхивать, искал Лапика. Повезло, что хомяк остался в комнате. Комендант не подавал виду, но внимательно наблюдал за происходящим.

Кабина прибыла на второй этаж, пока ехали, ни я, ни Косорылый не проронили и слова.

— Прошу, Марк, на выход, — комендант жестом показал, чтобы я выходил первый.

Возможно, решил проверить, как я сориентируюсь. Я спорить не стал — вышел, сделал шаг в сторону и замер, давая понять, что не знаю, в какой стороне кабинет и куда мы вообще идем. Косорылый это «съел» и подвел меня к знакомым дверям. Первым пригласил меня зайти, я не отказался.

В кабинете никто не успел прибраться. Я никак не отреагировал на бардак, следуя легенде, что прежде мне здесь не доводилось бывать. Мало ли, может, товарищ Косорылый любит беспорядок?

Дверь за спиной закрылась — Косорылый зашел следом.

— Можешь взять стул, — он кивнул на валявшуюся на полу табуретку.

Сам подошел к столу с той стороны, где когда-то висела картина (успешно мной разбитая), небрежно смахнул осколки стекла с кресла и со стола, уселся. Я обратил внимание, что мой «сюрприз» в виде одежды связного, оставленный для запутывания следов, куда-то исчез.

— Прошу простить за беспорядок, — наконец, сказал комендант после нескольких секунд гляделок.

— Это вы у нас в комнате не были. О чем хотели поговорить? — я приподнял бровь, предлагая не откладывать разговор.

— О тебе.

— Пожалуйста.

Комендант снова вытащил пуговицу, оторванную с моего рукава, и положил на стол, ровно между нами. А следом положил другую пуговицу… точно такую же. Я взглянул на второй рукав, хотя прекрасно помнил, что пуговица там была на месте. Косорылый продолжал пристально смотреть на меня, пытаясь понять реакцию. Разумеется, я никакой реакции не дал, так и остался сидеть недвижимо, ожидая, когда комендант заговорит первым. Вообще интересно, конечно, где он взял вторую точно такую же пуговицу?

— Какая из них твоя? — спросил он.

— А какая между ними разница, если она есть? — уточнил я. — Моя вторая пуговица на месте.

— Вот эту, — он кивнул на пуговицу по левую руку. — Я заметил в столовой после… инциндента. Вторую нашел прямо здесь.

— Здесь?

— В кабинете, когда обнаружил, что кто-то перевернул все вверх дном во время моего… хм, недолгого отсутствия, — пояснил Косорылый. — Какая из них твоя? Ничего не хочешь рассказать?

Я едва не закашлялся. Любопытно, а откуда вообще вторая пуговица взялась? Ну радует уже то, что за мной остается вилка выбора. Другой момент, что на хрена задавать такие вопросы, если ответ будет очевиден?

— Что случилось? — я решил, что будет верным переставать играть в предложенную игру.

Косорылый не стал настаивать, но его протез скользнул под стол, и он вытащил исчезнувший костюм связного. И… я за малым не выдал себя от нахлынувшего удивления. На рукаве костюма отсутствовала пуговица. Ровно в том же месте, что и на моем костюме. Занимательная арифметика! И слишком уж не похоже на совпадение.

— Знаешь, чей это костюм? — спросил Косорылый.

— Понятия не имею, — открестился я.

Ничего про его обладателя я и вправду не знал, кроме того, что сил у него немерено.

— А если крепче подумать, Марк?

— Ничего не изменится, товарищ комендант. Или вы считаете, что это я пробрался в ваш кабинет и устроил разгром? Тогда говорите прямо, — я снова дал понять, что не собираюсь ходить вокруг да около. — Это серьезное обвинение.

Комендант небрежно отбросил костюм, сложил свои протезы на столешнице и впился в меня глазками камер.

— Что у тебя стряслось с молодыми дворянами в столовой? — спросил он, резко меняя тему.

— Место в очереди не поделили.

— И что прикажешь с этим делать?

— Ничего, как поругались, так и помиримся.

Мне совершенно не хотелось впутывать в свои разборки коменданта, да и вообще хоть сколечко привлекать к себе его внимание. Разберусь как-нибудь сам. Интерес Косорылого к конфликту был более или менее понятен, но вот что неясно — почему он так резко решил сменить тему с пуговицами? Посмотрим, что будет дальше.

— Я хорошо знал твоего отца, Марк, — продолжил комендант. — И ты ставишь меня перед непростым выбором.

— Простите? — я дал понять, что не улавливаю, куда он заводит разговор.

— Передо мной два варианта, и я постараюсь быть с тобой до конца честным, — начал объяснять Косорылый. — Первый, я отчислю тебя еще до прохождения специализации. Второй, я дам тебе шанс эту специализацию пройти.

— Ну если так стоит выбор, то я предпочту второй вариант, — улыбнулся я.

— Я не договорил, — веско одернул он меня.

— Извините.

— Слушай внимательно. Если я выберу первый вариант, то сохраню тебе жизнь, но ты не станешь чистильщиком. Если второй, тебя грохнут в ближайшие двадцать четыре часа.

— Хм? Стесняюсь спросить, за что?

— За оскорбление чести и достоинства потомственного дворянства. У потомственных есть право на сатисфакцию.

Суровые здесь, должно быть, нравы, раз меня собрались укокошить за пролитый на причинное место суп и за рубашку, вымазанную в майонезе. Но если серьезно, я был осведомлен о настроении Влада, Кирилла и Стханского, более того — не имел ничего против того, чтобы их запросы удовлетворить. А у кого какое право есть — вопрос десятый.