Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 21

Оба мальчишки очень старались. Да и маленькая великая княжна изо всех сил изображала из себя «настоящую японку», старательно щуря глаза и обмахиваясь веером из рисовой бумаги, который на самом деле, скорее всего, был китайским.

О Японии в Российской империи знали не очень много — вероятно не больше, чем о каком-нибудь Сиаме или Островах пряностей. Знали, что есть, что-то слышали, но не более. А вот с Китаем контакты были куда более близкими. Разные — как торговые, так и культурные. Через пограничную Кяхту в Россию завозилось огромное количество чая, а также шёлк, фарфор и другие товары — всякие шкатулки, веера, экзотическую бижутерию, даже одежду. Потому что владеть чем-нибудь китайским было модно. Обеспеченные люди, даже, оборудовали себе специальную «китайскую комнату», обставляя её китайской мебелью, ширмами, развешивая китайские картины и наполняя всякой китайской мелочью — шкатулками, традиционной китайской посудой, поделками из нефрита и всем таким прочим. А Екатерина II вообще построила для себя в Ораниенбауме целый Китайский дворец. Впрочем, на настоящие китайские дворцы он походил не очень… Так что наряд Анны вряд ли был аутентичным. Но Данилка этим особенно и не заморачивался. Что-то в восточном стиле? Пойдёт!

— У ней, такая маленькая грудь,

И губы, губы алые как маки!

Уходит капитан в далёкий путь,

Не видя девушки из Нагасаки.

Когда отзвучали последние аккорды, в небольшой зале повисла напряжённая тишина. Все замерли, ожидая реакции самых главных. Данилка тоже напрягся. Выбирая эту песню, он, если честно, пошёл на поводу у молодого тела. Вот захотелось ему снова созорничать. Тем более, что мальчишки приняли эту идею с восторгом. А вот как оно всё будет принято старшим поколением и чем всё окончиться — он до конца не продумал. И в настоящий момент лихорадочно пытался просчитать, каким боком ему это выйдет. Причём, судя по взгляду «государыни» прилететь ему должно было очень нехило… Но тут раздался весёлый смех императора Александра:

— Magnifique! C’est magnifique! Maman, tu as enfin laissé mes frères et sœurs nous montrer quelque chose de moins ennuyeux![2]

И взгляд его матери тут же смягчился.

— Je Je suis contente que vous ayez apprécié, mon fils. Vous avez été très inquiet ces derniers temps. Je suppose que c’est lié à l’affaire Moreau, Pichegrew et Cadoudal…[3]

Император слегка нахмурился, а затем снова натянул на лицо улыбку.

— Ne gâchons pas la fête avec des problèmes politiques. Je suis vraiment venu à vous pour oublier brièvement les soucis quotidiens. Et mes petites sœur et mes frères m’ont beaucoup aidé avec cela.[4]

В ответ на это «государыня» улыбнулась со слабым оттенком удовлетворения и бросила на Данилку уже куда более благосклонный взгляд. Но от порки его это не спасло…

Второй завтрак прошёл чинно-благородно. Потому что на нём кроме учителя, присутствовал ещё и сам генерал Ламздорф. Данилка всё время завтрака простоял навытяжку, глотая слюну, за левым плечом Николая, время от времени то вышколено поправляя салфетку, то собирая использованную посуду, то накрывая следующее блюдо, то разливая чай. Тот самый — «кяхтинский». Впрочем, чай пили не все. Матвей Иванович ожидаемо повелел приготовить ему «каппучино».

Почти сразу после завтрака, начинался урок французского языка, но Даниил на него опоздал. Потому что ему нужно было убрать со стола, перемыть посуду и отнести в прачечную использованные скатерть и салфетки. Бумажных-то ещё не существовало! Вернее, не так… «бумажные» салфетки были, но «бумажной» именовалась ткань из хлопка. А вот тех, которые из бумаги, не было от слова совсем. Как, кстати, и туалетной бумаги. Так что господа задницу чаще всего подмывали, причём иногда с помощью слуг, а эти самые слуги обходились, чем могли — мхом, листьями, тряпьём, а зимой, зачастую, и просто комком снега. И вообще, когда Даниил осознал, что в Павловском дворце нет ни одного нормального туалета, а «все дела» даже господа делают исключительно в «ночную вазу» или банальный горшок, «туалетными» же именуются комнаты, в которых женщинам делают причёски и накрашиваются — он испытал шок. Блин, как так? Здесь же императрица вдовая с детьми живёт⁈ Да у неё в покоях имеется аж целое «туалетное кресло», в которое этот самый горшок вставляется, то есть корячится на нём ей не приходится, но в его основе-то всё равно обычный ночной горшок! А что же у менее богатых и знатных творится? Так же, как и дворня задницу снегом подтирают?

Теперь-то он уже привык. Более того, даже немного «попрогрессоствовал», внедрив в обиход подтирку задницы резаной газетой, как это практиковалось в СССР… Впрочем, как выяснилось чуть позже, такая практика здесь уже была. Просто она оказалась не слишком распространена. По двум причинам — во-первых, газет банально было мало. Для «государыни»-то выписывали, почитай, все выходящие в Питере газеты и журналы… ну, или, как минимум, большинство. А вот большая часть других аристократов, по слухам среди дворни, ограничивались максимум одними «Санкт-Петербургскими ведомостями», которые выходили дважды в неделю. Или вообще ничего не выписывали. Ну, а, во-вторых… типографская краска мазалась, оставляя на попе после применения чёрные разводы. Плюс, похоже, в её состав входили какие-то вредные для организма вещества, потому что при тщательном вытирании задницу потом щипало… Так что вскоре и Данилка дал газетам фактическую отставку, оставляя их на крайний случай.

Несмотря на то, что «казачок» проработал большую часть урока, господин учитель спуску ему не дал — тут же начав мучать спряжениями глаголов, в которых Данилка до сих пор путался. А в конце занятий, с удовлетворением выставил ему оценку «плохо», что означало почти непременную порку в следующую субботу. Если он, конечно, не сможет исправить эту оценку за следующую неделю. Впрочем, особенной надежды на это у Даниила не было. У француза, который преподавал язык, была такая особенность — обычно вполне себе добродушный в какой-то момент он начинал злиться. И тогда ему будто вожжа под хвост попадала — все его ученики становились глупцами и бездарями… ну как все — в основном доставалось Данилке. Сильно ругать маленьких Великих князей француз, всё-таки, не рисковал.

Впрочем, некоторое время назад Данилка заметил, что периоды подобного расстройства француза почти всегда совпадали с новыми романами той самой мадмуазель Клементины. Дамочка очень сильно хотела замуж за богатого русского аристократа, но для успешного воплощения этого желания в жизнь оказалась слишком слаба на передок. Так что её кавалеры добивались своего безо всякого замужества, после чего теряли к дамочке интерес.

Затем была баня, потом вечерние посиделки всей семьёй… в смысле её оставшейся частью. «Государыня» этим вечером была вполне благодушна, так что Данилка весь вечер просидел в уголке, внимательно слушая разговоры матери с младшими детьми, и воспоминания из семейной жизни. В основном о старших детях. Какими малышами были Александр I и Константин, какими очаровательными были ныне покойные Александра, Елена и «ангелочек Ольга» не дожившая даже до трёх лет. Он смотрел на бывшую императрицу, а видел мать, уже похоронившую трёх из десяти своих детей…

Когда они с Николаем вернулись в его апартаменты, собираясь укладываться спать, потому как завтра всем надо было рано вставать к заутрене (посещение церкви по воскресеньям в нынешнее время было строго обязательным), в спальню к Николаю ворвался возбуждённый Михаил.

— Уже начали?- нервно спросил он, с разбегу прыгая на кровать к старшему брату.

— Что?- удивился Данилка.

— Ну как же?- присоединился к брату Николай.- Ты ж обещал.

— Что обещал?

— Ну ежели мы неделю не получим ни одного «плохо» и «посредственно», а только лишь «похвально» и «весьма похвально» ты нам новую историю расскажешь!

Хм-м-м… ну да, такое было. Данилке ведь первое время приходилось нагонять маленьких Великих князей, а отставание у него по многим предметам было очень значительным. Особенно по языкам. Вот он как-то, устав от их регулярных проказ на уроках, которые сбивали его с мысли и сильно сердили учителя, отчего тот начинал срываться на Данилке, что совсем не добавляло эффективности обучению, и пообещал им, что если они будут вести себя на уроках хорошо и целую неделю будут получать только хорошие и отличные оценки (да-да — те самые «похвально» и «весьма похвально»), он расскажет им такую историю, что они ещё не слыхивали! После всех тех рассказов про индейцев это было очень впечатляющее заявление… И вот это произошло. Ну и что теперь делать? Нет, так-то у него в запасе было много чего — и исторические книги, и сказки всякие, от русских народных, до братьев Гримм и Андерсона с Бажовым и Ершовым. Того же «Конька-горбунка» он знал наизусть, потому что в семье у него была одна непременная обязанность — каждый вечер перед сном он читал детям сказки. Каждый день. Ну, когда не был на службе или в командировке… Из года в год. Почти двадцать лет. Детей-то у него было трое — так что, когда первая уже вырастала из возраста сказок, второй как раз они стали очень интересны. Тоже самое случилось и с третьим… Но вот что может переплюнуть рассказы про индейцев? Данилка посидел некоторое время, вспоминая и прикидывая, а затем решился.