Совенок. Путь к трону. Пятая часть (СИ) - Боброва Екатерина Александровна - Страница 6
- Предыдущая
- 6/85
- Следующая
У стены кипела работа.
— Кидаю.
— Ловлю.
Три тени трудились. Одна парила над гребнем стены, точно там не было никакой защиты, а две внизу ловили кидаемые ею ящики. Судя по приглушенному звону, ящики не были пусты.
Аль уважительно оценил наглость операции. Неплохой полог невидимости. Слаженность работы и хорошую упаковку контрабанды.
Громко кашлянул — и тени, застыв на мгновение, пришли в движение. Нижние шарахнулись в сторону. А верхняя, потеряв концентрацию, взмахнула руками… и ящик полетел в сторону.
Аль действовал, не думая. Просто, когда в голову летит ящик, вариантов два. Он выбрал сложный. Пойманный ящик больно саданул по пальцам и впечатался в грудь. Там что-то хрустнуло, и Аль вспомнил, что именно в нагрудный карман положил ценный артефакт.
— Поймал, — выдохнул со злостью, уже понимая, что от наставника влетит.
— Шестой, ты что ли? — неверяще поинтересовалась одна из теней.
— Какой в бездну Шестой? Не видишь, дежурный это, — яростно воспротивилась вторая тень. — Тикать надо.
— Да, погоди ты, — Цыбаки предпочел довериться интуиции.
— Если и Шестой, — Аль скинул маскировку, поставил ящик на землю, потер грудь, — это помешает мне вас задержать?
Вторая тень присвистнула и грязно выругалась, а Цыбаки, наоборот, радостно улыбнулся, тоже скидывая маскировку.
— Тут такое дело, брат, — произнес он легко и беззаботно, точно не занимался нарушением режима и еще с десяток правил, — праздник у нас. Завтра. День ульхов. Не отпраздновать, значит, их обидеть. А нам в море выходить.
Аль нахмурился. Про ульхов он читал. Чудовища жили в водах у такийского архипелага и обладали невероятным чутьем на больных людей на корабле, уничтожая их, зато здоровым помогали, проводя суда мимо опасных скал.
— И что? Для этого обязательно пить? — спросил он язвительно.
— Почему пить? — обиделся такиец. Открыл один из ящиков, достал бережно замотанную в тряпку бутылку. Открыл. Протянул Алю.
— Вода. Морская. С нашей родины.
Аль недоверчиво принюхался. Сделал глоток и тут же, скривившись, выплюнул. Вода была жутко горькой и соленой.
Посмотрел непонимающе.
— Разве нельзя было ее по нормальному сюда доставить?
— Э-э-э, — скривился Цыбаки, — нам никто бы не поверил. Да и проверить, — начал было он, но осекся. Аль оскалился — проверяли, значит, охрану. И что делать? Нарушение, конечно, есть, но ничего запрещенного они не пронесли, да и ритуал…
— Пригласишь на праздник? — спросил он, прищурясь.
Цыбаки напрягся, но тут же снова засиял улыбкой.
— Конечно, брат, приходи. Тебе всегда рады.
Крыло, где разместились такийцы, было ярко освещено. В холле толпились гости. Аль с удивлением обнаружил нескольких старшекурсников — не только его такийцы пригласили на праздник — и расслабился. Он, конечно, подозревал всякое, но вряд ли Цыбаки что-то устроит при таком количестве народа.
Аль не понимал своего отношения к парню. С одной стороны, тот ему нравился. Открытый, улыбчивый, веселый и легкий в общении. С другой — Цыбаки был переменчивым, точно ветер и отличным манипулятором. А еще он ни во что не ставил авторитет Шестого, и это несколько злило.
Аль огляделся. Отметил столы с закусками. Качественную иллюзию воды на стенах — по полу прокатывались волны, пенясь барашками, и если не приглядываться, казалось, что и гости, и хозяева перемещаются по колено в воде. На потолке закаты сменялись рассветами, а потом «небо» заволакивало черными тучами, «волны» под ногами тяжелели, зло вздымались, беря приступом столы с закусками. Столбы играли роль мачт, и на них трепетали иллюзорные паруса.
Аль инстинктивно увернулся от призрачной морской птицы, и та с визгливым криком понеслась дальше.
В центре зала стояла большая напольная чаша, заполненная водой. По ее поверхности плавали иллюзорные кораблики, а на дне мелькали тени. Ульхи, — решил Аль.
— Молодец, что пришел, — обрадовался Цыбаки, — сейчас начнем.
К чаше подошел старший группы с кружкой в руке. Он зачерпнул из чаши, и Аль невольно сглотнул — он помнил тот горький вкус. Неужели они станут ее пить? А ведь ему тоже придется — проклятая дипломатия. Плохо быть младшим, если уронишь честь короны — старшие братья по очереди отчитывать станут.
— В этой воде слезы тех, кто всегда ждет нас на берегу, — голос такийца с каждым словом наливался торжественностью, — их отчаяние и надежда. Сила тех, кто видел взгляд бездны и выжил. Храбрость сражающихся с бурей. Радость победителей и боль побежденных. Я пью за то, чтобы вода всегда была в нас и рядом с нами, без нее мы не можем жить. За жизнь, за воду и ее верных детей ульхов!
— За жизнь! — хором откликнулись такийцы.
Старший опрокинул в себя содержимое кружки — Аля аж передернуло — довольно крякнул и отошел, освобождая место следующему.
Они сумасшедшие, — думал Аль, наблюдая, как такийцы выстраиваются в очередь к чаше, как предвкушающе блестят их глаза.
Точно сумасшедшие. И ведь по полной набирают.
Ему в руки сунули кружку, и Аль на негнущихся поплелся к чаше.
Тост был неплох и его следовало поддержать. Огонь, например, был схож с человеческим телом лишь теплом, вода же являлась его частью.
— За жизнь, — Аль черпнул кружкой, поднял, потряс, сбивая капли и храбро — проклиная свое согласие прийти на праздник — поднес к губам. Первый же глоток перехватил дыхание, ожег гортань, выбил слезы из глаз. Аль закашлялся. Нет, вода была соленой, но в четверть меньше, чем та, которую он пил из бутылки ночью, а еще она была крепкой, словно в нее влили приличное количество огневухи.
— Держи, брат, — Цыбаки протянул ему сочный плод.
Аль впился зубами в фрукт, стремясь погасить бушующий внутри огонь. Это что же такое они пьют⁈
— Вода с родины, да? — спросил с сарказмом, когда смог нормально дышать.
— Так иначе ее пить невозможно, гадость же, — не стал отрицать очевидного Цыбаки. И Аль ощутил острое желание ухватить лживого такийца за шею, да притопить в чаше — это сколько же выпивки они приготовили⁈ Неужели собираются за вечер осилить?
— Ты говорил, что ночью лишь воду тащили? — сузил глаза Аль. Внутри раздраженно всколыхнулся огонь.
— И не врал, — насупился Цыбаки, — выпивку мы с собой принесли, когда заселялись. Знали, что потом достать будет непросто, вот и подготовились.
— Вас же обы… проверяли, — недоверчиво вскинул брови Аль.
— Плохо искали, — ухмыльнулся Цыбаки, подмигнул, указывая на кружку: — Ты до конца пей, а то плохая примета воду ульхов оставлять. Еще обидятся.
Обиженный ульх — страшная угроза. Аль с сомнением посмотрел в кружку. Вода в ней была обманчиво привычной. Он выдохнул, задержал дыхание и влил в себя остаток. Горло полыхнуло, а потом в желудок точно углей насыпали. Аль зашипел, ловя воздух ртом. И как Второй с ними пьет?
— Закусывай, а то с непривычки поведет.
Аль поспешно запихнул в рот сочный плод рамтаны. В голове действительно зашумело, и Аль испугался, что до комнаты он сегодня не дойдет. Вот позорище будет, если свалится под каким-нибудь кустом.
— Ты молодец, — искренне улыбнулся Цыбаки, — вот я всем говорю, Шестой — свой парень на палубе.
И его в который раз похлопали по плечу. Потом обняли и повели знакомить с такийцами. В принципе, Аль знал их всех — Третий поделился досье — но без возражений хлопал по ладоням, улыбался и кивал. Огонь из желудка расползался по венам, отдаваясь в голове странной смесью расслабленности, доверия и веселья.
Такийцы подходили к чаше по второму, третьему разу. Голоса становились все громче, смех вспыхивал то там, то тут, перерастая в гогот. Кто первый запел, Аль не понял. Песню тут же подхватили, выстраиваясь в круг: руки на плечах, ноги притоптывают в такт. Зазвучали аккорды — кто-то взял в руки струнный инструмент, следом вступили барабаны, и народ активнее пошел по кругу.
- Предыдущая
- 6/85
- Следующая