"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Баркер Клайв - Страница 31

Охранник изобразил позу согласия с оттенком усмешки. С улицы вдруг донесся барабанный бой. Нескончаемый карнавал веселого квартала захватил еще одну ночь.

— Скажу, чтоб принесла какого-нибудь снадобья, смазать рану, — сказал охранник.

— Спасибо, — вежливо и бесстрастно отозвалась Амат. Пусть верят, что она таковой и осталась. — Очень любезно с твоей стороны.

Митат появилась в дверях пол-ладони спустя. Широкое бледное лицо, усеянное веснушками, было твердо. Амат улыбнулась ей и изобразила приветствие.

— Бабушка, говорят, он к тебе приходил.

— Все верно. Будь добра, открой ставни. Когда я пришла сюда, могла обходиться сама, а сейчас что-то ослабла.

Митат исполнила ее просьбу, и на письменный стол упал бледный луч лунного света, смешиваясь с сиянием фонаря. Бумаги, как оказалось, почти не пострадали. Амат поманила рыжую к себе.

— Вам нужно уходить, бабушка! Ниит-тя рвет и мечет.

— Еще бы, — отозвалась Амат. — Со страху-то. И с перепою. Мне нужна твоя помощь. Сегодня. Сейчас.

Митат ответила позой согласия. Амат улыбнулась и взяла ее за руку. У нее за спиной виднелась выбоина в стене — маленький шрам от удара Ниита. Поймет ли когда-нибудь сутенер, во что ему встала эта отметина? Уж Амат добьется, чтобы он заплатил сполна.

— Кто здесь для него наиболее ценен? Есть люди, которым он доверяет больше других?

— Охрана, — начала Митат, но Амат ее перебила.

— Кому он верит, как брату?

Митат прищурилась. «Почуяла, куда дует ветер», — поняла Амат и улыбнулась.

— Черному Ратви! Он отвечает за дом, когда Ниит-тя в отлучке.

— Знаешь, какой у него почерк?

— Нет. Но я слышала, позапрошлой ночью он брал из хранилища две полоски золота и семьдесят — серебра. Сам говорил.

Амат пошелестела страницами самой свежей учетной книги и нашла указанную сумму. Буква в расписке стояли сикось-накось, окончания слов то и дело терялись. Этот почерк она видела много раз. Черный Ратви вел счета как попало. С его записями она уже немало помучилась. «Что ж, поделом ему, — злорадно подумала Амат, — за разгильдяйство».

— Мне понадобится накидка с капюшоном, за две ладони до восхода, — сказала она вслух.

— Бежать нужно как можно скорее, — настаивала Митат. — Сейчас Ниит-тя занят, а после…

— Я еще не закончила. За две ладони до рассвета буду готова. Тебе и твоему другу придется залечь на дно, когда Ови разделается с Черным Ратви. По крайней мере, на пару недель. Если он увидит, что дела пошли на лад, то решит, что был прав. Понятно?

Митат ответила утвердительно, но поза вышла неуверенной. Амат не стала отвечать по этикету, просто приподняла бровь и стала ждать. Митат отвела глаза, потом подняла снова. В ее взгляде читались и надежда, и сомнение — точно она всей душой хотела поверить, но боялась.

— А вы сумеете? — спросила Митат.

— Подгадать, чтобы цифры указывали на Черного Ратви? Конечно. Это же моя работа. А ты сможешь достать мне накидку и провести хотя бы до улицы?

— Если вы натравите эту парочку друг на друга, я сделаю что угодно! — ответила Митат.

Времени ушло меньше, чем Амат предполагала. Когда она поняла, что нужно, манипулировать цифрами оказалось несложно. Она даже изменила несколько исходных записей, вымарав кое-где цифры и вписав на их место свои. Хороший счетовод обнаружил бы неладное, но, будь у Ниита хорошие счетоводы, она бы здесь не сидела.

Оставшееся время Амат посвятила составлению прощальной записки. Стиль она выбрала официальный, с использованием всех регалий и почтительных титулов, какие полагались бы весьма солидному купцу или утхайемцу низшего ранга. В записке Амат выражала Ови Нииту и его подчиненным благодарность за предоставление убежища и сохранение тайны, а также сожаление по поводу своего поспешного и тайного ухода. Амат не преминула добавить (усмехаясь про себя), сколь высоко ценит деловую хватку своего покровителя, который непременно продал бы ее после того, как попользовался. В следующих строках она рассказала, что ей удалось узнать из бумаг, обвиняя Черного Ратви так, будто не знала ни его имени, ни роли в делах заведения.

Амат сложила записку дважды, загнула уголки, как полагалось при личной переписке, надписала «для Ови Ниита» и поставила на виду, поверх кипы бумаг и конторских книг. Потом немного посидела в ожидании Митат, прислушиваясь к музыке улиц и неразборчивым голосам из-за стены. Ночная свеча таяла риска за риской, и Амат уже начала гадать, не случилось ли чего непредвиденного.

Не случилось.

Заслугами ли Митат или нет, уйти из дома оказалось проще простого: надо было всего лишь надеть темно-зеленую накидку, взять трость и выйти через черный ход, а оттуда — по каменной дорожке к воротам, что выходили на улицу.

На востоке небо уже начало сереть, звезды близ горизонта меркли. Почти полная луна закатилась. Веселая ночь подошла к концу, и только горстка запоздавших гуляк еще разбредалась по домам. Амат, несмотря на ломоту в суставах, бодро шагала по улице с ними наравне.

У перекрестка она задержалась, чтобы купить ветчины с зеленью, завернутой в миндальные листья, и чашку чая. Пока Амат ела, над горизонтом всплыло солнце, точно божество из темноты. Чувствовала она себя на диво спокойно, даже умиротворенно. Затворничество подходило к концу. Еще день-другой, и то, что задумал Марчат, исполнится. Несмотря на адские испытания, ей хватило сил все вынести и уйти красиво.

Амат верила в эту сказку до тех пор, пока девушка за прилавком не предложила ей еще чаю. Распорядительница чуть не расплакалась от мизерного проявления доброты. Все-таки заточение не прошло для нее даром, сколько бы она ни убеждала себя в обратном.

Когда она пришла домой, уже вовсю рассвело. В обычный день, если ей правильно помнилось, она уже спешила бы на работу. По своему городу, по своим делам. Амат отперла дверь, проскользнула внутрь и заперлась изнутри на засов. Опасно было являться сюда, не зная, как продвигается гнусное дело Марчата, но нужда заставила. Сейчас ей нужны были деньги и бальзам для суставов. И свежее платье. И сон. Боги, как ей хотелось выспаться… Но это могло подождать.

Амат наспех собрала вещи и с трудом спустилась по лестнице. Серебра в рукаве было достаточно, чтобы снять небольшой домик на месяц, а уж укромный угол на три дня — и подавно. Только бы…

Нет. Куда там… Стоило ей открыть дверь, как на пути выросли трое громил. С ножами. Самый дюжий подскочил к ней, зажал рот и припер к стене. Остальные мигом, как тени, просочились внутрь, и дверь снова хлопнула. Амат зажмурилась. Сердце выпрыгивало из груди. Ее мутило.

— Будешь кричать — придется тебя убить, — вкрадчиво произнес главарь. Лучше бы рявкнул. Амат кивнула, и ладонь исчезла. Ножи, однако, остались на виду.

— Я хочу поговорить с Вилсином-тя, — произнесла Амат, придя в себя.

— Значит, не зря мы за ним послали, — отозвался один из сподручных. — Можешь пока присесть.

Амат проглотила ком в горле. Потом ответила позой согласия, развернулась и заковыляла вверх по лестнице. Двое громил отправились следом, третий остался внизу. Солнце прошло путь в две сложенных ладони, когда в ее комнату поднялся Марчат.

Он как будто постарел, так ей показалось. Или не постарел, а очень устал. Волосы на лбу слиплись, платье обвисло, на рукаве виднелось пятно от яичного желтка. Он прошелся туда-сюда по комнате, не глядя ни на Амат, ни в сторону. Она сидела за столом, сцепив руки на колене, и ждала. У окна Вилсин остановился, повернулся и махнул на головорезов.

— Прочь, — сказал он. — Ждите внизу.

Те переглянулись. «Думают, повиноваться ему или нет», — поняла Амат. Стало быть, не его люди. Не совсем его. Наверное, лунолицего Ошая. Один пожал плечами, его подельник изобразил, что услышал приказ, после чего оба затопали к двери и скрылись. Амат слушала, как их шаги затихают внизу.

Вилсин выглянул из окна, на улицу. Оттуда веяло жаром. На лбу у него выступила испарина, подмышки взмокли.