"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Баркер Клайв - Страница 182

— Почтенный Аютани, — сказал он, пожимая руку Синдзе, — пойдемте, я хочу с вами поговорить.

Синдзя изобразил позу стражника, который приветствует своего командира — не совсем подходящую, но достаточно простую, чтобы гальт понял ее смысл. Они подошли к низкому столику, где стояли открытая бутыль вина и пиалы из белоснежного тончайшего фарфора. Баласар отпустил слугу и сам разлил вино. Приняв чашу из рук генерала, Синдзя сел напротив него.

— Неплохо поработали, — заметил он, махнув свободной рукой в сторону города. — Умело спланировали, быстро управились.

Баласар поднял глаза, как будто впервые заметил улицы и склады. Уголки его губ тронула мимолетная улыбка. Вино было крепкое и избавило Синдзю от неприятного привкуса во рту.

— Да, у моих людей есть опыт, — согласился он. — Вашим, правда, пришлось труднее.

— Они все целы. Не припомню, чтобы когда-нибудь во время приступа у меня в отряде обошлось без потерь.

— Эта другая война, — ответил Баласар, и тут в глубине его светлых глаз мелькнуло что-то подозрительное. Генерал нервничал, хотя и напустил на себя беспечный вид.

Синдзя не преминул отметить эту любопытную перемену и решил держаться поосторожней.

— Я только хотел узнать, как они.

— Кто-то на них пожаловался?

— Вовсе нет. Их очень хвалят. Но ведь эта война совсем не похожа на то, чего они ждали.

— Вы правы. Они не думали, что приведется насиловать женщин, которые так похожи на их сестер, — кивнул Синдзя. — Правду сказать, я жду, что мы нескольких потеряем. Не знаю, как в Гальте, но у нас, как выведешь в первый поход отряд желторотиков, обязательно кто-то пропадет.

— Опыта маловато, — согласился Баласар.

— Я не о том, генерал. Что правда, то правда, враг всегда кого-нибудь срежет. Но я про другое. Всегда есть такие, у которых в голове туман от побасенок про героев. Сражения, почести, слава и прочая дребедень. И вот, когда они первый раз попадают в серьезную заваруху, у них открываются глазки. Половина этих молокососов только вчера свет увидела. Найдутся такие, кто поразмыслит хорошенько, да и уберется подобру-поздорову.

— И как же вы собираетесь с этим бороться?

— Отпущу на все четыре, — пожал плечами Синдзя. — Пускай бегут. Настоящего сражения мы пока не видели, но все еще впереди. И тогда пусть у меня лучше будет двадцать бойцов, чем тридцать трусов, которые только и ждут повода показать пятки.

Генерал нахмурил брови, но все же кивнул. С волнолома сорвалась шумная орава чаек. Перекрикивая прибой, птицы сделали круг над кораблями и снова опустились на старое место.

— Конечно, с вашего разрешения, генерал, — добавил Синдзя.

— Я не против, — ответил Баласар, глянув на него исподлобья. — Ступайте к ним и скажите, что я никогда не поднимаю оружия на своих. Но когда они оставят меня и мое войско, своими они уже не будут. Когда снова попадутся мне на глаза, путь не ждут пощады.

Синдзя поскреб щетинистый подбородок и мысленно улыбнулся.

— Прослежу, чтобы до них дошло, генерал. Может, на кого и подействует. Но если вы кого-то подозреваете, считаете, кто-то настроен против, лучше уж сразу их прикончить. В таком деле, как ваше, предателям не место.

Баласар кивнул и откинулся на спинку кресла.

— Похоже, мы друг друга поняли.

— Давайте начистоту, — сказал Синдзя, развел руками, открыв ладони, а затем положил их на стол. — Я наемник. Судя по этим горам шелков и сундукам из кедра, у вас есть чем мне заплатить. Если я дал повод считать, что между нами не все гладко, лучше выясним прямо сейчас.

Баласар усмехнулся. Улыбка вышла теплая: хороший знак.

— Вы хоть когда-нибудь говорите намеками?

— Если мне за это платят. У меня был случай, когда один человек, нанявший меня, решил, что мне очень пойдет дыра в животе. Не хочу снова доводить до этого. Вы меня в чем-то подозреваете?

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Да, — сказал Баласар, — подозреваю. Но вы не сделали ничего такого, за что вас хотелось бы повесить. По крайней мере, пока что. Поэт. Перед смертью он назвал вас, как близкого друга — Синдзя-кя.

— Жертвы часто обольщаются насчет родства с палачом, — ответил Синдзя, и у гальта хватило благородства, чтобы покраснеть. — Я понимаю ваше положение, генерал. Я долго жил в Хайеме. Вы моего прошлого не знаете, а если бы и знали, это бы вам не помогло. Я нарушал договоры, врать не стану. Но мне бы очень хотелось, чтобы мы относились друг к другу с должным профессиональным уважением.

Баласар вздохнул.

— Вы меня пристыдили.

— Не стану этим хвастать, если пообещаете, что не казните меня без особой нужды.

— Договорились. Ну, а ваши люди? Учтите, я сказал, что думал.

— Постараюсь им втолковать, — ответил Синдзя, сложил руки в жесте почтительного прощания и зашагал прочь, надеясь, что походка не выдаст слабости в коленях.

Не то чтобы его могли обвинить в толике здорового страха, но все же о гордости забывать не стоило. К тому же Синдзя готов был поклясться, что за ним кто-то следит. А потому он спокойно, никуда не сворачивая, шел по улицам мимо горящих домов и рыдающих жителей, пока не добрался до окраины города, где стоял его лагерь. Не у всех бандитов и вольных воинов Мати хватило духа грабить Нантани. Возле шатров собрались почти все, но Синдзя решил отложить разговор до позднего вечера.

Ночь была летняя, теплая, однако в лагере горели костры. Отсветы пламени алым золотом плясали на ткани шатров.

Воины молчали. Никто не пускался в хвастливое чванство, подобно гальтам. Правда, все было бы иначе, если бы у них за спиной горели серые дома Западных земель. Синдзя встал на импровизированный помост — доску, которую положили на стулья. Он хотел, чтобы его видел каждый. Воины, которых он послал посмотреть, нет ли кого поблизости, вернулись и приняли позы отрицания. Если генерал Джайс и приставил кого-то следить за ним, то его соглядатаи уже разошлись, а может, сидели среди его собственных воинов. Синдзя, как мог, постарался уберечься от первой напасти, а от второй защиты не было. Он поднял руки.

— С начала весны мы большей частью бродили по городам, — начал он. — Пришло лето, и вы увидели, что такое война. Я на такое не рассчитывал, это верно. Однако другой войны у нас нет. Благодарите богов, что оказались в ней на стороне сильного. И все-таки не думайте, что если все началось хорошо, это хорошо кончится. У нас впереди долгий путь.

Он вздохнул и переступил с ноги на ногу. Доска немного прогнулась под его весом. В костре треснуло полено, искры взметнулись вверх, будто огонь соглашался с его словами.

— Кто-то из вас уже сейчас подумывает, что неплохо было бы унести ноги. Не… Тихо! Захлопните рты! Не врите ни мне, ни себе. Многие из вас впервые узнали, чем пахнет битва. У кого-то в Нантани жили родственники и друзья. У меня, например. И все равно я хочу сказать вам одно: даже не думайте бежать. Сейчас наших друзей, гальтов, не остановить. Боги свидетели, ни в одном городе нет воинов, которым под силу с ними тягаться. Это правда. Но для любой армии есть кое-что похуже, чем другая армия. Мы стали частью несметного полчища. Посчитайте, их тысячи. Эти люди не могут везти с собой достаточно припасов и воды. Мы зависим от земель, через которые проходим. От предместий и городов. Дичи, на которую охотимся, деревьев и угля, которыми они топят свои печи на колесах. От воды, которую черпаем из рек.

— Если северные города решат уничтожить все съестное и сжечь деревья, так что нам придется тратить время на поиск припасов, если они отравят колодцы, чтобы мы не смогли отдалиться от рек, если они соберут небольшие отряды, чтобы распугать всю дичь и помешать нашей охоте, нас ожидают жестокие времена. Мы победили Нантани внезапностью. Второй раз это не повторится. Вот почему вы должны идти все вместе, со мной, и постараться это предотвратить. А кроме того, любого, кто покинет наши ряды, генерал Джайс изобьет, как дворнягу из предместья, и вспорет ему живот.