"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Баркер Клайв - Страница 161

— Я обо всем позабочусь. И позвольте, высочайший, прислать вам моего личного лекаря. Я не допущу, чтобы такой почтенный человек, как вы, страдал.

— Нельзя было допускать изначально, — сказал Риаан. — Впредь будьте умнее.

— Непременно.

Баласар встал и принял позу, которая, как он надеялся, подойдет для прощания благородного человека с тем, кто выше по положению. Должно быть, он все сделал верно, потому что поэт жестом разрешил ему идти. Баласар с поклоном удалился. Теперь не спеша, он спустился по лестнице, раздумывая, что делать. Юстин сидел в общей комнате вместе с тремя другими командирами. Они говорили о поэте. Баласар догадался об этом по внезапной тишине, которая наступила, когда он вошел, и по насмешливым искоркам в глазах воинов. Он приветствовал каждого по имени и, поманив Юстина за собой, вышел.

— Получилось, генерал?

— Нет. Опять себя накручивает. Но попробовать стоило. Надо послать к нему Карлсина с мазью для ожогов. Только пусть оденется прилично. Если придет, как всегда, в лохмотьях, поэт не поверит, что он мой лекарь.

— Я прослежу, чтобы ему напомнили, генерал.

Они вышли на улицу, мощенную серым камнем, и Баласар повернул налево, к дворцам стража, намереваясь вернуться в библиотеку, к своим планам и картам. Юстин шел рядом. Вдалеке заворчал гром. Баласар выругался, и Юстин его поддержал.

— А девчонка, генерал?

Баласар со вздохом кивнул.

— Передай домам утех, чтобы во всем угождали Риаану, а счета присылали мне. Я хорошо им заплачу. Но предупреди, что я все учитываю. Не собираюсь расплачиваться за каждого игрока в хет и каждую уличную девку в Западных землях.

— Выходит, серебра у нас хватает, генерал?

— Будет больше, когда доберемся до Нантани. Если ребята до тех пор немного проголодаются, нам это пойдет лишь на пользу.

Налетевший шквал ударил по ним волной ливня и мелких градин. Баласар как будто и не заметил этого, только слегка повысил голос.

— А девчонку придется убить. Скажи ее хозяину, что я хорошо заплачу за потерянный доход.

Юстин промолчал. Баласар повернул к нему голову и увидел, что лицо воина помрачнело. Генерал недовольно скривил рот.

— Говори.

— Не след это делать.

Баласар взял Юстина под локоть и свернул в крытую галерею. Там не было никого, кроме девочки-торговки, которая смотрела на серую пелену дождя и мутный коричневый ручей, бежавший по краю мостовой. В тележке у ее ног высилась горка зеленых яблок. Баласар выбрал два и бросил девчонке большую медную монету. Увидев низкую скамью, он опустился на нее, кивнул Юстину, чтобы тот сел рядом, и вручил ему яблоко.

— А теперь продолжай.

Воин пожал плечами, откусил кусок и долго, задумчиво пережевывал его. Наконец глянул на маленькую торговку и заговорил так тихо, что за шумом грозы его почти не было слышно.

— Во-первых, у нас не так много золота, чтобы им швыряться. Людям есть будет нечего, а ведь пять легионов — не малое число. Во-вторых, для этого нет никаких причин. Если бы один из нас так поступил, вы бы с него шкуру спустили. И воины это понимают.

— Ты что, неравнодушен к этой девке?

— Я уважаю в ней некоторые стороны. — Юстин осклабился, но быстро посерьезнел. — Дело в том, что вы себя ведете, как будто поэт с нами надолго не задержится. Верховному Совету вы что намекали: как только покончим с Хайемом, Риаан запряжет андата в нашу телегу. Правильно сделали. Узнай глава Совета о ваших настоящих планах, и поход возглавил бы кто-то другой. Но ведь если следовать этой сказочке, то Риаан станет важной птицей и еще нас с вами переживет. Уж не обижайтесь, но вы перед ним пляшете, будто надеетесь, что он вас поцелует.

Баласар несколько раз перебросил яблоко из руки в руку и подождал, пока утихнет злость.

— Он мне нужен. Я потерплю, если какое-то время придется кланяться до земли и шаркать ножкой.

— Вот именно, какое-то время. Никто еще не видел, чтобы вы, как говорится, мочу с улыбкой пили. Люди ждут, что вы взорветесь, поставите его на место, а вы все терпите. Тут они и начинают задумываться — почему. Как так, неужели вам по душе всю жизнь унижаться перед этим прыщом? Рано или поздно они поймут: вы терпите, потому что конец недалек.

Баласар задумался. Надкусил яблоко, но оно оказалось кислым, безвкусным, как мел, и скрипело на зубах. Он зашвырнул его подальше. Яблоко шлепнулось на мостовую, где его подхватил мутный поток, и покатилось, мелькая то зеленым боком, то белой мякотью.

— Думаешь, Риаан догадывается? — спросил Баласар, помолчав.

Юстин фыркнул.

— Да он в отлив поверить не сможет, если выйдет на берег. Волны, мол, так его любят, что не уйдут! Вся беда в наших. Они поймут, что вы хотите его убить. А если поймут — проболтаются.

Баласар кивнул. Юстин говорил правду. Он и в самом деле вел себя по-другому, не так, как если бы собирался оставить Риаана в живых. Советникам в Актоне не было дела до причуд поэта. Их взор застили мечты о силе богов, о магии на службе Совета. С такими устремлениями пренебречь опасностью было нетрудно. А вот командиры и воины, знавшие Риаана, понимали, что ему нельзя верить. Точно так же они могли понять и то, что Баласар видел с самого начала, еще до рокового похода в пустыню: андаты — опасное орудие, от которого лучше избавиться сразу, как только в нем не станет нужды.

Но не раньше, вот что важней всего. Если у поэта ничего не выйдет, их ждет горькая участь. Баласар надолго задумался, не спеша взвешивая все, чем рискует. Наконец Юстин нарушил молчание.

— Позвольте мне отослать шлюху прочь, генерал. Я дам ей денег, чтобы пожила с полгода в деревне. Скажу, что если покажется в городе, мы и правда ее голову на пику насадим. А так я принесу поэту свиное сердце, как будто мы ее убили. Ее хозяина предупредим. Я скажу ребятам, что это была ваша задумка.

— Опасная затея.

— У нас все затеи опасные, генерал. В конце концов, поэтишка это заслужил.

На востоке сверкнула молния. Прежде, чем до них докатился гром, Баласар кивнул. Юстин простился с ним и шагнул за пелену ливня, чтобы внести еще одну крошечную поправку в грандиозный план Баласара. Маленькая торговка яблоками, похоже, заметила, что дождь стихает, накинула на русые волосы капюшон и выбежала из-под арки. Баласар некоторое время сидел, не двигаясь. Тело наполнилось тяжестью, в которую превращается напряжение, когда не находит выхода. Взгляд его затуманился, белые стены домов потеряли отчетливость, поплыли мутью бесцветных оттенков, напоминая призраки укрытых снегом холмов.

Баласар попытался представить, что сказал бы Малыш Отт. Что бы он подумал о походе, о поэте, обо всех этих колесах и шестеренках, которые привел в движение Баласар. Если все пойдет, как задумано, он спасет мир от новой войны, от угрозы, которая погубила Империю. Если его замысел провалится, он положит начало такой войне. Но что бы ни случилось, он уже принес в жертву Бэса, Ларана, Келлема, Малыша Отта. Те, кто его любил, ушли и никогда не вернутся. Те, кто еще жив и верен ему, тоже могут погибнуть. Его страну и народ, всех, кого он знал и кем дорожил — дряхлого отца, девушку, которую любил в юности, когда лепестки облетали с цветущих вишен, Юстина, Коула, — всех могла погубить его ошибка. Баласар гнал от себя такие мысли, боясь, что не выдержит их тяжести, но они все равно настигали его в минуты покоя. Он испытывал ужас и трепет перед собственным замыслом. И все-таки был уверен, что прав.

Баласар представил, что перед ним стоит Бэс и его широкое лицо расплывается в понимающей улыбке. Такой, которой не увидишь больше нигде, кроме как в памяти. Баласар приветственно поднял руку, тень поклонилась ему и ушла. Они бы поняли — все, чью кровь он пролил ради своей цели. А если бы даже не поняли, все равно пошли бы за ним. Потому что в него верили.

Когда Баласар пришел в библиотеку, один из его командиров, долговязый парень по имени Орем Котт, мерил шагами залу, буквально ломая руки от нетерпения. Баласар захлопнул дверь. Воин поклонился ему.