Аквариум. Геометрия хаоса - Кушнир Александр - Страница 36

После оформления необходимой документации Тропилло одержал не менее важную победу, обеспечив круглосуточную подачу электроэнергии в фургон, пришвартованный к зданию филармонии. Сделал он это за спиной у местной администрации, которая, руководствуясь принципами социалистической экономии, имела дурную привычку вырубать после концертов в здании ток. С помощью пары бутылок водки Андрей договорился с электриком, и тот каждую ночь возвращал рубильник в исходное положение. Лимит электроэнергии волновал несуетливого монтёра в последнюю очередь.

Таким образом «Аквариум», «Мануфактура» и «Странные игры» получили нереальную возможность поработать в течение десяти дней на сверхсовременной аппаратуре в самом центре Ленинграда.

«Настроение, конечно, было очень дёрганое, — рассказывал Глазков. — На микшерном пульте стояло небольшое зеркальце, в которое я наблюдал, что происходит у меня за спиной и кто входит в дверь фургона. Вагон стоял на Невском проспекте, в двадцати шагах от напичканной кагэбэшниками гостиницы “Европейская”, и я сидел как истребитель, ежеминутно рискуя слететь с работы».

Оценив всю эпохальность момента, Гребенщиков «переступил через себя» и поехал налаживать отношения с Ляпиным, которые после записи «Табу» носили весьма прохладный характер. Знаменитый гитарист долго колебался, но все капризы закончились, как только он оказался внутри вагона MCI. Наверное, ни один музыкант не устоял бы перед соблазном записаться на такой аппаратуре. В итоге Ляпин сыграл гитарные партии в «Капитане Африка», «Мальчике Евграфе» и «Искусстве быть смирным», а также придумал классическую аранжировку для композиции «Рок-н-ролл мёртв». Справедливости ради надо отметить, что на концертах этот монотонно-гипнотический гимн звучал мощнее, а Ляпин признавал, что «по техническим причинам» сыграл своё самое неудачное соло в жизни.

«Это программное произведение, которое неизменно становилось кульминацией наших выступлений, совершенно провалилось в студии, — утверждал Гаккель в своих мемуарах. — В припевах наши голоса были записаны с разной обработкой и в разных акустических пространствах. Кроме того, вокальные партии были спеты с разной динамикой, и Дюша там почему-то сильно кричит. В результате получилась демонстрация нашей художественной самодеятельности как по части исполнения, так и по части записи».

Но это было ещё полбеды. В финале Гребенщикову пришлось сумбурно экспериментировать с составом — к сожалению, не от хорошей жизни. Так получилось, что в эти дни в дело вступил пресловутый человеческий фактор. Дюша Романов уехал отдыхать в Крым, Курёхину приспичило срочно жениться, а Фан не смог одолеть сложную басовую партию на одном из треков. Пазл складывался с огромными нервами.

Как гласит история, в аквариумовском «Сержанте Пеппере» приняли участие не менее двадцати музыкантов, звукорежиссёров и ассистентов. Одних только барабанщиков, которых нужно было отлавливать по всему городу, было четверо: Петя Трощенков, Александр Кондрашкин, Майкл Кордюков и неожиданно всплывший на один вечер Женя Губерман. Столько же оказалось и басистов: игравший на «Табу» Грищенко, Файнштейн, Гаккель, а также бывший музыкант группы «Земляне» Саша Титов, который с ходу отыграл свою партию на «Времени Луны» и тут же получил приглашение стать постоянным участником «Аквариума».

Слегка ошалевший от такого количества людей Тропилло позднее неоднократно заявлял, что «Радио Африка» — это «альбом, для старого состава “Аквариума” совершенно невозможный».

В итоге можно утверждать, что этот цикл песен получился наиболее эклектичным за всю историю «Аквариума». У самого Гребенщикова на этот счёт была даже выстроена целая теория — причём рассуждал он, как любили говорить на примате, «методом от противного».

«Альбом “Радио Африка” — это результат того, что год назад “Табу” получился очень тяжёлой работой, — рассуждал Борис. — Не думаю, что для того, чтобы сделать жизнь лучше, нужно писать нервную музыку. И я много месяцев не мог расстаться с мыслью, что хорошо записать какую-нибудь штуку, которая была бы позитивной по ощущению. И первоначально представлял “Радио Африка” как альбом, состоящий исключительно из светлой музыки. И только потом туда стали затёсываться разные песни, порой — без моего желания… Они органично встали на свои места, и попросить их “выйти” у меня не было никакой возможности».

Решающий штурм происходил в последние двое суток, когда у музыкантов появилась надежда закончить запись до отъезда фургона. Все участники сходятся во мнении, что это были «стахановские» смены: у Гребенщикова шла кровь из носа, Виктор Глазков, которого музыканты уважительно называли «Мастером», не спал несколько суток, а Тропилло натурально рвало от усталости.

Несмотря на титанические усилия, «Аквариум» не успевал закончить сведение. Все прекрасно понимали, что, когда вагон уедет в Москву, оказаться внутри этой чудо-студии будет невозможно и альбом окажется недописанным. Тогда Глазков решился на хитрость и презентовал своему шефу из «Мелодии» бутылку армянского коньяка. В течение многих лет Виктор был уверен, что его босс не употребляет алкоголь, но в данной ситуации кожей прочувствовал, что это совершенно не так. Таким образом звукорежиссёр MCI спас бесценный проект, задержав отъезд трейлера на целые сутки.

После того как последняя композиция «Вана Хойа» была закончена, Гребенщиков попросил включить фонограмму ещё раз. И пока все изнемождённо хохотали, он с серьёзным выражением лица произнёс в микрофон: «Чуки-чуки, банана-куки». Непонятно, что именно Борис имел в виду, но в этом был такой шарм, что одна из девушек устроила танцы прямо на пороге вагона. Часы у входа в гостиницу «Европейская» показывали шесть утра.

«На рассвете Гребенщиков вылез из фургона с красными от бессонницы глазами, — рассказывал оформлявший альбом Андрей “Вилли” Усов. — Мы сели на электричку и поехали на рок-фестиваль в Выборг, где выступили с “Россиянами”, “Мануфактурой” и новой группой “Центр”, приехавшей из Москвы с Троицким и Липницким».

Через несколько дней Борис принёс в студию запись искусственных шумов, среди которых была плёнка со звуками мирового эфира, извлечёнными из старенького радиоприёмника «Казахстан». Космический треск был вмонтирован между тринадцатью композициями, а начинался и заканчивался этот удивительный 52-минутный опус звоном колоколов.

«“Радио Африка” — это потенциал воссоединения язычества с остальными религиями, — убеждал журналистов Гребенщиков. — В колокола надо бить как в начале, так и в конце записи. Тогда я не знал, что делаю, а теперь вижу, как всё это сходится в одну картину».

Позднее магнитофонные писатели нещадно костерили нестандартное время звучания альбома, поскольку не все композиции помещались на стандартную 45-минутную плёнку. Но для музыкантов этот критерий не был ключевым, и в футуристических мозгах БГ точки отсчёта были совершенно иными.

«Когда я понял, что сведена последняя песня, у меня выступили слёзы, — доверительно поведал мне Тропилло. — “Архангельский всадник смотрит мне вслед: прости меня за то, что я пел так долго” — это как мать, которая выталкивает из чрева собственного ребёнка».