Мятежный наследник (ЛП) - Мичелс Элизабет - Страница 2

“И ты думаешь, что спокойная весна в Хэмпшире пришлась бы по вкусу таким, как мы? Чем мы будем развлекаться? Прогуляемся по берегу?” Эш рассмеялся при мысли о том, что они вдвоем будут отдыхать вместе, как пара почтенных тетушек.

“Было бы не так уж плохо. Могло бы напомнить нам о доме”, - задумчиво произнес Стэплтон, положив руку на борт экипажа.

“Ты тоскуешь по дому?” Эш скорчил гримасу. “Там для нас ничего нет. Ты не можешь хотеть вернуться к жизни слуги ради моего брата после всего этого времени”.

“Там была одна горничная”, - сказал Стэплтон, и в его глазах появился далекий, мечтательный блеск.

“Горничных много — фактически, их полно в стране, — и ни одной из них не требуется возвращаться в гости на проклятый остров Мэн”.

“Да, но этот...”

Эш покачал головой, положив конец мечтам другого мужчины об отпуске на море. Никакое количество времени, проведенного у воды, не заставило бы его смириться с мыслью о возвращении домой. “В Хэмпшире полно вдов, помнишь? Старых и ожесточенных, а не забавных”.

“Я и забыл”, - сказал Стэплтон со смешком, его кратковременный приступ ностальгии мгновенно прошел. “Значит, это Оксфорд?”

“Или, может быть, наконец пришло время”, - сказал он, пробуя возможные варианты. Карточка Сент-Джеймса камнем отягощала его карман — и его мысли.

“Время”, - повторил Стэплтон, секунду глядя на Эша, обдумывая значение его слов. “Ты что, серьезно, Клобейн?" ”Лондон?"

“Ты хочешь развлечений на весну. Я хочу—” Эш замолчал, услышав звук во дворе гостиницы. Вытянув шею, чтобы разглядеть что-нибудь в просвете между зданиями, он наблюдал, как лорд Брэкстон слезает с лошади и осматривает гостиницу. Прибыли люди из Бата. В этом и заключалась проблема потери кого—либо на пустом отрезке дороги - они не терялись долго.

“Забудь о львах. Я обнаружил, что мне очень нравятся собаки”. Он также был неравнодушен к собственной голове. Люди их еще не заметили, но скоро заметят. Если они со Стэплтоном ускользнут сейчас, то могут сбежать навсегда.

Стэплтон кивнул и встал, отряхивая руки о бриджи. “ Вам повезло, что я так же искусен в обращении с кистью, как и с вожжами кареты.

“Действительно. Возможно, тебе захочется поскорее взять бразды правления в свои руки, если мы хотим покинуть это место свободными людьми”.

Стэплтон помолчал, глядя на Эша через окно кареты. “ Тогда в Лондон. Вы уверены.

Серьезность момента отразилась в глазах его друга. Они оба знают, что это означало.

“Лондон”.

* * *

Слава богу, кадриль дала ей возможность вздохнуть свободно, потому что вальс с этим конкретным джентльменом мог привести к ее безвременной кончине.

Эванджелина отработанными шагами обошла лорда Уинфилда и протянула ему руку, не обращая внимания на сильный аромат его одеколона. Неужели он действительно искупался в этой мерзкой смеси перед тем, как прийти на бал сегодня вечером? Она сделала самый маленький вдох, на который осмелилась, сосредоточившись на своих шагах.

Изгиб ее запястья находился в точном соответствии с инструкциями по танцам, на которых настояла ее мать. Она шагнула вперед, указывая носком расшитой бисером туфельки, пока он не показался из-под бального платья.

Ее мать организовала этот сезон до второго, и в эту секунду Эванджелина исполняла идеальную кадриль, несмотря на явную нехватку воздуха для дыхания вокруг ее партнера по танцу. Она вздернула подбородок под приятным углом и улыбнулась его светлости. Вернувшись к нему, она легким, как перышко, прикосновением положила ладонь ему на плечо. Еще две улыбки, и этот танец был бы окончен.

Большинство леди позволяли музыке определять продолжительность танца, но Эванджелина считала, что танцы состоят из множества отработанных па, двух элегантных реверансов, не более чем одной задержанной руки на плече джентльмена и пяти улыбок.

Если бы она выполнила каждый шаг, как отрепетировано, она нашла бы пару, которую одобрила бы ее семья. Личность джентльмена не имела значения — даже его светлость кельн. Если Эванджелин Грин и обладала каким-либо умением, так это одеваться для роли, а затем безупречно ее играть. Роль жены ничем не отличалась от других, которые она играла в своей жизни: дочери, сестры, кузины и подруги. Она носила подобающие платья, идеально отвечала тем, кто обращался к ней, и всегда тепло улыбалась своему господину.

Чего еще может желать мужчина? Если уж на то пошло, чего еще может желать она?

В прошлом сезоне было время, когда она думала, что хочет выбрать другой путь, но она ошибалась. В конце концов, ее мать была права — Эванджелине нельзя было доверять в выборе собственного будущего.

“Я так наслаждаюсь кадрилью, лорд Уинфилд”.

“Для меня это большое удовольствие, леди Эванджелина. Ваша способность вести себя должным образом на балу, безусловно, соответствует обещанию леди Райтуорт. Вы были самой прекрасной леди на танцполе сегодня вечером. Однако должен признать, я нахожу стеклянный потолок бального зала Диллсвортов немного тревожащим. ” Говоря это, он поднял глаза, насмешливо глядя на элегантную прозрачную крышу, на которой плясали веселые точки света. “Все эти свечи, подвешенные к такому небольшому участку крыши, кажутся опасными”.

Список правил общения, составленный ее матерью, крутился в голове Эванджелины. Никогда не высказывай противоположную точку зрения и всегда уважай своих хозяев его последнее замечание попало в темную зону. Она перевела дыхание, обдумывая подходящий ответ. “Полагаю, кто-то может сказать, что это добавляет немного волнения обычному танцу. Я рад, что мы выжили ”.

“Волнение - не тот идеал, который я особо ценю. Предсказуемость дает утешение на долгие годы”, - нараспев произнес он, поднимая ее с пола.

“Мне тоже нравится знать, что должно произойти”. Она предположила, что в некотором смысле это утверждение было правдой. Ей действительно нравилось сознавать, что через мгновение она будет вдали от чрезмерного запаха лорда Уинфилда. И ей нравилось знать, что ее следующий танец бесплатный и у нее будет несколько минут, чтобы поболтать со своими кузенами. Конечно, близнецы были какими угодно, только не предсказуемыми.

Она заставила себя вернуться к разговору. Она была так близка к тому, чтобы закончить эту встречу без единой ошибки. С правильными фразами и идеальным исполнением танца она вышла бы замуж всего через несколько месяцев, если бы просто могла продолжать свое выступление. “Что, если нельзя было бы надеяться, что лето будет теплым, а зима холодной? Справиться с этим было бы непросто ”.

“Зима теплая, как лето. Какие причудливые мысли, миледи”. Он усмехнулся и покачал белокурой головой, изучая ее мгновение.

Эванджелина сохраняла безмятежное выражение лица, надеясь, что теперь он не сочтет ее чрезмерно капризной. Своим комментарием она переступила черту, и после этого попыталась стать леди, которую лорд Уинфилд хотел бы видеть своей женой. Возможно, ей действительно требовалось больше практики…

“Думаю, я предпочитаю времена года такими, какие они есть”, - наконец продолжил он.

“Как и я, милорд”, - сказала она, когда облегчение затопило ее тело. “Как вы сказали, на некоторые вещи следует полагаться”.

“Вы составляете довольно приятную компанию, миледи. Могу я рассчитывать на обещание потанцевать с вами на следующем балу?” Он наклонился слишком близко, чтобы спросить, запах его одеколона наполнил воздух вокруг нее.

Она подавила желание отстраниться, чтобы отдышаться. Он был доволен ее обществом. Все было так, как и должно быть. Она улыбнулась последней улыбкой в этой встрече. Затем она позволила своей руке провести по его руке одним долгим прикосновением, чтобы заставить его вспомнить ее, прежде чем позволить ей упасть обратно на бок. “Я надеюсь, что мы будем в полной безопасности от падающих потолков”.

“Леди Эванджелина”, - сказал он на прощание, поклонился и удалился.

Эванджелина все еще переводила дыхание, чтобы не закашляться, когда к ней присоединились ее кузены и потащили ее обратно к стене бального зала, где их никто не мог подслушать. Это была мера предосторожности, признанная необходимой ближе к концу прошлого сезона после неприятного инцидента с леди Смелтингс. Женщина слышала довольно громкое мнение Виктории о том, что новая прическа ее светлости делает ее похожей на разъяренную пчелу, готовую ужалить. Потребовалось слишком много улыбок за чаем, чтобы свести эти счеты, и они втроем договорились быть более осторожными в своих разговорах в будущем.