Где исчезают корабли (СИ) - Ангелов Августин - Страница 28

Все морские пехотинцы, которыми командовал Яровой, отлично знали свое ратное дело. Они постоянно тренировались по учебно-боевым программам под руководством опытных инструкторов. Все эти парни давно уже стали не просто старослужащими, а опытными сверхсрочниками. После перемещения в шестнадцатый век, на дембель не отправляли почти никого, кроме ценных специалистов, необходимых на берегу, которых приказом наркомов перевели со службы военной на службу гражданскую с целью поднимать промышленность. А оставшиеся на военной службе сделались пусть и совсем маленькой, но отлично обученной армией. И Яровой знал, что, если потребуется, то эти парни умрут за красный флаг, но не допустят позора.

А вот на испанских вояк с усами и в широкополых шляпах, похожих на мексиканские, Яровой сильно не надеялся. Во-первых, хоть им и вдалбливали идеи, примененные на практике кубинскими революционерами, но они все-таки оставались людьми своего шестнадцатого века со многими предрассудками, характерными для этого времени. Конечно, глядя на советских людей, они стремились им подражать и постепенно окультуривались. Но, не всегда у них это получалось. Например, их привычка креститься и молиться по любому поводу, которую никак не удавалось побороть, сильно раздражала Федора, как закоренелого атеиста, не верящего ни в бога, ни в дьявола.

Во-вторых, среди испанских вояк, устроившихся милиционерами, имелось много таких, кто плевать хотел на все идеологические посылы, лишь бы пристроиться поближе к кормушке. Ведь всем этим милиционерам платили приличное жалование и выдавали земельные участки. И, разумеется, они предпочитали изображать из себя революционеров, чем продолжать находиться в положении военнопленных, где каждый должен тяжело трудиться изо дня в день под охраной за прокорм и кров. А тот, кто приходил в милицию, заявляя свою поддержку революционным идеям, сразу становился полноправным членом советского общества. Фактически, все эти испанцы были простыми наемниками, и руки у многих из них успели уже обагриться кровью несчастных туземцев, когда они служили в отрядах конкистадоров до попадания в советский плен.

Конечно, никому из них не хотелось выглядеть трусами или предателями в глазах остальных, потому, когда надо, они дружно кричали свой «Венсэрэмос!» или другие революционные лозунги, а также отрабатывали свое содержание, поддерживая порядок и занимаясь боевой учебой на полигонах. Но, как вся эта революционная испанская милиция поведет себя в настоящих сражениях, пока не знал никто. И Яровой в глубине души опасался, как бы они не утратили боевой дух, если неприятель окажется достаточно сильным и многочисленным. Надеяться оставалось только на то, что некоторые испанцы, похоже, прониклись идеями борьбы с монархией всерьез. На этот костяк идейных бойцов Федор и старался опираться при взаимодействии с милиционерами, выделяя для себя таких людей.

Один из них по имени Леонардо Перейра, бывший пехотный сержант испанской армии, оказался не только выходцем из городской бедноты Сарагосы, ненавидящим короля и инквизицию всей душой, но и настолько полезным, что Федор постепенно начал доверять ему, повысив в должности до командира испанского отряда базы на Нефтяном. Ведь этот человек, который выучил уже русский язык, бегло и почти без акцента разговаривая, мог предоставить Яровому исчерпывающие сведения о любом из испанских вояк. Сержант отличался талантом найти подход к каждому из них, просто поговорив по душам. Федора он уверял: «Никаких предателей среди нас нет. Все милиционеры готовы биться за советскую власть. Хотя, малодушные люди имеются. Это так. Но и они сделают свой выбор, когда дело дойдет до сражений. Не должны подвести».

Как бы там ни было, Яровой отлично знал, что испанские милиционеры — это отнюдь не советские морпехи. И потому использовать испанцев придется с оглядкой, чтобы в решительный момент они не дрогнули и не побежали. Впрочем, Федор и рассчитывал использовать их именно в обороне. А обороняться полегче будет, чем наступать. Из Дальнесоветска по радио такой приказ и поступил: обороняться на острове имеющимися силами и ждать помощи.

Время утренней молитвы давно прошло, а до полудня было еще далеко, когда тараканский султан, сидя в своих носилках, поехал в сторону порта, потому что посол султана Сулу Саджар Багадар ждал Анджи Пангерана в своей резиденции на берегу. Не желая самому наносить визит Пангерану, а лишь передав ему через раба, что привез важные вести от Буддимана, которые готов озвучить с глазу на глаз, Саджар, тем самым, унижал тараканского правителя. Но, поскольку Анджи все еще надеялся избежать войны, то принял решение все-таки поехать к послу самолично.

В отсутствие слона, который растоптал бы много чего на узких припортовых улочках, потому и остался во дворе дворца, в трубы дудели слуги, оповещая горожан о приближении султанского эскорта. Завидев процессию, толпа утекала в переулки. А тех, кто зазевался, султанская стража расталкивала прикладами мушкетов и древками пик, заставляя падать ниц прямо в зловонные городские канавы. Эскорт султана сначала продирался мимо одноэтажных домов на деревянных сваях, покрытых пальмовыми листьями. Потом пошли и вовсе ряды лачуг, похожих на шалаши, стоящие возле рыбацких пристаней, где собирались многочисленные рыбаки на своих лодках, и бойко шла торговля. Труженики моря обменивали морские дары не только на медные монеты, но и на товары береговых лавочников, которые вынесли сюда свои маленькие передвижные лавчонки в виде раскладных сундуков, в открытых крышках которых раскладывался товар, а в самую жару, когда торговля замирала, рабы помогали хозяевам уносить товары в тень, чтобы вечером снова вернуть все на прежнее место.

Тут же крутились мальчишки из бедных семей, надеясь украсть какую-нибудь рыбешку или крабика к обеду. А еще ходили всякие попрошайки, изображающие нищих праведников, но таковыми не являвшиеся, просто зарабатывая деньги на жалости всех остальных. К счастью, с распространением ислама, с улиц исчезли местные шлюхи. Хотя это вовсе не означало, что разврат в Таракане окончательно удалось побороть. Просто шлюхи теперь сидели по домам, а те, кто пользовались их услугами, приходили туда, якобы, погостить, отсыпая деньги за услуги хозяину заведения. Зато внешне все стало выглядеть более пристойно. И это Анджи ставил себе в заслугу.

В порту громко стучали молотки. Это рабы-плотники сколачивали новые дополнительные деревянные башенки, предназначенные для стрелков. Таким образом султан надеялся усилить защиту порта. Ведь войны с Сулу, похоже, было уже не избежать. И все-таки какая-то надежда на лучшее еще теплилась в душе Анджи Пангерана. Вести, которые привез посол Буддимана, могли быть, например, требованием дани с Тараканского султаната. И, если это позволит избежать войны, тогда Анджи, конечно, предпочтет заплатить, чем воевать, так он решил для себя.

Хотя Пангеран и заручился поддержкой белокожих чужаков из некоего Советского Союза Юга, он до конца все же не был уверен, насколько сможет положиться на них. О такой стране Анджи раньше ничего не слышал. До тех пор, пока эти чужаки, обладающие огромной военной мощью, удивительными кораблями без парусов и всякими непонятными вещами, похожими на колдовские, не высадились на его собственном острове Таракан. Но, поначалу он, конечно, сделал ошибку, что попытался выбить их с острова. Ведь ничего хорошего из этой затеи не получилось, а только зря погибли лучшие воины острова. И все равно пришлось этим чужакам покориться. Единственный результат этой вооруженной борьбы Анджи видел только в том, что удалось все-таки добиться почетных и щадящих условий капитуляции, даже получить автономию.

Власть над Тараканом досталась Пангерану в наследство от предков, как законному принцу, наследовавшему своему отцу, предыдущему островному правителю. Вот только Анджи, в отличие от своего отца, раджи, исповедующего индуизм, принял ислам, объявив себя султаном. Сделал он это по политическим соображениям, по той причине, что соседние страны в последнее время тоже приняли именно эту религию. Модный мусульманский бог показался ему сильнее, чем индийские боги его собственных предков. К тому же, мусульманские страны и Османская Империя обещали поддержку в борьбе против христианских завоевателей из Европы. Кроме этого, Анджи считал, что человек обязательно должен верить в какого-нибудь бога, потому что бог, если в него старательно верить, всегда поможет в трудный момент. И оттого эти бледнолицые советские люди, именующие себя неверующими, казались Пангерану еще более загадочными и непонятными.