Провинциал. Книга 3 (СИ) - Лопарев Игорь Викторович - Страница 19

Я догадался, что через секунду вокруг разольётся море огня, и, если я прямо сейчас не уберусь подальше, то у меня будут все шансы в нём хорошенько искупаться.

И вряд ли это купание пойдёт на пользу моему, и так уже изрядно расшатанному жизненными неурядицами, здоровью.

Понимая, что времени не так много, я просто телепортировался в сторону на максимально возможное расстояние.

— Ого, а могём, оказывается, — подумалось мне, когда я обнаружил себя метрах в тридцати от растекающейся огромной лужей расплавленного металла боевой машины.

Но долго разлёживаться мне не дали. Внезапно вокруг меня вспыхнула сплошная огненная сфера.

Это в меня выстрелил один из ближайших танков. Оппоненты, наконец, обратили на меня внимание, и посчитали, что именно я являюсь источником всех их бед и несчастий.

Моё защитное поле меня спасло на этот раз, хотя и стало теперь предательски помаргивать, как бы предупреждая о том, что более на него надеяться особо не стоит.

Напоровшись на сопротивление со стороны атакуемого противника, я решил изменить тактику.

Боню, который к этому моменту успешно отправил в поля вечной охоты всех пехотинцев, я отправил зачищать самый дальний танк.

Сам же решил, что следует действовать по проверенной Пронькиной методике. Нечего геройствовать и размахивать шашкой в ограниченном пространстве. Прыгнул, подложил сви… то есть гранату, и телепортируйся дальше, не задерживайся…

И, вы знаете, дело таки пошло!

В течение сравнительно небольшого времени мы с Боней разделались со всеми танкистами.

Большая часть танков была мною безнадёжно испорчена, так как взрывы плазменных гранат во внутренних отсеках бронированных машин неминуемо провоцировали детонацию боекомплекта.

Но Боня работал гораздо чище, хоть и не так быстро. Благодаря ему у нас появятся два вполне себе работоспособных шестиногих стальных жука. Умеющих, к тому же, плеваться высокотемпературной плазмой.

Но, это в том случае, если наши трофейные команды не облажаются и не дадут ворогам увести у себя из-под носа причитающиеся нам призы.

Хотя, трофеи, в данном случае, это не главное.

Главное, всё-таки то, что эти танки уже не ворвутся в поместье и не станут там бесчинствовать. Я их остановил, хоть и умаялся до предела, если быть честным.

Да, так или иначе, а этот накат мы выдержали, хотя, надо сказать, были потери. Двенадцать двухсотых. Из них трое гвардейцев и девять наёмников.

Кроме того, все регенерационные капсулы заняты. И заняты надолго. У нас очередь.

Эви носится, как угорелая, управляя своими многочисленными подчинёнными, которые трудятся, не покладая рук. Раненных много, и им всем нужен квалифицированный уход, лечение и забота…

Но зато мы отбились и нанесли врагу немалый ущерб. Хотя, если смотреть шире, положение наше оставалось всё таким же незавидным.

Мы сидим, ощетинившись ракетами и стволами в нашем поместье, а вокруг него — плотное кольцо вражеских войск…

— Андрей, — это опять Семён от меня чего-то хочет. Вот же неугомонный…

— Да, Прокопьич, у тебя что-то срочное? — я действительно устал, как собака, а потому не хотел чем-либо заморачиваться.

Единственным моим желанием сейчас было, это принять душ, а потом просто и незатейливо обрушиться на кровать, лицом в подушку, и отрубиться часиков на шесть-восемь…

— Не сказать, чтобы совсем уж срочное, — в голосе у Смёна сквозила какая-то хитринка, — но тебя, я думаю, будет очень интересно…

— Ну, что там у тебя? — он таки возбудил мой интерес, — рассказывай, пока я прямо тут не заснул.

— Докладываю по порядку, — начал Семён, — наши техники частично восстановили радиосвязь и доступ к планетарной информационной сети после орбитальной атаки.

— Семён, — я действительно очень хотел спать, — а если ты, всё-таки, мыслью по древу растекаться не будешь? А? Ну пощади меня… Будь милосерден, излагай по существу…

— Ну, если совсем коротко и сжато, — вид у Семёна стал хитрющий до невозможности, — то Овечкин пропал.

— Как пропал? — удивился я.

— А вот так, — гыгыкнул Семён, — в сети пишут о том, что полтора часа назад его жена обратилась в полицию с заявлением о пропаже супруга.

— А что ещё пишут? — я немного оживился, несмотря на усталость.

— Еще пишут, что в бунгало, где его видели последний раз, кто-то конскую голову подбросил, но это, как по мне, уже вообще дичь какая-то…

— Это хайпожоры, Семён, не обращай внимания, — отреагировал я, после чего, уже не сдерживаясь, широко и с нескрываемым наслаждением зевнул, — и, раз Овечкин исчез, значит мы можем надеяться на появление света в конце тоннеля…

— Думаешь, это следствие наших, — тут он замялся, подбирая слова, — информационных диверсий?

— Надеюсь, — я уже засыпал на ходу, — вот, Прокопьич, я спать хочу, как из ружья… Так что пойду уже…А что касаемо Овечкина, то если к моменту моего пробуждения не поступят известия о его чудесном возвращении, начнём планировать удар непосредственно по Бояндину…

И я, уже не слушая никого и ничего, отправился в люлю…

Позавтракав, я посвятил некоторое время знакомству с разнородной информацией, поступившей к нам по восстановленным линиям связи, пока я отсыпался.

Общая картина вырисовывалась интересная, и её, наверное, можно было бы назвать обнадёживающей, если бы не то, что наше поместье, по прежнему, окружали вражеские войска.

Итак, первое, что меня обрадовало, так это то, что Овечкина так и не нашли.

Надеяться на то, что мстители, направленные за его головой родом Строцци, просто тихо его удавили, было бы, на мой взгляд верхом наивности. Овечкин — тип хитрый, осторожный и весьма скользкий…

Но я вполне способен поверить в то, что уважаемый Пётр Сергеевич, почуяв, что запахло жареным, просто сорвался в бега, бросив и жён, и многочисленных любовниц, и, вообще, всё, что не смог унести на себе.

Недвижимость и прочие не особенно ликвидные активы, он, скорее всего, на родственников перекинул, но для меня это уже и вовсе несущественно.

Главное для меня, это то, что нам удалось создать для него такие проблемы, что теперь ему не до того, чтобы продолжать со мной бодаться. Сейчас у него совершенно иные заботы, хе-хе. У него теперь все силы посвящены решению классического вопроса — быть, или не быть…

И стоит у него этот вопрос, судя по всему, весьма остро…

Второе известие, которое стоило как следует обдумать, это скандал, связанный с тем самым орбитальным ударом. Пока общественности предложили версию о программном сбое, хотя выглядит она притянутой за уши, мягко говоря.

И меня насторожило то, что нигде не было опубликовано комментариев начальника артиллерии орбитальной станции, где этот сбой и случился. Хотя, по идее, он должен был бы первым выступить. Но, как это ни странно, по поводу этого ЧП высказались все, кому не лень, а вот от него — ни слова.

И у меня сложилось такое впечатление, что его просто не смогли найти, чтобы задать вопросы об этом пугающем инциденте. Хотели найти, но не смогли.

Похоже, это был последний привет от Овечкина, и исполнитель, получив вознаграждение, оперативно смазал пятки салом…

Что ещё следовало бы отметить? Ах, да, ещё одно исчезновение, но, на этот раз, не у нас.

В выпуске очередного новостного дайджеста метрополии проскочило известие о том, что пропал один из видных совладельцев фонда «Недра», некто Сирота Павел Григорьевич. Вышел на свой ежедневный утренний променад, и не вернулся к урочному времени. И позже не вернулся. Вообще не вернулся…

Остальные члены правления пребывают в недоумении.

Тут одно из двух.

Либо он первый, до кого дотянулись люди Строцци, и тогда сейчас он покоится в одном из глубоких омутов Москва-реки, с ногами, намертво зафиксированными в тазике со схватившимся цементом.