Грат (СИ) - Холмогоров Валентин - Страница 2

— Реа-а-акцию! — передразнил меня отец. — Это недомерки ушастые пускай развиваются, раз уж недоразвитыми уродились, а нам и так хорошо. Не наше это, спицами махать. Вот боевой молот — это оружие настоящих героев. Это мощь, это традиция! А тебе бы только с железякой прыгать, точно уличный паяц, да глаза портить, закорючки в книжках разбирая. Тьфу, позорище!

— Ужин остыл, — донесся из гостиной голос матери, — быстро мыть руки, и за стол!

К этим вечерним баталиям я уже привык. Книжки я и вправду любил: так уж распорядилась судьба, что двое моих старших братьев умерли во младенчестве, а я появился у матери поздно, и ребенком оказался хилым да болезненным. В то время как сверстники играли во дворе в «око за око» или ходили с отцами на охоту, я лежал в кровати и глотал микстуры, тщетно пытаясь избавиться от очередной прилипчивой хвори. Болеть — безумно скучное занятие. Единственным моим развлечением сделались те несколько потрепанных книг из старого дедушкиного комода, что отец еще не успел пустить на растопку. Я перечитал их все, а некоторые даже дважды. Потом, скопив пару монет из выклянченной у матери мелочи, стал выменивать их на книги у старьевщика с Осиновой улицы. Отцу это жутко не нравилось, и книги он у меня отбирал. Оркам эти закорючки на бумаге без надобности, у орков есть Доблесть и Наследие Предков. Вон, остроухие только тем и занимаются, что сочиняют и читают всяческое непотребство, и через это вовсе стыд потеряли — мужчины у них сожительствуют с себе подобными, а женщины верхом ездят и клинками машут, вместо того чтобы готовить еду, мыть посуду, мести полы да штопать одежду, как им от роду и положено… Кстати, эльфийский, точнее, северное Высокое наречие, я выучил по тем же книгам вполне сносно, хотя орки испокон веков пользуются гномьими рунами, которые на письме куда как проще. По крайней мере, читать на эльфийском у меня выходит бегло, а вот насчет произношения есть определенные сомнения за полным отсутствием практики.

Со старым Эльдмаром я столкнулся на рыночной площади без малого год тому назад, когда бродил по рядам в поисках пополнения для своей скромной библиотеки. Старик учинил поединок на рапирах с Отрой, и я невольно залюбовался. Словно кружась в плавном танце, эльф и орк-полукровка звонко обменивались ударами, клинки сверкали на солнце, и каждое движение фехтовальщиков казалось настолько отточенным и изящным, что у меня буквально перехватило дыхание. Когда они сняли наконец маски и синхронно поприветствовали публику салютом, я распихал толпу локтями и без раздумья высыпал в лежащую на брусчатке шляпу все монеты, что терпеливо копил на книги.

— Скажите, уважаемый, — обратился я к старому эльфу, — а можно ли научиться… вот так же?

Тот окинул меня скептическим взглядом.

— Что-то мелковат ты для орка, мальчик, — голос у старика оказался пронзительно высоким и дребезжащим. Ну да, телосложением я не вышел, отчего частенько становился предметом колких насмешек со стороны сверстников, а порой — и зуботычин, чего уж скрывать. Насмешки приходилось терпеть, покуда я не сдружился с Холтом, сыном жившего по соседству пекаря. У него близких приятелей тоже не водилось, видимо, в силу того, что природа не наделила паренька крепким умом, зато щедро отсыпала ему мускулов. Окрестной детворе было с ним не интересно, зато ему было интересно со мной: я стал заводилой во всех наших совместных играх, а мне льстило, что такой здоровяк слушает меня с открытым ртом и готов поддержать любые мои идеи. «Ну ты голова!», — всякий раз восхищенно вздыхал Холт, когда я придумывал очередную забавную выходку, например, предлагал натереть мылом крыльцо зеленщика Горша, дабы тот, набравшись по обыкновению эля, кувырнулся с этого самого крыльца в канаву. Мыло предварительно следовало стырить из лавки торговца Дорга, причем Холту отводилась в этом действе важная роль — он должен был случайно опрокинуть стеллаж с мелочевкой, а потом помогать лавочнику собирать раскатившийся товар, пока я прятал под одежду орудие будущего преступления. В общем, у нас получилась отличная команда, а местная шпана быстро от меня отстала: рука у Холта оказалась тяжелая.

— А ну-ка держи, — видя мое замешательство, Эльдмар протянул свою рапиру. — Ты правша? Пальцы вот сюда, этот сверху. Гайку прижми к запястью, эфес должен лежать в ладони свободно. Разверни ступни под прямым углом. Знаешь, что такое прямой угол? Отлично, парень, а теперь отодвинь правую ногу вперед на полторы ступни. Колени согни. Сильнее. Шаг вперед, сначала той ногой, что впереди. Еще. Теперь шаг назад, начинай с левой ноги. С левой, я сказал. Плечи расправь, не сутулься. Хорошо. Приходи завтра в шестом часу к дому купца Трома, что возле старого парка. Знаешь, где это место?

Так и начались наши занятия. Поначалу моим постоянным напарником на тренировках была Отра, потом я притащил на занятия Холта, вернее, он притащился за мной сам, да так и остался. Спустя три месяца я почти перестал проигрывать девчонке, а где-то через полгода начал понемногу выигрывать. И заметил, что Отра ревнует меня к Эльдмару: она пришла к старику раньше и училась намного дольше, а я нагнал ее за считанные месяцы и практически перестал уступать в поединках. Мне же тренировки нравились: фехтование вовсе не требует силы, тут нужна ловкость, реакция и быстрый ум. А глядя на Холта можно сказать, что сила, наоборот, только мешает — особенно если ее в избытке.

День выдался дождливым: я даже думал, что старик отменит представление, но к полудню распогодилось. Площадь бурлила разношерстной толпой, до меня доносился аромат жарящегося на углях мяса, кислый запах разливного пива и отдаленные раскаты музыки, от которой расстояние оставило лишь гулкое уханье барабана. Мышцы со вчерашнего дня еще ныли, но я надеялся, что после небольшой разминки это пройдет.

Площадку для выступления Эльдмар выбрал традиционную: напротив городской ратуши, близ здания казначейства. Поначалу он давал представления в разных частях площади, выбирая место получше, но вот уже четвертый месяц как обосновался здесь, в самом что ни на есть людном месте, где вечно ошивались толпы зевак. Холт уже был тут как тут: он развлекал толпу, предлагая зевакам померяться с ним силушкой и согнуть пару подков столь же лихо, как это получается у него самого. Спустя четверть часа появилась и Отра. По команде старого эльфа мы поупражнялись с рапирами, учинили пару показательных боев, после чего Эльдмар предложил публике присоединиться к вечеринке.

— Итак, благородные дамы и господа, кто желает попробовать свои силы? Подходите, не стесняйтесь!

Эту часть представления я не любил больше всего. Подвыпившие зеваки неумело махали клинком, точно палицей, а нам приходилось балансировать на грани — и дать им покуражиться всласть, и никого не покалечить ненароком.

— Вот вы, милостивый сударь! — обратился Эьдмар к дородному орку в потертом жилете, похожему на лавочника, — не желаете ли сразиться с кем-то из моих учеников? Извольте, всего пару монет!

— А пожалуй, — пробасил тот под одобрительные возгласы толпы. — Давай сюда свою тыкалку!

Кивнув наставнику, Отра отсалютовала лавочнику и приняла стойку. Тот сгреб лапой рапиру, ухватил ее словно дубину, и принялся орудовать ею примерно так же — словно мальчишка, сражающийся прутом с порослями крапивы у соседского забора. Позволив лавочнику вдоволь намахаться, Отра под одобрительный свист и хохот зрителей пару раз ткнула его затупленным наконечником в объемное пузо, а потом добавила напоследок чуть пониже спины.

— Позвольте мне, господа?

Сквозь гомонящее скопище зевак протиснулась долговязая фигура в длинном темно-сером плаще и широкополой шляпе с белым пером. Человек средних лет — удивительно, как я не заприметил его смуглое лицо с тонкой бородкой клинышком среди местных зеленых физиономий? Деликатно отобрав у поверженного лавочника рапиру, тот небрежно изобразил что-то похожее на стойку и выжидающе посмотрел на Отру.

Дзынь! — ее клинок выскользнул из руки, воткнулся в землю затупленным концом и принялся раскачиваться, словно маятник. В бой ринулся Холт, но и этот поединок продолжался недолго: человек в плаще ловким движением очутился у здоровяка за спиной и отвесил ему короткий пинок. По инерции бедолага улетел в хохочущую толпу и кулем повалился на пыльную брусчатку. Я поднял свою рапиру.