Ты, только ты - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 40

• Предыдущая
• 40/88
• Следующая

Ей захотелось вскарабкаться на него. Она стиснула коленями его бедра и постепенно вобрала в свое тело; его параметры вынуждали ее двигаться медленнее, чем ей хотелось бы, но она сумела вместить его целиком и испытала прилив гордости. Его глаза были открыты, но он, казалось, ничего уже не мог видеть, его губы исказила гримаса наслаждения. Она начала двигаться, сначала осторожно, потом все быстрее, сопровождая движение легкими всхлипами. Он раздвинул ладонями ее ягодицы и осторожно придерживал их с тем, чтобы она не потеряла его, его пальцы сходились в той точке, где соединялись их тела.

Она уперлась руками в его грудь, выгнула спину и понеслась вскачь, все выше и выше приподнимаясь в седле. Ее волосы разлетались в разные стороны. Она превратилась в сияющую светловолосую амазонку, которая утвердила свою власть над рабами, обязанными прислуживать ей. Он ерзал под ней, он пытался ее сбросить, но она оставалась в седле, ее бедра, как клещи, стискивали его мощный торс. Она была властелином. Он принадлежал ей, и она брала его, когда и как ей хотелось.

Его покрытая каплями пота грудь ходила ходуном — он был марафонцем, достигшим пределов своей выносливости. Затем она поняла, что ему прежде всего угодно, чтобы первой разлетелась вдребезги она. Он был человеком, который привык побеждать, но он не знал, что творилось с ней. Он не понимал, что она сейчас ни за что не уступит ему.

Но было нечто, чего не понимала она. Для него победа была всем. И он не собирался ее упускать.

Своими цепкими пальцами он нашел ее самую уязвимую точку. Она поперхнулась воздухом, и умерла на скаку. Он усилил это пронзительное, жульническое прикосновение. Стены спальни задрожали и поплыли вокруг нее, кружась все быстрее и быстрее, и границы того, что принадлежало ему и что принадлежало ей, растворились. Это не могло случиться. Этого просто не было. Громкий крик исторгся из самого центра ее существа. Она услышала глухой ответный рык и почувствовала его яростные содрогания. Освободившись от земного притяжения, они обрушились друг в друга.

Фэб прижималась щекой к груди Дэна, одна нога ее была согнута под неудобным углом, но ей не было до этого дела: она смирно лежала в его объятиях, и ее сердце изнывало от благодарности к этому удивительному человеку. Шипел кондиционер. В коридоре кто-то хлопнул дверью. Она ждала, когда заговорит он, потому что знала, что говорят в таких случаях, и стеснялась заговорить сама.

Его тело вдруг стало твердым, как дерево, и откатилось в сторону. Она почувствовала, как холодок скользнул по ее обнаженным лопаткам. Он вытащил свою руку из-под нее и сел на краю кровати, спиной к ней. Она ощутила первые признаки неловкости.

— Ты была великолепна, Фэб.

Он повернулся и улыбнулся ей чересчур дружелюбной улыбкой. Холод пронизал ее, она подумала, не так ли он улыбается каждой шлюхе, прощаясь с ней после очередной попойки.

— Это была чудная ночь. — Он потянулся за своими джинсами. — Нас обоих ждет трудный день. Я должен встать пораньше.

Каждая клетка ее тела превратилась в лед. Она завернулась в одеяло.

— Конечно, уже поздно. Я…

Она спустила ноги с кровати — с противоположной стороны.

— Позволь мне просто… — Она подхватила свою одежду.

— Фэб.

— Вот. Уже все собрала. — Она бросилась в ванную комнату. Щеки ее пылали от стыда и гнева, когда она натягивала на себя платье.

Что коту счастье, то воробью мука.

Она пыталась взять себя в руки, но зубы ее стали мелко стучать, и ей понадобилось время, чтобы унять дрожь. Она не даст себе воли, пока не останется одна.

Когда она вышла из ванной, он уже был одет, хотя волосы его все еще были растрепаны.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Призвав на помощь весь свой опыт общения с существами, носящими брюки, она швырнула свой бюстгальтер к его ногам:

— Добавьте это к вашей коллекции сувениров, тренер. Я не хочу, чтобы вы нарушили свой счет.

Затем она удалилась. Как только за ней захлопнулась дверь, Дэн тихонько выругался.

Как ни хотелось ему оправдать свое поведение, он понимал, что только первоклассный подлец мог поступить подобным образом. Пусть так, говорил он себе, потирая руки, зато Фэб указано на черту, которую ей не следует переступать, так в чем же дело?

А дело было в том, что за всю свою жизнь он не мог припомнить случая, чтобы секс доставил ему такое удовольствие, и это пугало его.

Он поддел ногой лифчик, который она швырнула ему, и прошел к мини-бару. Хлопнул дверцей, вынул бутылку пива. Срывая пробку, он вдруг осознал причину своего раздражения. Его грызло чувство вины перед Шэрон. Ибо с того самого момента, как он увидел Фэб в баре, и вплоть до того, как она показала ему небо в алмазах, он напрочь забыл о скромной воспитательнице из детского сада.

Черт побери! Он же обещал себе никогда больше не становиться на этот путь. Он не был близок ни с одной другой женщиной вот уже пять лет — с тех пор, как повстречал Вэлери. Теперь ему волей-неволей придется их сравнивать.

И все же ему не следовало лягать Фэб так больно. Он опять оказался кругом виноват. Несмотря на все ее дурацкие выходки, Дэн не мог не признать, что она нравится ему, и он был почти уверен, что нанес серьезный удар ее чувствам, хотя, глядя на нее, в это трудно поверить без оговорок. Проклятие! Эта женщина доставала его с момента их первой встречи. Если он не поостережется, вожделение к ней сведет на нет его стремление к добропорядочной жизни.

Он глотнул пива и тут же дал себе обещание. В этой игре хороши все средства. Как бы ему ни пришлось поступить, он не позволит этой ослепительной кошке запустить в него свои коготки глубже, чем она успела это сделать. Возможно, ему придется извиниться перед ней, но это — все. Начиная с этого момента — он однолюб.

Фэб была зла как черт, когда готовилась к выходу на поле. Дура! Идиотка! Выжившая из ума самка! Она стояла в горле тоннеля, ведущего к боковым линиям, и обзывала себя последними словами. Из всех немыслимых, саморазрушающих, идиотских поступков, которые она совершала в своей жизни, этот был венцом всему. Ночь она провела в слезах. Где-то около четырех утра ей пришлось констатировать тот факт, что случилось непоправимое. Она позволила себе влюбиться в Дэна Кэйлбоу.

Она судорожно вздохнула и сжала кулаки, вонзив ногти в ладони. Разум отказывался объяснить ей, как это все могло произойти. Ведь она последней из женщин земного шара могла бы клюнуть на южный говорок и великолепный комплект тренированных мускулов. Но это произошло. То ли гормональный дисбаланс, то ли патологическая тяга к суициду толкнули ее в пылающее горнило.

Неудивительно, что она обожглась. Она никогда не могла вообразить, что можно так заниматься любовью. Впрочем, напомнила она себе, пока она занималась любовью, он тешил свою похоть.

Она поняла, что встает на опасную грань слез и что ей нельзя раскисать. Ослепительно улыбаясь, она вышла под жаркое солнце Орегона, решив взять хотя бы небольшой реванш за прошлую ночь.

Фотографы заметили ее раньше, чем зрители. Над трибунами зазвучала игривая мелодия старого шлягера «Разве она не милашка?». Она поняла, что это и есть тот самый сюрприз, о котором говорил Рон. Она теперь единственный человек в НФЛ, обладающий собственным гимном.

Сопровождаемая свистом и криками, она послала публике воздушный поцелуй и направилась к скамье, покачивая бедрами в такт музыке. Фотографы трудились без устали. Сногсшибательные — черные с красным — кожаные джинсы аппетитно обтягивали ее ягодицы, черный мужской шелковый жилет едва прикрывал голую грудь. Хозяин магазинчика, расположенного рядом с отелем, сдался и распахнул перед ней двери в десять утра, после того как Фэб решила, что простое льняное платье, которое она привезла с собой, ей больше не пригодится. Восхищенный торговец предложил дополнить жилет мужским галстуком в виде банта, но Фэб предпочла обернуть шею более женственной кружевной лентой. Символ ее команды тоже не был забыт — грозди серебряных звездочек позванивали в ее ушах. Наряд был дорогой и абсолютно бесстыдный, чтобы досадить Дэну Кэйлбоу.

• Предыдущая
• 40/88
• Следующая