Пчелиный волк - Веркин Эдуард - Страница 20

• Предыдущая
• 20/96
• Следующая

– Как это? – не понял я.

Варгас стал рассказывать:

– Обычный револьвер поражает цель со ста ярдов… с пятидесяти метров. Мой – со ста метров. Но сто – это больше, чем нужно. Пуля из бедного урана пробивает подряд. На ста метрах я бью в сигарету. На расстоянии в двести метров бью в сигару. Но для сигары мне надо целиться.

– А когда вам не надо целиться? – спросил я. – На скольких метрах?

– На пятидесяти. На пятидесяти метрах я могу попасть везде.

После демонстрации в котловане я был склонен этому верить.

– Это достигается годами, – вздохнул Варгас. – Даже десятилетиями. Я не целюсь, я знаю любую точку, в которую бьет пуля. Каждое положение тела и руки соответствует каждому попаданию. Это автоматизм. Я тебя научу…

С тех пор прошло два года, я уже говорил. И все эти два года я стрелял. Стрелял, стрелял, стрелял. Конечно, до Варгаса я не дорос. Я не дорос даже до половины Варгаса. Мы провели больше двух тысяч поединков, и я ни разу не смог выстрелить первым. Но все-таки я был быстр.

Быстр.

Пройдет время, и это спасет мне жизнь.

Над озером зависла летающая тарелка. Серебристый аппарат, похожий на сложенные вместе миски для собачьего корма. Такие часто изображают в тарелочных журналах, в частности в моем любимом «Intruder». Неопознанный летающий объект типа «Миннесота», так он называется по-научному. То есть по-псевдонаучному.

– Отличные кадры, – сказал Дрюпин.

Он принялся щелкать камерой, стараясь запечатлеть тарелку в выгодном ракурсе.

– Никто потом не скажет, что я их из пенопласта склеил! Достоверность полная… – приговаривал Дрюпин.

– Один мужик не знал, как срубить бабла на лето. Думал, думал, потом придумал. Взял самую тонкую японскую леску, привязал ее к пластиковому блюдцу и привесил на балконе. А потом снял в лучах заката. Так вот, этот снимок целая куча экспертов признала самым достоверным снимком НЛО, – сказал я. Дрюпин не ответил.

– Дрюпин, чего ты все дергаешься? Ты же технический гений. Изобрети чего-нибудь, а Ван Холлу не говори. Какую-нибудь… ну, не знаю, механическую стрекозу, что ли, или паука железного… Обеспечь себя деньгами…

– Изобрети! – фыркнул Дрюпин. – Ты думаешь, изобретать – это блины печь, что ли? Вдохновение нужно. Полет. А тут вдохновения не нужно…

Дрюпин вздохнул и снова принялся фотографировать летающую тарелку.

– Зачем тебе столько снимков, Дрюпин? – спросил я.

– Как зачем?! Эти миски еще лет тридцать не рассекретят, не меньше! А значит, всегда можно будет загнать эти фотки. Зарубежные издательства по три тысячи за негатив дают. Потом продам.

Я об этом как-то не подумал. Молодец Дрюпин.

– Редкие кадры, – приговаривал Дрюпин. – Обычно они в затемнении ходят, подловить трудно. А тут такие виды…

– Сейчас тарелочный рынок переполнен, – возразил я. – В последние годы много странных событий произошло. Взять хотя бы этого нашего красного волка-ящера. Что ты думаешь по этому поводу?

Тарелка неожиданно вильнула вправо, зацепила поверхность озера и врезалась в рощу на противоположном берегу. Сломала две сосны, они с плеском хлопнулись в воду.

Дрюпин хихикнул.

Я представил. Нетрезвые зеленые человечки сидят за штурвалом летающей тарелки, обнимаются, орут «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…», чокаются бокалами, украденными вчера с мануфактуры в городе Гусь-Хрустальном. Веселятся.

– Что-то он сегодня совсем разошелся. – Дрюпин сделал еще несколько снимков. – Наверное, действительно нарезался.

– Это хорошо, – сказал я. – Если нарезался. Для тебя хорошо. Нарезанный Ван Холл гораздо добрее Ван Холла ненарезанного.

– Я ему презент задабривающий готовлю, – вздохнул Дрюпин. – Может, прокатит?

– Может, и прокатит… Слушай, Дрюмпинг, ты сможешь им управлять?

Я кивнул в сторону летающей тарелки.

– «Буреломом»?

– Угу. Ты можешь управлять «Буреломом»?

– Не, – помотал головой Дрюпин. – Откуда. Там нейросенсоры…

– Это как?

– Он управляется… Ну, если говорить упрощенно, то силой мысли. На экранолете установлены двигатели с такой скоростью отклика, что рука не успевает, поэтому они подключаются непосредственно в нервную систему…

– Ну, если силой мысли, то тогда тебе не следует и пытаться, – сказал я. – Разобьемся.

– Надо просто потренироваться… Но Ван Холл все равно никого не пускает. А если попросить… Смотри, опять!

«Бурелом» качнулся, накренился и воткнулся до половины в воду. Двигатели рявкнули, в небо вылетел длинный язык красивого розового пламени. Дрюпин рассмеялся.

– Вода от температуры перешла в горючее состояние, – пояснил он. – В плазму почти. Хорошо хоть двигатели не погасли… Кстати, ты знаешь, что при определенном умении плазму можно добыть в обычной микроволновке?

Я не знал. Проблемы синтеза плазмы меня не очень занимали.

«Бурелом» тем временем стабилизировался. Завис над водой и стал поворачиваться к нам носом.

– Смотри! – Дрюпин чуть не захлебнулся от смеха.

На носу экранолета распласталась большая черная клякса.

– Что это? – не понял я.

– Это аквалангист. Он подцепил из воды аквалангиста.

– Слушай, Дрюпин, тебе не кажется, что в последнее время у нас слишком часто случаются всякие… Тупость какая-то случается? Раньше такого не было.

Дрюпин не ответил, прилип к своей фотокамере и снова начал снимать.

Аквалангисты всегда дежурили в озере во время прилета Ван Холла. А вдруг «Бурелом» разобьется? Тогда аквалангисты быстренько нашего драгоценного триллионера и спасут, сделают ему искусственное дыхание, общую вентиляцию легких.

– Как держится! – смеялся Дрюпин. – Цепкий.

Аквалангист упорно не хотел спрыгивать обратно в воду. Но «Бурелом» снова вздрогнул и качнулся к соснам, аквалангист предпочел свалиться в озеро, чем быть раздавленным о деревья.

Бульк.

– В прошлом году, – сказал Дрюпин, – Ван Холл катался на нашем «Беркуте». Решил размяться немного, когда был в Лондоне. А пилот он фиговый, это все знают. Так вот, он не справился с управлением и врезался в навесной мост. Убил двух пуделих и перепугал фрейлину королевы. Правда, потом подарил ей за это жеребца.

– Королеве?

– Зачем королеве, фрейлине.

– Повезло.

– Знаешь, – мечтательно сказал Дрюпин, – я слыхал, что в личном гараже Ван Холла есть все способное передвигаться по земле, в небесах и на море. Машины, самолеты, локомотивы, батисферы, танки… Все. Он даже разыскал и купил трехколесный велосипед, на котором рулил в детском саду.

– Как трогательно.

Трогательно, конечно. Я, например, не могу купить свой трехколесный велосипед. И не трехколесный велосипед. И ослика, с которым я засыпал в три года. И вообще…

У меня психологические проблемы. Вообще, я лунатик.

– У него даже подводные лодки есть, – продолжал Дрюпин. – Атомные. С баллистическими ракетами. Это единственный человек в мире, способный начать третью мировую войну!

– Чего ему тогда от нас надо?

– А фиг его знает, чего ему надо.

– Дрюпин, а чего он никак летать-то не выучится?

– Он и не выучится никогда. У него же легкий ДЦП, он варенье на белый хлеб не может намазать без того, чтобы не растерять это варенье по всему вокруг. Даже по обоям.

Я сомневался, чтобы Ван Холлу хоть раз в жизни приходилось намазывать варенье на хлеб, наверняка ему все намазывали специальные намазчики. Был же у Ван Холла человек, который завязывал ему шнурки.

– Ах, – вздыхал Дрюпин каждый раз, когда на базу прилетал Ван Холл. – Почему я не завязываю ему шнурки, а?

– Ты не английский лорд, чтобы завязывать шнурки Ван Холлу, – отвечал я. – Сам знаешь, он в прислугу людей недворянской крови не берет. Если тебе так уж хочется кому-нибудь завязывать шнурки, завязывай их мне. А я тебе буду йогурт уступать за завтраком.

Завязывать шнурки глупо, каждый скажет. Ненавижу это занятие, честное слово.

• Предыдущая
• 20/96
• Следующая