Жизнь, Вселенная и все остальное - Адамс Дуглас Ноэль - Страница 17

• Предыдущая
• 17/40
• Следующая

Пристегиваясь ремнями, Форд Префект только возносил хвалу судьбе за то, что это всего лишь безопасная инфоиллюзия. По жизни он не согласился бы взойти на борт такого корабля даже за всю рисовую водку страны Китай. Первая реакция: «На соплях держится». Вторая реакция: «Извините, можно выйти?»

— И что, эта штука полетит? — спросил Артур, сочувственно косясь на связанные веревочками трубы и приклеенные к картонной обшивке провода, что составляли интерьер корабля.

Слартибартфаст уверил его, что полет состоится, что они в полной безопасности, что их ожидает крайне поучительное, хоть и довольно мучительное зрелище.

Форд с Артуром решили покориться судьбе и претерпеть мучения.

— Сходить с ума, так сходить, — рассудил Форд.

Впереди них сидели трое пилотов. Разумеется, экипаж не реагировал на присутствие посторонних — ведь их тут, в сущности, и не было. Три пилота были одновременно и конструкторами корабля. Это они шли в тот вечер по тропе, распевая мелодичные, проникновенные песни. Авария инопланетного звездолета сдвинула какие-то шарики в их головах. День за днем они исследовали останки сгоревшего корабля, разгрызая секрет за секретом, распевая звонкие кораблеразборочные марши. Затем они построили собственный корабль — он-то и готовился сейчас к взлету. Это было их творение, и сейчас они пели о нем песенку, изливая в ней двойную радость успеха и обладания. Припев был немного печальный. В нем они выражали сожаление, что из-за работы им приходилось долгими часами корпеть в сарае, не видя ни жен, ни детей, которые страшно по ним скучали, но подбадривали их бесконечными новостями о приключениях растущего щенка.

«Трень-сдззз…» — корабль взлетел.

Он с грохотом понесся по небу, словно точно знал, что делает.

— Быть такого не может, — сказал Форд, когда наблюдатели оправились от ускорения, а корабль уже рассекал верхние слои атмосферы. — Быть такого не может. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но за год спроектировать и построить такой корабль… Не верю. Докажете — все равно не поверю. — И уставился в крохотный иллюминатор — на кромешную тьму.

Некоторое время полет протекал без происшествий, и Слартибартфаст включил убыстренную перемотку.

И потому вскорости они оказались у внутренней границы сферического, полого изнутри Пылевого Облака, со всех сторон окружавшего Криккит и его солнце.

Пространство не просто изменило текстуру и состав. Мерещилось, будто мрак гудит, с треском лопается на носу корабля. И мрак этот был особый — студеный, беспросветный, тяжелый мрак ночного неба над Криккитом.

Холод, тяжесть, беспросветность потихоньку проникли в сердце Артура, и он остро ощутил переживания пилотов-криккитян, повисшие в воздухе кабины, точно грозовое электричество. Они находились перед Рубиконом исторического самосознания своего народа. Это был рубеж, за который никто из криккитян не заглядывал даже в мечтах, поскольку не знал о его существовании.

Тьма пылевого облака сдавила корабль. Внутри царила историческая тишина. Миссия «Криккита-1» заключалась в том, чтобы выяснить, есть ли что-то с той стороны неба, откуда, вероятно, и происходил разбившийся корабль. Может, там находится другая планета — ох, как трудно далось это предположение самозамкнутым умам сынов Криккита с его глухой стеной вместо неба.

История собиралась с силами, чтобы нанести криккитянам новый удар.

Но тьма — глухой кокон, оберегающий внутренний мрак, — все еще гудела вокруг корабля. Стена, казалось, все близилась и близилась, густела и густела, тяжелела и тяжелела. И вдруг исчезла.

Корабль вылетел из облака.

Пилоты увидели алмазную россыпь созвездий — и их души в ужасе взвыли.

Некоторое время они летели вперед, неподвижные на фоне глазастого тела Галактики, которое само было неподвижно на фоне бесконечных просторов Вселенной. А потом развернулись.

— Это необходимо убрать, — сказали криккитяне, направив корабль в сторону дома.

На обратном пути они спели немало мелодичных, наполненных глубоким смыслом песен на темы мира, справедливости, нравственности, культуры, спорта, семейной жизни и ликвидации всех прочих форм жизни.

— Думаю, теперь вам ясно, как все случилось, — сказал Слартибартфаст. Он медленно размешивал ложкой свой искусственный кофе, тем самым приводя в движение жидкие интерфейсы между реальными и нереальными числами, между интерактивными перцепциями сознания и Вселенной, что, в свою очередь, изменяло матрицы потаенной субъективности, которая и позволяла его кораблю лихо переиначивать саму сущность пространства и времени.

— Да, — произнес Артур.

— Да, — произнес Форд.

— А что я должен делать с этой куриной ножкой? — спросил Артур.

Слартибартфаст окинул его суровым взглядом и сказал:

— Да просто вози ею по тарелке. — И продемонстрировал, что именно надо делать.

Последовав его примеру, Артур ощутил легкую вибрацию: в куриной ножке, четырехмерно движущейся сквозь пятимерное (если верить Слартибартфасту) пространство, пульсировала некая математическая функция.

— Не прошло и дня, как все жители Криккита превратились из обаятельных, сердечных, умных…

— …хоть и чудаковатых… — вставил Артур.

— …обыкновенных людей, — продолжал Слартибартфаст, — в обаятельных, сердечных, умных…

— …чудаковатых…

— …маньяков-ксенофобов. Идея существования Вселенной, так сказать, не вписывалась в их картину мира. Они просто не были способны с ней свыкнуться. И потому со всем своим обаянием, сердечием, умом, чудаковатостью, если хотите, решили ее уничтожить. Что такое, Артур?

— Что-то мне это вино не очень нравится, — сказал тот, обнюхивая бокал.

— Ну так отошли его обратно. Все это элементы математического процесса.

Артур так и поступил. Ему не понравилась топография ухмылки официанта, но это ничего — Артур с детства не любил никаких графиков.

— Куда теперь? — спросил Форд.

— Назад, в Зал информационных иллюзий, — ответил Слартибартфаст, промокая губы математической моделью бумажной салфетки, — смотреть вторую часть.

— Криккитяне, — сказал Его Высочайшая Судебная Инстанция, УБНДР (Ученейший, Беспристрастный и На Диво Раскованный) Председатель Судейской Коллегии Общегалактического трибунала, который рассматривал дело о военных преступлениях Криккита, — они, ну сами понимаете… Это просто довольно милые ребята, которые, так уж вышло, увлеклись идеей всех поубивать. Черт, по себе знаю — иногда утром просыпаешься, так просто руки чешутся… Ну да фиг с ним. Лады, — продолжал он после того, как закинул ноги на ограждение и удалил постороннюю нитку из своих пляжных шлепанцев (форма обуви, предписанная протоколом), — отсюда следует, что вряд ли кому захочется жить с этими ребятами в одной Галактике.

И был абсолютно прав.

Нашествие криккитян на Галактику было настоящим кошмаром. Тысячи и тысячи громадных криккитянских крейсеров вывалились как снег на голову из гиперпространства и одновременно атаковали тысячи и тысячи крупных планет. Вначале они захватывали стратегические ресурсы для сооружения кораблей новой волны, а потом хладнокровно превращали обобранные планеты в прах и пыль.

Галактика, в то время наслаждавшаяся периодом необычайного спокойствия и процветания, опешила, как человек, вышедший полюбоваться природой, а встретивший разбойников.

— Я хочу сказать, — продолжал Председатель, озирая ультрасовременный (дело было десять биллионов лет назад, и «ультрасовременный стиль» предполагал злоупотребление нержавеющей сталью и волнистым бетоном) и просторный зал суда, — что эти ребята — самые натуральные фанатики.

Что также было верно. Это единственное удовлетворительное объяснение необъяснимой быстроты, с которой криккитяне взялись осуществлять свою новую главную цель в жизни: уничтожение всего, что не есть Криккит.

Аналогично только эта версия объясняет, почему они столь молниеносно создали суперсложную науку и технику, необходимые для производства тысяч крейсеров и миллионов страшных белых роботов.

• Предыдущая
• 17/40
• Следующая