Четверо в каменном веке. Том 2 (СИ) - "Neiznaika" - Страница 30

– И не разварится за такое время, – хмыкнула Ольга. – Мясо сейчас съедим, а остальное оставь до утра. Пусть упреет.

Ира выцепила большинство кусков на крышку-тарелку. Котелок с мелкими кусочками мяса и недоразварившейся кашей спрятали за печку – здесь его не зацепят.

Сидели на валиках из собственных курток, привалившись к противоположной от печи стенке, и передавали друг другу единственную посудину. Вилку тоже единственную использовали. Какой смысл пачкать остальные, если ты всё равно не можешь держать в руках лишнее – с мяса капает. Так и засунули обратно в мешочек к другой посуде.

Михаил задумчиво оглядел пространство.

– Вот сейчас мы сидим, едим. С местом пока нормально. Что будет, когда спать ляжем?

Ольга согласно кивнула:

– Первый раз спали без печки. Не подумали про неё. Про снятую одежду тоже. Точнее, про обувь. А сейчас печь, вода, дрова и обувка заняли половину.

Ира пожала плечами.

– По-моему, это не вопрос. Вы ляжете по краям, а я, как самая маленькая – напротив печи. Я как раз, когда ноги подгибаю, упираюсь в центральную доску. Надо только арбалеты подвесить к балке, чтобы не мешались.

– Тогда и ботинки тоже, – добавил Михаил. – Пусть сохнут.

Остатки сока от мяса вылили обратно в кашу, ещё раз её перемешали и закрыли до утра. На ночь Михаил подкинул в печь порцию деревяшек потолще – пусть тлеют как можно дольше. Немного дыма вырвалось, когда он приоткрыл центральную вьюшку у конфорки, но всё быстро развеялось. Внизу им этот дым тем более не мешал.

Дневная усталость сказалась – слишком большая нагрузка не давала расслабить мышцы и уснуть. Все трое долго вертелись, пока не провалились в темноту.

***

Утром, несмотря на остывшую печь и общую прохладу, воздух оставался тяжёлым. Эта тяжесть гирей давила на мозги. Кое-как одевшись, приоткрыли клапан. Хотя Михаил ещё дома смазал молнию на входе толстым слоем жира, но за ночь на ней намёрзло слишком много воды. Открывал долго, много раз дёргая вверх-вниз.

Наконец, смог выглянуть. Первым делом посмотрел на лошадей: здесь, целы, спокойны. Значит, хищников в округе нет. Лежащие у порога собаки подняли головы. И эти спокойны.

И всё-таки он сразу же подхватил копьё, как только выбрался наружу. Вдохнул полной грудью морозного, но такого живого воздуха. А то в палатке задохнуться можно. Огляделся: и так, и через подзорную трубу. Заледеневшая степь продолжала жить своей жизнью. Стада поредели, разбиваясь на мелкие группы, но оставаясь на виду друг у друга.

Хищники же должны сбиваться в стаи, Михаил сильно этого опасался. Но пока они, вероятно, шли по территории волков, в стае которых «прописаны» их собаки. Добавляет ли это какие-то поблажки – неизвестно. Но пока путешественники видели лишь силуэты где-то вдали.

Выдали собакам по куску мяса и сами позавтракали. Попробовали остывшую уже кашу. Та к утру действительно набухла, хотя и оставалась жиденькой.

– Солоновата, по-моему. – Ольга прислушалась к ощущениям.

– И островата, – добавила Ира.

– С остротой в порядке, а вот соль чувствуется.

– Девочки, не ссорьтесь. У Иры ещё молодой язык, чувствительный. Вот и всё. Я вообще не чувствую ни чрезмерной остроты, ни солёности. Впрочем, если даже соль есть, то пропотеем так, что мало не покажется. Все излишки с потом выйдут. Тягать санки – это не прогулка. Вон, сталеварам солёная вода вкуснее сладкой газировки. Всё из-за обильного потоотделения.

Протёрли котелок пучком сухой травой, которую тут же схрумкала Лизка. Напоили лошадку тёплой водой, простоявшей в палатке, и заново наполнили ёмкости.

Опасаясь возгорания, вытряхнули из печи тёплую ещё золу. Оригинальность конструкции позволяла сделать это за минуту. Надо просто поднять саму печь, постучать, чтобы зола со стенок осыпалась в кастрюлю, вытащить и перевернуть ёмкость, а потом вернуть всё на место. Все спальные принадлежности и шкуры обернули вокруг печи, чтобы её не трясло в дороге. Теперь оставалось открепить ту половину палатки, на которой спали, завернуть её поверх другой, и можно расцеплять сани. Освободившийся транспорт загрузили оставшимися вещами.

Ольга и Михаил впряглись, потянули... И недоумённо переглянулись. Они же вчера таскали целый день. Было трудно, но не чрезмерно. Пораскинув мозгами, мужчина нагнулся и постучал тупым концом копья по лыжам. После этого сдвинуть получилось без особого труда.

– Так и есть. Сани основательно примёрзли за морозную ночь. Кстати, вы чувствуете, что сегодня холоднее?

Ира склонилась к бортику саней, на котором закрепили термометр. Потёрла заиндевевшее стекло.

– Минус восемнадцать. Не сказать, что сильно отличается от вчерашнего, но почему-то по ощущениям гораздо холоднее. Вам-то что, вы сейчас согреетесь, а мне ползти с этими четвероногими и дубеть.

Именно так распределили роли в походе. Груз тянули Михаил и Ольга, как самые сильные. Ирину, как «слабосерю», оставили контролировать округу и вести в поводу лошадей.

– Ты, кстати, можешь не плестись. – Предложила старшая жена. – Пробежись вперёд на полкилометра, проверь. И лошадки с собаками разомнутся.

Когда свистящая, ржущая и лающая ватага умчалась вперёд, Михаил подошёл к поваленному, но так и не сдавшемуся дереву. Опробовав несколько веток, он срубил пару. Потом выбрал несколько сухих – их тоже отправил в сани.

– Сухие понятно, а зачем эти две? Сырые и кривые какие-то. – Поинтересовалась супруга.

– Ну, во-первых, зимой древесина относительно сухая. Особенно у лиственных. А кривые выбирал специально. Хочу всё-таки сделать хомут. Не такой, как видел в детстве, но хоть какой-то.

– Давно пора, нечего Лизке просто так гулять. Оправилась уже от родов. Чего раньше не делал?

– Да всё думал, что мороки много. Надо же деревяшку в крутую дугу согнуть. Это сколько распаривать надо.[*]

– А сейчас, значит, нашёл решение?

– Нашёл. Ну, что? Поехали.

Михаил навалился здоровым левым плечом на широкую лямку из шкуры.

[*] На самом деле хомут состоит из двух частей, но Михаил видел его только в детстве, вот и запомнил как единый.

***

В обед Михаил закончил первый вариант хомута. Пока женщины держали встревоженную Лизку, мужчина завязал две половинки на шее лошади. Горло не закрывало, и это главное. В других местах получалось просунуть палец или два. Эти неравномерности он предполагал подравнять с помощью шкур. Уже вечером Михаил раскроил одну из них на широкие полосы и намотал на хомут. Где толще, где тоньше – как запомнил. Несколько раз мерил и перематывал. Наконец, хомут сел равномерно. Обновку оставили Лизке на всю ночь – пусть привыкнет к украшению. Та немного покрутилась, пытаясь увидеть, что же там тянет шею, но потихоньку успокоилась. За последние месяцы ей много раз что-нибудь вешали на спину. А однажды от шакалов пришлось под человеком скакать. Не привыкла, но пугаться грузов перестала.

Утром Михаил так и не решился впрягать животину.

– Место неудобное, – пояснил он и заказал: – В следующий раз, Ир, найди недалеко от воды. И чтобы дрова были. Я так чувствую, что придётся лишний день задержаться. А пока пусть побегает. Или попробуй верхом. Теперь тебе есть за что держаться.

Ира кивнула и повела лошадь по кругу. Положила руку на холку – Лизка не реагировала. Опёрлась сильнее, потом подпрыгнула, с опорой на обе руки. Тоже прокатило. Всё-таки затуркали бедную лошадку. Решившись, девушка передала поводья старшей жене, а сама заскочила на спину Лизке, пытаясь устроиться на привязанной в несколько слоёв шкуре.

***

Вечером девушка валялась, раскинув ноги, и стонала. Нет, она не скакала весь день, как оглашенная. Но даже с перерывами нагрузка оказалась чрезмерной. Она слышала, что при долгой скачке натирают промежность. Но это, вероятно, относилось к седлу со стременами. Ей же приходилось крепко сжимать колени, чтобы не скользить. Через некоторое время ноги начинало сводить спазмами, тогда девушка соскакивала на землю и шла рядом с лошадью. К вечеру такие перерывы становились всё длиннее.