Развод. Со мной так нельзя (СИ) - Борн Амелия - Страница 6

Мама дорогая! У нас были врачи!

Я стала бегать по номеру, бросая в сумку немногочисленные вещи, которые вчера успела вытащить. О чем там меня просила сестра? Чтобы я не срывалась с места? Черта-с-два!

– Я буду через час. Сможешь подъехать к нам и сводить детей погулять ненадолго? – спросила я сестру, наскоро надевая джинсы.

– Ариш, мы на связи с Дашей. Они проснулись, все хорошо. Дашуля каши сварила, Люси поела. Сидят втроем дома, – затараторила Виолетка, но я уже не слушала.

– Так сможешь посидеть? Считай меня дурой, но все. Наигрался Ковалев в отцовство, теперь пусть проваливает к своей блондинке. Думаешь, он понял что-то? Три раза ха! Помучился, может, да и то вряд ли. Но помучил и моих детей, а я этого, как мать, допускать больше не могу!

Прочитав эту мини-лекцию, в которой сестра совершенно не нуждалась, я нацепила толстовку и, взяв сумку, вышла из номера.

– Приеду через час, – после недолгого молчания сказала в трубку сестра и я, попрощавшись с ней, отправилась на ресепшен.

А когда ехала в такси домой, еще одной причиной, по которой мое возвращение превратилось в совершенно необходимое, стало сообщение от Даши. Она прислала мне три красноречивых слова, в которых так и сквозила вся ее маленькая огромная боль: «Я все знаю».

– Мама! – громким шепотом обратилась ко мне старшая дочь, едва мы с Виолеттой переступили порог квартиры.

Сама Дашка бросилась в мои объятия, прижалась так, как будто боялась, что я исчезну. Я обняла ее крепко-крепко, коснулась губами макушки.

– Папа и Люся спят, – сообщила она мне. – Точнее, папа спит, а Люська в телефон играет рядом.

Я вздохнула, отстранив от себя дочь. Сняла обувь и сказала, придав голосу мнимой беспечности:

– Собирайтесь на прогулку – ты и Люси. Вас тетя Ви отведет куда-нибудь в парк.

Даша посмотрела на меня с сомнением, но я, заверив ее улыбкой в том, что все в порядке и я справлюсь одна, прошла в нашу с Ковалевым комнату.

Храп Алексея оглашал пространство, явственно говоря о том, что мужа сейчас из пушки не разбудишь.

– Мамоська! – восхитилась моему приезду Люси, которая резво соскочила с кровати, предварительно бросив телефон отца рядом с ним, подбежала ко мне и прижалась к моим ногам.

Ковалев дрых, хоть из ракетницы стреляй.

– Маленькая моя, – подхватив младшую дочь на руки, я прижала ее к себе и, отстранив, сообщила: – Сейчас погуляете с тетей в парке, хорошо?

Люська нахмурила бровки, но кивнула. Я вздохнула и, унеся дочь в детскую, собрала ее на улицу. С одной стороны, мне не терпелось разбудить Алексея и выдать ему все, что у меня имелось на душе. С другой я понимала – это будет конец всему. И каким бы ужасным ни было понимание, что Ковалев мне изменял, пусть первым в меня бросит камень тот, кто смог бы с холодной головой отрезать столько лет семейной жизни и просто вычеркнуть их, как будто не было за плечами совместного счастья и планов на будущее.

– Все, Ви. Я наберу тебя, как тут… закончу, – сказала тихо, провожая детей и сестру из квартиры.

С Дашей собиралась поговорить уже после того, как разберусь с Алексеем. Ведь на мужа собиралась вылить все, что бушевало внутри, а к разговору с дочерью нужно было подойти со всей ответственностью. И спешка здесь была ни к чему.

– Удачи, Арин… – вздохнула Виолетка, и они удалились.

Я же, заперев за ними дверь, прошла в комнату, где Ковалев так и продолжал храпеть во все дыры и, с силой толкнув его, сказала:

– Просыпайся, сволочь…

Он подскочил на постели, заозирался по сторонам. Выглядел так испуганно, что мне даже смешно стало от его растрепанного вида.

– А! – увидев меня, расплылся он в противной злой улыбке. – Приехала мамаша года!

Это стало последней каплей. Подлетев к мужу, я размахнулась и залепила ему звонкую пощечину, от которой руку прострелило тупой болью.

Глаза Алексея полыхнули лютой злобой. А усмешка стала еще более уродливой, превращая лицо Ковалева в отталкивающую маску.

– Заслужил, – кивнул он, спуская ноги с кровати.

Потер ладонью щеку, театрально подвигал челюстью туда-сюда, как будто существовала вероятность, что я могла ее сломать.

– Ты все? Вернулась в родной дом, или опять тебя куда-то понесет? – уточнил он, поднявшись и потянувшись с таким видом, как будто мы с ним просто встретили вдвоем этот день и у нас какие-то бытовые дела по плану.

– Понесет, видимо, тебя. Причем отсюда подальше, – процедила, наблюдая за тем, как Ковалев подходит к шкафу и с самым непроницаемым видом берет полотенце.

Очевидно, он просто намеревался отправиться в душ. А что потом? Улетит к своей любовнице? Вот так вот просто?

– Что ты наговорил Даше? А? Я тебя спрашиваю! И скажи спасибо, что треснула не скалкой за то, что ты провернул с Люсей!

Мои слова, произнесенные тоном, в котором проскользнули нотки истерики, достигли цели. Алексей сделал глубокий вдох и, отложив полотенце, вернулся на кровать, чтобы устроиться на ее краю.

– Арина, мне жаль, что ты узнала о моей второй семье вот так, – развел он руками. – Но я даже рад, что кто-то прислал тебе эти фотки. Кстати, ты не выясняла, кто именно это был?

Он задал тот вопрос, ответ на который вообще ничего не решал.

– Не вижу никакой разницы. Кто бы это ни был – спасибо ему! – отчеканила в ответ.

– Я и сам бы тебе все рассказал. Я больше не люблю тебя, Арина. У меня есть Нина, я хочу, чтобы она стала моей женой. В этой… командировке я планировал сделать ей предложение.

Каждое слово, произнесенное Ковалевым, было безжалостным и жестоким. Но так, наверно, было лучше прежде всего для меня.

– Ты сказал это Даше? – хрипло выдохнула я.

Алексей опустил взгляд. Он мог даже не отвечать, все было ясно и так.

– Не все, конечно. Но признался, что у меня есть другая. Знаешь, очень тяжело было это скрывать, когда твои родственнички выкрикивали про Нину от двери, – хмыкнул он.

Я потерянно опустилась на стул. Маленькая моя Даша… Что же ей довелось пережить… Самое меньшее, что стоит сделать в отместку – отлупить Ковалева так, чтобы он забыл, как его зовут. Но что это решит? Он сделал свой выбор, он хотел другую и улетал к ней. Как он там сказал? Хочет делать ей предложение? Что ж, скатертью дорога.

– Ну, все, что я могу тебе сказать, Ковалев… ты эгоистичная сволочь. Убирайся вон и забудь сюда дорогу, – проговорила я тихо.

– Вообще-то, здесь живут мои дети! – тут же вскинулся он. – Я имею полное право с ними видеться.

А вот это он сказал зря. Если до сего момента я ощущала лишь пустоту и какое-то невыносимое разочарование в том, что моя семейная жизнь в итоге потерпела крах, то когда этот козел заговорил о детях, меня аж подбросило на эмоциях.

– Убирайся! Пошел ко всем чертям! – закричала я, подлетев к Ковалеву.

Стала лупить его руками, пытаясь попасть хоть по каким-то частям тела. Он уворачивался, отступал, один раз даже отбил удар, шибанув меня по руке. И, видимо, сам испугавшись того, что случилось, ретировался в ванную.

– Открой немедленно! – замолотила я кулаками в дверь, которую Алексей за собой запер. – Открой и выметайся!

– Дай мне десять минут! Приму душ и уеду! И не заставляй меня пойти на крайние меры и тебя охладить, Арина!

Я услышала, что Ковалев открыл кран. Что ж, пусть помоется напоследок, трусливая скотина!

Пройдя обратно в комнату, я распахнула дверцы шкафа. Вытащила всю его одежду, чемодан, который он, видимо, собрал в поездку. Неожиданно мне в голову пришла мысль. Кольцо. Он ведь должен был купить его для своей Нины.

Метнувшись в прихожую, я обыскала его пальто. Затем пиджак и карманы брюк. Потом раскрыла чемодан и принялась перерывать вещи.

Алая коробочка обнаружилась в дальнем отсеке. Я вытащила ее и раскрыла. Дорогая безделушка, если судить по размеру камня. Таких он мне точно не дарил.

Сунув коробочку в ящик шкафа, я осмотрелась. Изрезать его одежду, как он того и заслуживает? Это займет много времени. Есть идея поинтереснее.